Веганский аболиционизм – это сравнительно новое зоозащитное движение. Оно возникло в противовес подходу к зоозащите, основанному на принципе гуманной эксплуатации. С точки зрения веганов-аболиционистов, человечеству необходимо полностью отказаться от эксплуатации всех животных.
Идею веганов-аболиционистов – освободить всех животных от статуса вещи – сложно обвинить в отсутствии целостности, но она кажется утопической в мире, где постоянно нарушаются права человека. Участников этого зоозащитного движения в мире немного, в России совсем мало. Один из лидеров движения веганов-аболиционистов в России Денис Шаманов узнал о такой концепции зоозащиты из англоязычных источников, создал в социальной сети "ВКонтакте" группу "Школа прав животных" и стал там размещать тексты на русском языке. Он считает, что идеи веганского аболиционизма особенно актуальны в период пандемии и экологического кризиса. В интервью Радио Свобода Денис Шаманов рассказал, как перешел от сарказма в адрес людей, отказавшихся от употребления мяса, к веганству, что такое "моральная шизофрения" и почему между живодерами и невеганами нет большой разницы с этической точки зрения.
– Денис, как рабское положение животных влияет на жизнь людей?
– Чудовищно влияет. Я не врач и не нутрициолог, но я убежден, что продукты животного происхождения в целом вреднее растительных. Нам всем грозит экологический кризис, который является следствием животноводства. Дальше я могу сослаться на социолога Дэвида Ниберта, который в своих книгах рассказывает, как животноводство связано с борьбой за ресурсы и войной. Животноводство из-за нерационального использования ресурсов усугубляет проблему мирового голода. Кроме того, большое количество разных новых вирусов появляется в контексте животноводства. По одной из версий, появление коронавируса связано с поеданием животных. Из-за того что животные находятся в низшем статусе, их используют для того, чтобы оправдать насилие по отношению к группам людей, дискриминируемым по какому-либо признаку. Например, нацисты сравнивали евреев с крысами и пытались таким образом рационализировать убийства представителей еврейского народа. Я уверен, что люди должны перейти на веганство ради собственного выживания.
– Как вы стали веганом?
– У меня была подруга-вегетарианка, она не призывала меня отказаться от мяса, не стыдила и не осуждала. Но само существование в кругу моего общения человека, который по этическим соображениям не ел мяса, меня изрядно раздражало. Вегетарианка как маячок сигналила мне, что я не такой справедливый и хороший человек, каким привык себя считать. Я глупо высмеивал подругу, за это мне сейчас стыдно. Она никогда не реагировала негативно и не отвечала на мою агрессию. Мне быстро наскучило над ней смеяться, и я понял, что в ее выборе что-то есть. Я стал вегетарианцем и был им полтора года. Я был почти веганом, но употреблял яйца и молоко лишь потому, что не знал, что производство продуктов животного происхождения – это единый бизнес. Нельзя рассматривать с этической точки зрения мясо и молоко отдельно друг от друга. Для получения молока корову насильно оплодотворяют, теленка через несколько часов или дней после рождения у нее отбирают. Корова и теленок испытывают большой стресс, когда их разлучают. У коровы сильный материнский инстинкт, она долго ищет своего теленка и страдает. Молочных коров убивают через 4–5 лет и продают их на говядину. То есть мясо – это побочный продукт производства молока, или наоборот. Для производства яиц используют куриц специальной породы. Цыплят-мальчиков сразу после рождения засовывают в пакет, и они там задыхаются. Цыплята-девочки будут сидеть в тесных клетках и нести яйца, как и их матери. Куриц, которые несут яйца, убивают задолго до их естественной смерти. После того, как я понял, как все взаимосвязано, я перешел на веганство. О веганском аболиционизме я узнал позже из книг о правах животных на английском, которые я читал перед подготовкой к выступлению на веганском фестивале. Традиционные зоозащитники мои новые идеи не приветствовали, но окончательно я с ними порвал после того, как во время первомайской демонстрации ЛГБТ-активистов, которые примкнули к "зеленому блоку", его участники заставили опустить радужные флаги. Один из зоозащитников сломал радужный флаг. Мне было стыдно за это, я и Ксения Хомская пытались наладить контакты между питерским зоозащиным и ЛГБТ-движением, но нас обвинили в том, что мы предали зоозащитный движ. Тогда мы с Ксенией Хомской, Марией Орловой, Натальей Резник, Маргаритой Мурзиной и Татьяной Романовой создали "Школу прав животных", основанную на идеях аболиционизма.
– Как связаны ваш разрыв с традиционным зоозащитным движением и поведение зоозащитников на первомайской демонстрации по отношению к ЛГБТ-активистам?
– Веганы-аболиционисты выступают за права людей-ЛГБТ, так как против любой дискриминации и насилия.
– Вы как человек, высмеивавший когда-то свою подругу-вегетарианку, понимаете мотивацию людей, которые иронизируют над веганами, а часто и оскорбляют их?
