В начале марта в Италии были отменены фестивали, но теперь отважные организаторы, предприимчивые местные власти и авантюристичная публика изобретают способы проводить их в новых, опасных для жизни условиях.
Фестиваль "Возвращенное кино" в Болонье перенесли с конца июня на конец августа, а чуть раньше открылся музыкально-театральный "Фестиваль двух миров", и по дороге в Болонью я заехал в Сполето, где он проходит в 63-й раз. Третий год подряд главное событие фестиваля – премьера нового сочинения композитора Сильвии Коласанти из античного цикла. Чтобы не подвергать публику риску, спектакль показали не в театре, а на главной площади, установив сцену перед знаменитым собором Вознесения Девы Марии. На подходах к площади зрителям измеряли температуру, а потом дарили им белоснежные маски Fendi: за три дня в Умбрии человека с термометром, ставшего главным регулятором социальной жизни, я встретил восемь раз. На следующий день после премьеры сочинения Сильвии Коласанти "Арианна, Федра, Дидона" он нацелил мне в лоб свой зловещий прибор перед выступлением пианистки Беатрис Раны, игравшей Шопена на сцене бывшего римского театра, в подземельях которого замучили 400 гвельфов, а потом открыли женскую тюрьму.
На следующий день мою температуру уже измеряли в синематеке Болоньи. Эпидемия парадоксальным образом пошла на пользу архивному фестивалю, который в последние годы не справлялся с наплывом киноманов, днем заполнявших залы синематеки и трех кинотеатров, а по вечерам – центральную площадь, где фильмы показывают на гигантском экране. Теперь к этим залам добавились новые, в том числе городской театр, идеально подошедший для программ немого кино.
По утрам в этом пышном зале, где на сцену взирают позолоченные профили Помпония и Метастазио, шел сериал Джорджа Маршалла о похождениях бесстрашной официантки Рут, купившей на таможенном аукционе вместительный сундук, за которым охотится банда во главе с контрабандисткой Ольгой Брода, пытавшейся тайно провезти в Америку огромный брильянт Романовых и другие драгоценности. Сериал вышел на экраны ровно сто лет назад, в 2000 году был восстановлен, но это первый кинопоказ всех пятнадцати серий с живой музыкой. Куратор программы "Сто лет назад" Мариан Левински объединила их с фрагментами хроники 1920 года (Варшава празднует победу над большевистской армией, Бельгия отбирает у Германии колонии в Африке) и рекламами автомобилей "Ситроен", запчасти к которым без труда отыщет любой механик. Герои сериала предпочитают ситроенам лошадей — две трети экранного времени занимают погони. Рут оказывается в логове разбойников, убегает от них, снова попадает в плен, но отобрать у нее брильянт Романовых и загадочное кольцо с нефритом негодяям не удается. Кинороман, сто лет назад будораживший фантазии подростков, сегодня будет интересен исследователям суфражизма. Рут – непривычная героиня для той поры: ни в ловкости, ни в хитроумии, ни в отваге она не уступает соперникам-мужчинам; у нее имеется партнер и покровитель, полицейский Гаррет, но любовная линия едва заметна. Актриса Рут Роланд не только снималась в трюковых сценах без дублера, но и помогала оператору и режиссеру.
Феминистский пересмотр истории кинематографа приносит выдающиеся плоды. Одно из главных открытий фестиваля – фильмы Нуцы Гогоберидзе (1903–1966), найденные в архивах Госфильмофонда. "Людей они уничтожали, а их произведения сохранили", – говорит кинорежиссер Саломе Алекси, внучка Нуцы Гогоберидзе. "Буба" (1930) и "Ужмури" (1934) не выходили на советские экраны, были сразу запрещены, и о причинах можно только догадываться. Ничего крамольного в этих фильмах нет, но Гогоберидзе, дружившая с Эйзенштейном, Довженко и Калатозовым, обращала на форму и виртуозный монтаж гораздо больше внимания, чем на идеологию, и в начале 30-х ее экспрессионистские эксперименты могли показаться цензорам вызывающе анахроничными, а следовательно, подрывными. Не помогло и то, что муж Нуцы, Леван Гогоберидзе, был видным партийным начальником. В 1937 году его расстреляли, а Нуцу, как жену врага народа, отправили на 10 лет в лагеря. После реабилитации она занималась лингвистикой, а ее фильмы не видела даже родная дочь – режиссер Лана Гогоберидзе.
