Пожалуй, единственная биеннале современного искусства, вживую состоявшаяся нынешним летом в Европе, проходит сейчас в Риге и называется RIBOCA2. Ее организаторы, смирившиеся с отсутствием международной публики и вынужденные серьезно изменить формат в угоду эпидемиологическим ограничениям, все же рискнули открыть выставку 20 августа – на три недели.

В 2018 году, со 2 июня по 28 октября комиссар Рижской международной биеннале современного искусства и учредительница "Фонда Рижской биеннале", петербурженка Агния Миргородская провела первую RIBOCA исключительно на средства отца, президента Северо-Западного рыбопромышленного консорциума Геннадия Миргородского. Ее целью было, в частности, "укрепление художественного взаимодействия между Балтийским регионом и остальным миром" (мать Агнии – литовка, литовский язык используется для домашнего общения). На семи площадках, в основном на заброшенных территориях и в неиспользуемых зданиях, 104 художника, как мировых знаменитостей, так и молодых местных авторов, выставили 141 работу. Это была самая крупная выставка в Латвии за всю ее историю, исключительное событие еще и потому, что в Риге нет музея современного искусства. Концепция "Это было навсегда, пока не кончилось" была позаимствована у антрополога Алексея Юрчака – так называется его книга о последнем советском поколении, и многие работы были посвящены осознанию художниками недавнего исторического опыта.

RIBOCA2 с 65 работами 50 участников должна была состояться с 16 мая по 13 сентября. В рекомендательный совет входят известные кураторы Виктор Мизиано, Фрэнк Любберс, Катерина Грегос, Мария Рус Боян, Каспарс Ванагс и Тару Элфвинг. Выбранная ими куратор нынешней выставки Ребекка Ламарш-Вадель еще в 2018 году определила концепцию: "И вдруг всё расцвело" (это строчка из стихотворения латвийской поэтессы Мары Залите), предложив поразмышлять о конце старого мира и путях построения нового. Западу "легче представить себе конец света, чем конец капитализма" – цитируют устроители Фредерика Джеймисона, американского литературного критика и теоретика марксизма, и призывают к "радикальной переоценке ценностей хищнического, эксплуататорского и деструктивного общества, высказывание против цинизма и политического отчаяния" и предлагают в качестве альтернативы потоку нарративов о безнадежности концепцию "новой зачарованности".

Однако "конец света", о котором размышляли авторы выставки, случился аккурат к началу монтажа, и 14 марта организаторы официально отложили ее открытие на неопределенное время. Вместо этого решили снять полнометражный фильм о выставке без посетителей, пригласив для этого известного латвийского режиссера Дависа Симаниса. Но, благодаря благоприятной эпидемиологической обстановке Латвии, счастливого оазиса в накрытой второй волной ковида Европе, открытие все же состоялось этим летом.

В этом году подавляющая часть экспонатов размещена на острове Андрейсала, на территории в 200 тысяч квадратных метров, недавно и еще не полностью освобожденной Рижским портом, заполненной руинами, пустующими индустриальными постройками и кранами. Входящие на территорию выставки предупреждаются о том, что делают это на свой страх и риск, и оставляют подпись под заявлением о полной собственной ответственности за свои действия, здоровье и безопасность. Гид Анна Старостина объясняет, что большая часть произведений сайт-специфичны, авторы минимально вторглись в среду, и выставка после своего ухода практически не оставит следов, чем организаторы особенно гордятся.

Почти полутораметровые радужные буквы надписи life time швейцарца Уго Рондиноне, которые должны были жизнерадостно сиять неоном и пластиком навстречу публике на фоне торца гигантского элеватора, до Риги не доехали, и их скромная копия, выполненная краской на фанере, венчает узкий вход в ангар. В нем американка Бриджит Полк ("Балансируя скалы и булыжники")неспешно подбирает и составляет в эквилибрирующие конструкции обломки строительного мусора. Воздушный шар на солнечной энергии аргентинца Томаса Сарасено ("Аэроцен") вопреки задумке не прилетит из Берлина в Ригу, вместо этого он лежит черным покрывалом в сумраке портового склада. Зато в протоке возле причала колышутся 2 тысячи бревен литовцев Мантаса Петрайтиса и Лины Лапелите – она автор инсталляции "Пляж", победившей на последней Венецианской биеннале. Новое произведение называется "Течения" и отсылает к древней балтийской культуре плотогонов, прекратившей свое существование со строительством Рижской ГЭС в 1974 году.