– Я не мог себя признать человеком, который участвует в насилии над животными ради удовольствия, мне надо было рационализировать свое поведение. Попыткой высмеять вегетарианку я пытался обесценить страдания животных и защитить свои привычки. Но я понимал, что насмешки – это не ответ на серьезный вопрос и не решение. Мне тогда было двадцать лет, я пытался понять, каким человеком я хочу быть дальше, этот поиск привел меня к веганству. Люди, когда узнают о веганах, испытывают когнитивный диссонанс: существование веганов показывает им, что можно жить без жестокости по отношению к животным, если отказаться от небольших удовольствий. В ответ невеганы проявляют агрессию по отношению к веганам. Я не психолог, мне сложно анализировать причины такого поведения, но я точно знаю, что агрессия – это признак неравнодушия. Такие хейтеры могут оказаться понимающей аудиторией. Если дать им возможность выплеснуть свой негатив, отвечать без агрессии и спокойно, то, возможно, агрессивный противник веганства через некоторое время придет к веганским убеждениям. Равнодушные к правам животных люди обычно избегают веганских тем. Важно правильно реагировать на проявления критики и даже ненависти. Например, я обычно говорю невегану, что не считаю его плохим человеком и не осуждаю его, но строго осуждаю любую эксплуатацию животных. Я не хочу сказать, что такая реакция всегда дается легко и непременно сработает, но только она может привести к результату.
– Нередко к веганам относятся как к чудакам, как к блаженным. Например, недавно я видела текст, который назывался: "Что делать, если твой друг веган".
– Стереотипы о веганах как о чудаках или, наоборот, опасных радикалах, которые часто транслируют медиа, – это попытка поддержать существующее положение животных в качестве вещей и стремление обесценить тех, кто этому противится. Неосознанное стремление чаще всего. Многие в других аспектах прогрессивные люди пока не осознают, как работают стереотипы в отношении животных. Другая причина такого отношения к веганам, на мой взгляд, кроется в том, что в патриархальном обществе есть тенденция приравнивать все эмоциональное к женскому, слабому, вторичному, не заслуживающему серьезного отношения. Защита животных в целом причисляется к чему-то сентиментальному. "Ой птичку жалко?”" "Какой миленький любитель животных" – так часто реагируют на веганов. Веганские взгляды нередко воспринимают как проявление эмоций, достойное снисхождения. Я не поддерживаю, если говорить о веганской агитации, разделение на эмоциональное и рациональное. Важна эмпатия, без нее человек не сможет почувствовать сострадание к животным, но аргументы и логика тоже важны.
– Не все веганы – аболиционисты. Многие веганы поддерживают узконаправленные кампании, например, "Понедельники без мяса", "Антимех". Почему вы категорически против таких кампаний?
– Узконаправленные кампании говорят, что один вид эксплуатации хуже, чем другой, а один вид животных достоин защиты больше, нежели остальные. Организаторы таких акций создают ложное впечатление, что, отказавшись от какого-то вида эксплуатации или защищая определенный вид животных, человек делает для них что-то хорошее. Но это не так. Участвуя в узконаправленных акциях, люди действуют лишь на благо индустрии эксплуатации животных. За узконаправленными зоозащитными акциями нередко стоят сексистские мотивы. На мех нападают, потому что его носят, как правило, женщины, и им трудно дать по морде "зоозащитнику", который, например, облил их шубу краской. Акции, критикующие жителей Китая за употребление в пищу собак, имеют расистский характер. Нет с точки зрения аболиционизма никакой разницы между видами чувствующих животных. Коровы, свиньи, собаки и дельфины в наших глаза равны, чтобы там люди ни думали о разнице в уровне интеллекта этих живых существ. Мы считаем узконаправленные кампании не маленьким шагом к веганскому миру, а большим шагом в обратную сторону. Любые узконаправленные кампании работают по принципу коалиции, там всегда будут люди, участвующие в разной эксплуатации животных и видящие проблему только с одной стороны. Но эксплуатация животных – это целостный механизм, и нельзя создавать иллюзию, что какой-то элемент этой жестокой структуры более приемлем, нежели другие. Из-за узконаправленных кампаний нам трудно продвигать веганство. Кроме того, под эгидой акций, основанных на принципе "гуманной эксплуатации", принимаются законы, которые выгодны животноводческому бизнесу.
– Но некоторые люди говорят, что за агитацией веганства тоже стоит бизнес, предоставляющий услуги тем, кто не использует животные товары и продукты.
– Эти аргументы направлены на обесценивание этического месседжа веганов и веганок. Есть какие-то специальные веганские товары, их немного. А в целом рацион веганов состоит из обычных растительных продуктов, которые можно купить в магазине рядом с домом. Веганы питаются крупами, бобовыми, грибами, овощами и фруктами. Специальные опции делают питание веганов более разнообразным, но и без них можно обойтись. Веганский рацион в среднем дешевле невеганского рациона. И даже смешно сравнивать прибыль маленьких веганских кооперативов с огромными доходами сельскохозяйственного бизнеса.