Теперь две картины появляются на экранах после великолепной реставрации, предпринятой по инициативе Саломе Алекси. В "Бубе" – документальной этнографической ленте о горной деревне на севере Грузии – открылся завораживающий ритм благодаря электронной музыке Георгия Цинцадзе. Историк кино Бернар Айзеншиц сравнивает "Бубу" со снятой в том же году "Солью Сванетии" Калатозова и с "Землей без хлеба" (1933) Бунюэля, и это вполне уместные аналогии. "Буба" кажется произведением зрелого мастера, а не экспериментом безвестной дебютантки. В "Ужмури" – игровой картине с привычным советским сюжетом о столкновении отжившего старого мира и комсомольского нового – Саломе Алекси видит намеки на подлинную позицию режиссера. В начале фильма в болоте мучительно тонет буйвол, в финале – там же барахтается положительный герой, олицетворение прогрессивной власти. "Моя бабка всегда была антисоветчицей", – говорит Саломе Алекси. Догадывались ли об этом цензоры? Вряд ли они могли заподозрить в нелояльности жену партийного босса, но декоративность немой драмы о проклятии божества малярийных топей, снятой словно в начале 20-х, категорически расходилась с казенным стилем, который к 1934 году утвердился повсеместно.
Отреставрированная версия вышла с музыкой Гии Канчели, и теперь, после показов в Тбилиси и Болонье отправится в Парижскую синематеку, где планируют повторить всю программу "Возвращенного кино", посвященную советским женщинам-режиссерам.
Будет показана там и не полностью сохранившаяся картина Маргариты Барской "Отец и сын" (1936): две части уцелели без звука, от двух других остался звук без изображения, и в Болонье фильм шел с параллельным комментарием Бернара Айзеншица.
Барская, дружившая с Карлом Радеком, не отреклась от него после приговора, ее конфликт с руководством студии "Союздетфильм" обострялся, и не помогло то, что ее первая картина "Рваные башмаки" пользовалась успехом. Ее обвинили в неприглядном изображении советской действительности, "Отец и сын" был отозван из проката после разгромной рецензии в "Комсомольской правде", другой работы не было, и после собрания, на котором поднимался ее персональный вопрос, Барская покончила с собой, бросившись в лестничный пролёт киностудии.
С последствиями цензурных вмешательств пришлось бороться и реставраторам "Рикши" Хироси Инагаки. Фильм снимался в 1943 году, в разгар войны, и цензура вырезала все намеки на недопустимую любовную связь между задирой-рикшей и вдовой офицера. Пару лет спустя уже новые цензоры, американские, удалили из фильма еще 8 минут, в которых им почудилось прославление японского милитаризма. В 1958 году Хироси Инагаки переснял мелодраму о рикше ("Жизнь Мухомацу") в цвете и с Тосиро Мифунэ в главной роли, фильм получил "Золотого льва" в Венеции, пользовался успехом и в российском прокате, но многие считают лучшей не получившую такой известности черно-белую версию 1943 года.
Одна из дискуссий в Болонье была посвящена проблемам реставрации "Кабинета восковых фигур" (1924). Пол Лени не смог завершить эту экспрессионистскую фантазию – из четырех запланированных новелл были сняты только три, оригинальную копию варварски уничтожили в 1925 году на парижской таможне, и лишь в Лондоне сохранился неполный вариант. Вторая новелла – про безумного Ивана Грозного, убивающего всех вокруг, в том числе служащего ему верой и правдой главного изготовителя ядов – в 2020 году, на фоне разговоров об очередном политическом отравлении, приобрела неожиданную актуальность.