Пионер латвийского кинетического искусства Валдис Целмс для RIBOCA2 впервые смонтировал два движущихся объекта по собственным чертежам середины 70-х. "Ритмы жизни" – настенная скульптура, придуманная в 1970 году, состоит из наложенных друг на друга слоев прозрачной пленки, создающих при вращении сложные муаровые переливы. Поражает воображение его же конструктивистский "Позитрон" – два вложенных один в другой пластиковых шара, кинетическая фигура, спроектированная в 1976 году для проходной одноименного завода электронного оборудования в Ивано-Франковске, но так и не реализованная.

Беспомощно ворочаются моторизованные детские ортопедические ортезы в инсталляции мексиканки Беренис Ольмедо. Ее название Janis, Olga, Penelope & Margot позволяют думать, что эти приспособления корректировали осанку и местных детей. От "плохой осанки" до "плохого гражданина" – один шаг, сокрушается автор.

Латвийская преподавательница математики Дайна Тайминя ("Мечты и воспоминания") иллюстрирует положения гиперболической геометрии, используемой для описания пространств с постоянным искривлением, с помощью больших куртин из цветов, связанных крючком семью сотнями мастериц. Она бросает вызов высокомерию научного знания к такому приземленному занятию, как женское рукоделие. Латвийский же художник Микелис Фишерс ("Бес-конечность") представил нечеловеческий образ Бога – большой ящик в форме призмы (треугольник – символ упорядочивающей идеи творца) наполняют воздушные шары, олицетворяющие вселенные, которые насосы беспорядочно наполняют воздухом, заставляя бесконечно расширяться и внезапно взрываться, пугая зрителей.

Инсталляция "Религиозные либертарианцы" россиянина Николая Смирнова представляет материалы по исследованию различного рода еретиков, сектантов и раскольников на территории бывшей Российской империи. Грозные чучела наряжены в костюмы и маски латышских язычников из коллекции семьи руководителя группы "Вилкачи" ("оборотни") Дависа Сталтса. Художники "нового мира" настойчиво ищут Бога.

Возле трансмедийной инсталляции евразийца, россиянина Михаила Максимова "Дом Дугина" (в пандемическом варианте он представляет собой скорее офис) Анна Старостина признается, что этот экспонат внушает ей наиболее противоречивые чувства из-за крайне националистического мировоззрения авторов. "Дом-офис" одиозного философа изобилует рекламной продукцией коммерческого оккультного общества "Ауропа" и его иронических "продуктов".

Агния Миргородская на открытии отсутствовала. Она живет между Ригой и Лондоном, но "из-за ковида не смогла вылететь, застряла в Лондоне", а потом лететь было уже поздно из-за позднего срока беременности. Радио Свобода взяло у нее интервью по скайпу.

– В начале марта стало понятно, что нужно будет менять планы. Мы были практически на заключительном этапе подготовки. Через месяц мы бы уже начали застраивать площадку. Нам повезло, что у нас было это небольшое "окно" на раздумья: если бы мы делали проект как задумывали, мы бы попали в очень неприятную ситуацию. Мы понимали, что никак не можем не провести биеннале в этом году, потому что мы убеждены, что биеннале всегда является цайтгайстом момента, и переносить ее не было бы смысла: мир был бы другой через год, и выставка не прозвучала бы. И очень не хотелось подводить художников. Уже в марте мы понимали, что вряд ли к нам приедет большое количество публики из-за рубежа. Так родилась идея снять полнометражный фильм – блуждание по площадке, по выставке-призраку, и сопроводить это голосом, нарративом от куратора. В то же время нам было важно показать работы "живьем", потому что для художников было бы большим уроном, если бы их работы не появились физически, и мы решили открыть площадку без больших планов встретить на ней многочисленную международную публику, как было на открытии первой биеннале. Но мы подумали, что это даже не так плохо, потому что мы это делаем в первую очередь для локальной публики.

