Путь мюзикла "Шахматы" к российской публике занял более 35 лет, хотя он связан с советской историей. Сразу после выхода "Шахмат" в 1984 году в СССР на него был наложен запрет: мюзикл был объявлен "грязной антисоветской стряпней".
На сочинение либретто "Шахмат" автора рок-оперы "Иисус Христос – суперзвезда" и мюзикла "Эвита" Тима Райса вдохновил матч на мировое первенство между Анатолием Карповым и Виктором Корчным, проходивший в 1981 году в городке Мерано. Карпов и Корчной и стали прототипами главного героя музыкальной драмы – советского шахматиста Анатолия Сергиевского, а прообразом его соперника Фредди Трампера стал Бобби Фишер. Драма, в которой соединились игра и страсть, любовь и предательство, обратила на себя внимание двух невероятно популярных в 80-е годы шведских музыкантов – участников легендарного квартета АББА Бенни Андерсона и Бьерна Ульвеуса.
Мюзикл "Шахматы" с успехом шел во многих странах мира, но в СССР о нем мало кто знал даже после падения железного занавеса. Двенадцатый чемпион мира по шахматам Анатолий Карпов видел почти все версии спектакля и с нетерпением ждет московской премьеры "Шахмат".
Показать внутренний мир шахматиста очень сложно, страсти-то кипят внутри
– Это замечательно! Непонятно, почему так долго этот мюзикл добирался до России, поскольку Россия, а точнее, Советский Союз в моем лице – один из основных участников этого мюзикла. Как известно, идея "Шахмат" появилась у Тима Райса в Тироле, в Мерано, где проходил матч на первенство мира 1981 года. Он там в течение трех недель присутствовал. В течение двух месяцев Райс написал текст. А музыкой мы обязаны тогда гремевшему на весь мир квартету АВВА, точнее, двум его участникам Бенни Андерсону и Бьерну Ульвеусу. В этом мюзикле есть и интересное содержание (причем недалекое от того, что было в реальной жизни, поскольку за персонажами стоят реальные фигуры), и замечательная музыка. Я думаю, что российский зритель с удовольствием откроет для себя это произведение.
В этом мюзикле нет "антисоветского". Честь и хвала Тиму Райсу, который написал мюзикл о противостоянии между Советским Союзом и Западом во времена холодной войны, но политических выпадов против нас в этом мюзикле нет.
– Тему шахмат нечасто выбирают авторы литературных произведений и фильмов. Кроме "Защиты Лужина", мало что приходит в голову.
– Есть "Шахматная новелла" Цвейга, и по ней сделан замечательный фильм. "Защита Лужина", о которой вы сказали. Но все-таки показать внутренний мир шахматиста очень сложно, страсти-то в основном кипят внутри. Это не футбол, где публика эмоционально заряжается и идет понятная борьба. Удивительно, что Тиму Райсу удалось все это выразить в мюзикле. Я вообще не ожидал, что можно о шахматах сделать мюзикл. Так что это серьезное достижение.
Продюсер Дмитрий Богачев, один из создателей мюзикла "Норд-ост", за два десятилетия познакомил российскую публику почти со всеми яркими образцами жанра.
– Дмитрий, если говорить о творчестве Бенни Андерсона и Бьерна Ульвеуса, почему вы начали с Мамма Mia, а не с "Шахмат" – ведь это мюзикл, который касается России и ее истории?
– Когда я начинал 20 лет назад, я был новичком и в театральной деятельности, и в мюзиклах. Мюзикл "Шахматы" является своего рода вершиной, сложно достижимой для людей, не имеющих основательного постановочного опыта. Мюзиклы, с которыми мне довелось иметь дело на протяжении этих двух десятилетий, подвели меня к "Шахматам". Мне очень хотелось поставить этот спектакль и пять, и десять лет назад. Но я не чувствовал в себе сил и уверенности, чтобы сделать это на соответствующем уровне. Поэтому можно сказать, что эти 20 лет ушли на то, чтобы приобрести опыт, получить уверенность в собственных силах и в силах команды и взяться за этот очень непростой театральный шедевр.
– Когда этот мюзикл появился, он был запрещен в Советском Союзе. Есть ли этот "запретный" груз на плечах сегодня?