Среди других образцовых реставраций, представленных в Болонье, была первая часть "Шпионов" Фрица Ланга – копия сохранилась в пражском архиве. Там же отыскался фильм, снятый в Чехии американским режиссером, уроженцем Одессы Сиднеем М. Голдином, "Там, в горах" – пользовавшаяся огромным успехом в 1920 году мелодрама о столичном художнике, соблазнившем крестьянскую дочь. Считавшийся утраченным греческий фильм "Апаши Афин" (1930) – избалованная дочь нувориша влюбляется в красивого бедняка, но он предпочитает простую цветочницу – нашелся во французском городе Ла-Рошель.
Обнаруженный в Токио и отреставрированный в Берлине шедевр экспрессионистской эпохи – "Новый год" (1924) Лупу Пика – показывали на главной площади с оригинальной музыкой Клауса Прингсхайма, которую исполнял оркестр городского театра Болоньи. Драму "Женщина и паяц" (1929) Жака де Барончелли, обновленную так, что каждый кадр можно вставлять в золотую раму, сопровождала испанская музыка, а к "Безжалостной красавице" Жермен Дюлак композитор Мод Нелиссен написала сочинение для фортепьяно, сопрано и баритона. Но самым удивительным акустическим открытием фестиваля стали едва выныривавшие из шумов писклявые и хриплые звуки, записанные в 1900 году на восковые валики для сопровождения скетчей, развлекавших посетителей Всемирной выставки в Париже, – воистину голоса с того света!
В реставрации нуждаются не только картины немой эпохи. Среди показанных в Болонье фильмов, пострадавших от ханжеской цензуры и вмешательства продюсеров, была "Женщина-обезьяна" (1963) Марко Феррери с тремя разными финалами. В фильме, вышедшем в прокат в Италии, обезьяна (Анни Жирардо) умирала в больнице, во французской версии она после родов превращалась в обычную женщину, но Феррери планировал иной, циничный финал: бессовестный вдовец сперва отдает тела жены и сына в музей, где из них делают чучела, а потом забирает их и выставляет в балагане.
Безупречно отреставрирована "Стратегия паука" (1969) – Бернардо Бертолуччи снимал многие сцены в последние минуты перед заходом солнца, чтобы создать загадочный магриттовский эффект, и эти цвета бережно восстановили. В хорроре Дарио Ардженто "Четыре мухи на сером бархате" (1971) воскресла роскошь интенсивных кислотных красок. Самый молодой из прошедших реставрацию фильмов снят в конце прошлого века – это "Карманник" (1998), принесший всемирную слову Цзя Чжанкэ.
Имя Гёсты Вернера (1908–2009) за пределами Швеции плохо известно, и кинокритик Олаф Мёллер показал в Болонье три программы его короткометражных фильмов, в том числе минималистскую драму "Убить ребенка" – о девочке, которая пошла за сахаром и попала под машину, ее родителях и невинных убийцах. "Вернер прожил больше ста лет, но был одержим смертью", – говорит Мёллер. И критики, и сам Вернер считали, что лучше всего ему удавались короткие фильмы, и лишь один полнометражный он считал своей удачей: нуар "Улица" (1949) – историю падшей женщины, становящейся безвольной рабыней негодяя и заражающей клиентов дурной болезнью.
После ретроспективы Вернера в синематеке Болоньи я возвращался в городской театр. Здесь по вечерам показывали великолепный кинороман "Ти Мин" (1918) Луи Фейада, создателя сериала о Фантомасе. Ти Мин – юная аннамитка, которую полюбил французский путешественник, не подозревая, что убийца ее отца готов на любые злодеяния, дабы завладеть книгой, на фронтисписе которой начертано важнейшее для судеб мира завещание на непонятном диалекте.
На последнем сеансе фестиваля в партере и ложах городского театра не было свободных мест, если не считать, что из-за коронавируса каждое второе место пусто. Киноманы собрались на очередную премьеру, подготовленную реставраторами фильмов с Бастером Китоном – "Женитьба назло" (1929). Китон играет придурковатого гладильщика брюк, за которого, чтобы позлить ветреного партнера, спешно выходит замуж знаменитая актриса, и зрители хохочут и даже порой аплодируют его ужимкам и прыжкам столь же непринужденно, словно не прошло ста лет.