– В какой-то момент вы решили перенести биеннале в онлайн?

– Изначально мы задумали сопроводить выставку публичной программой, привезти интеллектуалов, философов, которые вдохновили куратора на создание выставки. Эти люди приезжали бы к нам в течение пяти месяцев, читали бы лекции, встречались бы с публикой "вживую". Мы перенесли это в онлайн и очень довольны этим решением. Возможно, этот формат мы оставим и после ковида, потому что так контент в итоге сможет увидеть более широкая аудитория. Мы задумываемся и о том, какой ущерб мы наносим окружающей среде многочисленными передвижениями, полетами. Наша публичная программа продолжается, лекции идут каждую неделю, и потом эти беседы останутся в архиве на сайте.

– Кто эти философы и как они определили концепцию?

– Это высочайшего калибра мировые мыслители, которые размышляют на тему альтернативных способов жизни, альтернативы тому капиталистическому способу существования, который сейчас правит миром. Мы в нашу публичную программу встроили некий глоссарий терминов, выбрали слово для каждой недели: "забота", "воображение", "призраки", "метаморфозы", "голоса". Например, Эмануэль Кочче говорит о метаморфозах, которые объединяют все живые существа с планетой, фокусируется на соединениях разных живых существ на Земле и выходит за грань фокуса на человеке. В принципе, многих наших спикеров объединяет отступление от антропоцентричного взгляда. В неделю, которая была озаглавлена "Космос", мы приглашали представителей русского космизма Бориса Гройса и Антона Видокле. Тобиас Рис также осмысляет человека в рамках нечеловеческого. Софи Льюис в неделю "Любовь" переосмысляла понятие материнской заботы и думала про альтернативные сценарии семьи.

– Изменилась ли экспозиция в связи с пандемией?

– Первоначальный план подразумевал на 80% изготовление новых, специально созданных для биеннале работ. Мы должны были так или иначе их произвести. Некоторые мы не смогли привезти, поэтому физическая работа заменена ее звуковым описанием. Практически все работы были так или иначе переформатированы, но ни одной мы не позволили совершенно выпасть из проекта. Инсталляция Антона Видокле и Арсения Жиляева, посвященная русскому космизму и космизму в принципе, примет форму веб-сайта, который начнет жизнь сейчас и продолжит вне нашего проекта.

Задумкой куратора было не называть художников художниками, а пригласить в проект людей, которые просто иначе мыслят, и назвать их участниками биеннале. Например, американка Бриджит Полк практикует балансирование камней. Она часами медитативно ставит один камень на другой, поверить в то, что они не приклеены друг к другу, при взгляде на эти скульптуры невозможно. Это ее способ уходить от мирской суеты, и эту практику она для себя нашла, совершенно не видя себя как художника. Разделения людей на художников и нехудожников не существует. Мы, например, пригласили в проект рестораны. Мы разговаривали с шефами, чтобы они создали специальное вегетарианское меню для биеннале, которое было бы для них созвучно концепции. Они тоже участники биеннале. Новости, которые мы получаем из многочисленных медиа, не очень друг от друга отличаются, и говорим мы все практически об одном и том же. У нас было желание выйти из этих рамок, постоянного повторения и хождения по кругу в мире, в котором мы немного застряли. Эти люди внушают нам большую надежду своими альтернативными взглядами.

– Ваш проект финансирует один человек – ваш отец. Значит, у него есть риски финансирования?

– Уверенность в том, что третья биеннале состоится, у нас есть, а потом посмотрим. Изначально три выпуска на сто процентов стояли в плане. Гранты на отдельные проекты уже поступают, но для постоянного функционирования биеннале необходимо заниматься фандрайзингом, – рассказала Агния Миргородская.