Актуальность его, как ни странно, снова, как и 35 лет назад, очевидна для всех
– Конечно, когда сейчас пытаются сравнивать жесткость цензуры в Советском Союзе с нынешним положением со свободой слова, все равно есть соблазн сказать, что это ситуация очень похожая по своим ограничениям. Обстановка тогда и обстановка сейчас очень близки, но сравнивать свободу слова тогда и свободу слова и самовыражения сейчас невозможно. Тогда говорили эзоповым языком, сейчас такой необходимости нет. Тогда мюзикл "Шахматы" был "не рекомендован", но, вообще говоря, запрещен в Советском Союзе, сейчас никаких проблем с этим нет. А актуальность его, как ни странно, снова, как и 35 лет назад, очевидна для всех. Хотя это мюзикл о человеческих отношениях, а вовсе не о политике, но тем не менее фоном послужила холодная война, которая сейчас не просто на пороге, а она с нами. Отношения между Россией и США находятся примерно в той же точке, в которой они находились тогда, но с поправкой на время. Поэтому этот мюзикл становится напоминанием для многих, как это было. Разница лишь в том, что поменялись лидеры… У меня есть странное ощущение, что тогда было все чище и честнее, понятней, потому что противостояние шло между двумя системами, противостояние убежденных в чем-то людей, обществ, формаций с понятными принципами. А сейчас все размыто, очень много политики и мало идейности стало, но противостояние по-прежнему есть. И так много всего намешано сейчас, что очень сложно играть в шахматы. Тогда все было ясно: были социалистические ценности и капиталистические, был Запад и был Восток, и было отчетливое шахматное противостояние, где одни играли белыми, а другие – черными. Сейчас вообще все непонятно, но тем не менее противостояние есть, игра по-прежнему актуальна – игра геополитиков, игра систем, она очевидна для всех. Поэтому мюзикл по-прежнему актуален. Но ни у меня, ни у режиссера Евгения Писарева, ни у нашей творческой команды не было цели сделать из этого политическую акцию. Мы к этому мюзиклу относимся как к фундаментальной, мощной трехмерной драме человеческих отношений. Она про людей, про их эмоции, их переживания, это правдоподобная история, замешанная на человеческих страстях и пороках, недостатках и достоинствах. Я не знаю другой такой постановки на музыкально-театральной сцене в жанре мюзикла, которая поднимает столь мощный пласт.
– При внешнем успехе этого произведения нельзя сказать, что путь к нему для авторов был простым.
– Тим Райс создавал либретто "Шахмат" около 10 лет, потому что началось всё с его присутствия на матче Спасского и Фишера. Затем работа застопорилась, поскольку, по признанию самого Райса, ему недоставало какого-то нерва, внутренней драматургии, событийности, интенсивности того, что происходит. Потому что Фишер – крайне яркая, эксцентричная, экстравагантная фигура, абсолютно достойная того, чтобы быть ярким героем мюзикла. А Спасский, при всей его гениальности как шахматиста, недостаточно яркий человек (не хочу никого обидеть!) для того, чтобы быть перенесенным на киноэкран, театральную сцену или на страницы литературного романа. Спустя много лет Тим Райс вернулся к этой теме и дописал мюзикл только после того, как в Мерано стал свидетелем драматического поединка Карпова и Корчного. Здесь он понял, что это та самая золотая жила, и дописал пьесу. Потом он ее еще три десятилетия переписывал. Она претерпела огромное количество интерпретаций, пока не добралась до Москвы.
– Вы сказали, что шли к этой постановке 20 лет. Сколько заняла непосредственно работа над спектаклем?
Мы каждый шаг согласовывали с Тимом Райсом
– Мы работали с этим литературным материалом года два, чтобы привести его к нашему видению, к нашей концепции. Потому что, по замыслу Евгения Писарева, в отличие от всех предыдущих постановок, в российской повествование должно было идти от лица Анатолия, советского гроссмейстера. Это было очень важно, потому что, на самом деле, это был и изначальный замысел Тима Райса. А мы изрядно переработали пьесу, естественно, под руководством и с согласия автора. Мы купировали пару персонажей, переставили местами сцены, кое-что сократили, но, самое главное, мы добавили героям мотиваций, которых не хватало для их поступков, придали больше стройности и логики основной драматургической линии.
– Американская версия мюзикла достаточно серьезно отличалась от той, что шла на Вест-Энде. Там появилась тема венгерских событий 1956 года. Один из номеров – колыбельная, которую поет отец Флоренс, Apukád eros kezen ("Сильная папина рука"), – звучит на венгерском языке.
– Венгерская тема и тема отца Флоренс была и осталась. Но, видимо, в то время, когда создавалась американская версия, это было актуально для американцев. У нас Венгрия – достаточно проходной эпизод, хотя есть номер "Будапешт 1956". Функционально она нам была нужна для того, чтобы показать, что у Флоренс был свой счет к Советам. А вот отец Флоренс не появляется у нас, и мы до конца не знаем, что с ним стало.
В отличие от американцев, которые отодвинули Тима Райса, мы каждый шаг с ним согласовывали и обосновывали. И он принимал это, понимая, что оправданные изменения улучшают пьесу, двигают сюжет, делают его более динамичным. И я надеюсь, что нашу версию следующие постановщики примут как каноническую, потому что ее очень горячо поприветствовал Тим Райс. Я ни в коем случае не хочу сказать, что все, кто делал до нас, делали все недостаточно хорошо.
– Мне кажется, что в прежних постановках была отодвинута на второй план Светлана. А между тем, если говорить о классическом любовном треугольнике, этот персонаж играет ключевую роль и в завязке, и в развязке.