– Веганов-аболиционистов очень мало. Вы не чувствуете себя одиноко в совсем не веганском мире?
– Когда я только перешел на веганство, то немного чувствовал себя одиноким. Я чувствовал, словно меня отключили от матрицы. Теперь у меня полно друзей и подруг веганов, моя жена веганка. Кроме того, веганов становится больше. Я сужу об этом, потому что вижу, как растет число товаров и услуг для нас. Некоторые веганы предаются мизантропии, считают, что они одни такие возвышенные, а вокруг них мясоеды, то есть насильники и убийцы. Я не ставлю себя в оппозицию к невеганам. Я не считаю себя выше и лучше тех, кто есть мясо. Мои мама и бабушка не веганки, и у нас хорошие отношения. У меня есть друзья-невеганы. Я хорошо отношусь к людям в целом. Я понимаю, что люди поступают неправильно, эксплуатируя животных. Но я сам стал веганом недавно, мы все родились в невеганском мире.
– И, наверное, он таким и останется.
– Я, когда только стал веганом, был возмущен масштабами эксплуатации животных. Но состояние моего психического здоровья позволяет мне не слишком сильно переживать о том, как далек сегодняшний мир от веганского идеала. Я думаю, надо сосредоточиться на цели. Сейчас наша цель – собрать как можно больше сторонников. Новые идеи не быстро набирают большое число последователей. Но даже если я смог бы заглянуть в будущее и узнать, что веганский аболиционизм никогда не станет массовой идеей и мы не избавим животных от рабства, я все равно стал бы к этому стремиться. Я считаю, что быть веганом легко и становится все легче.
– Почему тогда веганов так мало?
– Если мы выйдем на улицу и зададим вопрос прохожим: "Должны ли люди обращаться с животными гуманно?", на него ответят "да" абсолютно все, даже хозяева боен. Но эти же люди едят животных. Такое происходит потому, что люди, привыкшие жить в мире, где эксплуатация животных норма, страдают "моральной шизофренией". Они ведут себя по отношению к животным противоречиво и даже не понимают этого. Наша задача – помочь увидеть это противоречие. Это трудно, потому что на стороне сторонников эксплуатации животных большие ресурсы. В их числе многие зоозащитные организации. Странно, что, когда лживую рекламу, например, яиц от кур свободного выгула размещают животноводческие компании, веганы и веганки понимают, что это идеология. Но, когда зоозащитные организации, призывая к гуманной эксплуатации, говорят людям текст, почти идентичный размещенному в рекламе животноводческих продуктов, многие веганы и веганки соглашаются, мол, да, это шаг в сторону отмены эксплуатации животных. Зоозащитные организации, агитирующие за гуманную эксплуатацию, на мой взгляд, берут на себя функцию продвижения животноводческой продукции. Почти все крупные зоозащитные корпорации в мире, у которых есть деньги и возможности, придерживаются подхода, основанного на гуманизации эксплуатации. На фоне их громких кампаний голос аболиционистов почти не слышен.
– В чем еще разница между зоозащитниками веганами-аболиционистами и теми, кого вы называете традиционной зоозащитой?
– Например, в реакции на очередную новость о живодерах, которые замучили кошек или собак. В качестве реакции на подобные случаи традиционная зоозащита начинает яростно осуждать живодеров, создает из них врага и агитирует за ужесточение законов. Аболиционисты прежде всего говорят, что собаки или кошки чудовищно пострадали ради удовольствия и комфорта людей, так же как животные страдают каждый день, просто мы этого не видим. И шокировавший общественность случай жестокого обращения с животными – это только один пример из миллионов. Большинство животных эксплуатируют без необходимости, лишь для нашего комфорта. И поступок живодеров не очень отличается от поведения людей, которые едят животных и развлекаются за их счет. Безусловно, между живодерами и людьми, которые участвуют в эксплуатации животных, есть разница с психологической точки зрения. Многие люди не станут наносить физический вред собаке или кошке, но с этической точки зрения разницы между живодерами и невеганами нет.
– Должна ли быть за убийство животного такая же юридическая ответственность, как за убийство человека?
– У животных, как у человека, должно быть право на жизнь и свободу. С этической точки зрения ценности жизни человека и животных должны быть равны. Но с юридической точки зрения – сложный вопрос. Я не думаю, что водитель, который случайно сбил животное на дороге, должен нести такое же наказание, как если бы он сбил человека.
– Вы считаете, что животные должны быть избавлены от статуса вещи. Какой статус животные приобретут после освобождения?
– Мы не представляем, как изменится наше общество и мы сами, если мы прекратим разводить одомашненных животных. Когда это произойдет, тогда будем думать, какой статус дать диким животным разных видов. Я предполагаю, что это будет статус личностей.