Внешне счастливые люди несчастливы каждый по-своему
– Да, для нас Светлана очень важна, потому что все начинается в Москве, а заканчивается в аэропорту Бангкока, когда Анатолий со Светланой и с сыном улетают в Москву, то есть начинается все с семьи и заканчивается семьей. Вопрос – кто счастлив, кто несчастлив – остается открытым для зрителей. Каждый для себя решает сам… Анатолий вернулся в страну, Молоков выполнил свою задачу – вернул шахматную корону и чемпиона в Советский Союз, Светлана вернула мужа и отца своему сыну. Мы так и не знаем, что случилось с отцом Флоренс, но, поскольку Молоков ей обещал вернуть отца, если Анатолий вернется в Советский Союз, то можно предположить, что и там все закончится благополучно, если только отец Флоренс жив. Мы хотим, чтобы зрители вышли из зала и долго еще решали, что там произошло, чтобы они спорили, обсуждали и понимали, что внешне счастливые люди на самом деле несчастливы каждый по-своему.
– Пожалуй, единственный персонаж, который получил все, что хотел, – это Молоков.
– Он делает свою работу, он сотрудник спецслужб. Ему дано поручение. Когда советский шахматист становится невозвращенцем, у Молокова возникает очень серьезная проблема. Он руководитель делегации и приставлен, чтобы курировать чемпиона, обеспечить его победу. У Молокова ведь был реальный прототип – Виктор Батуринский, он был руководителем делегации и очень хорошим шахматистом, вовсю участвовал в разного рода первенствах…
– Я читала, что он едва не обыграл Капабланку.
Нам нужны были мультижанровые артисты, которые могут переключаться с оперного вокала на рок и даже на рэп
– Я уж не знаю, насколько он был связан с КГБ и со спецслужбами, полагаю, что связан, раз он был руководителем делегации, но его задача была – обеспечивать комфорт чемпиона и следить за тем, чтобы не было ничего лишнего, никаких идеологических отклонений. Перед нами стояла задача сделать так, чтобы люди действительно сопереживали не сказке с массой условностей, а реальной жизненной истории.
– У Тима Райса все либретто такие. "Эвита", "Иисус Христос – суперзвезда", "Иосиф и его удивительный плащ"...
– У него и сказки были: например, "Король-лев". Но даже в "Короле-льве" мы видим абсолютно гамлетовскую фабулу.
– "Шахматы" – это еще и дивная музыка.
– Это то, с чего я должен был начать. Потому что успех этой постановки и ее притягательность для зрителя лежит в первую, во вторую и в третью очередь в ее потрясающей музыке. Вся драматургия заложена там. Два гениальных шведских композитора – Бенни Андерссон и Бьерн Ульвеус – совершенно неожиданно реализовали свой глубочайший потенциал в мюзикле "Шахматы", чего не скажешь, слушая Мамма Мia или песни АВВА.
– Здесь и рэп, и баллады, и практически оперные арии и симфонические номера…
– One night in Bangkok – это первый рэп на театральной сцене.
– Как вы искали исполнителей для российской версии "Шахмат"?
– Конечно, для этого спектакля нам нужны были мультижанровые артисты, которые могут переключаться с оперного вокала на рок, на поп и даже на рэп. И мы начали наш кастинг в декабре 2018 года. Сюда приехал Джон Рибби, музыкальный руководитель постановки, и мы с ним провели первый кастинг. Отбор продолжался весь 2019 год, и только весной этого года мы нашли исполнителей всех ролей. За два десятилетия моей театральной карьеры такого еще не было, чтобы два года мы искали людей. Но в результате у нас сложился оптимальный состав. Артисты с разным бэкграундом – кто-то из драматического театра, кто-то уже участвовал в мюзикловых постановках, как, например, Александр Маракулин – исполнитель роли Молокова.
– Известно, что, когда мюзикл только был написан, роль Светланы, по задумке авторов, предназначалась Алле Пугачевой.
– Когда Алла Борисовна Пугачева пришла на презентацию и услышала арию Светланы в исполнении Анны Гученковой, она прослезилась, крикнула "Браво!" – и сказала: "Мне не удалось это спеть, а ты давай – дерзай!"
– Почему в качестве постановщика вы выбрали Евгения Писарева?
– Мне казалось, что лучше с этой задачей не справится никто, потому что Писарев – один из лучших режиссеров драматического театра, а в нашем случае речь шла о серьезном драматическом произведении, которое нужно было поставить с большими актерскими задачами. С другой стороны, Евгений Писарев – режиссер, который уже имел опыт работы в музыкальном театре. И в жанре оперы ("Севильский цирюльник" в Большом театре, "Итальянка в Алжире" в Театре Станиславского), и с мюзиклами он неплохо был знаком. Но самое главное: мы с ним вместе прошли "Звуки музыки" и сделали одну из лучших постановок этого мюзикла в мире за всю историю, которая заслужила многочисленные комплименты американских экспертов жанра. В частности, знаменитый режиссер Джек О'Брайен признался, что ставил свою постановку "Звуков музыки" под впечатлением от российской постановки Евгения Писарева.
