В некоторых европейских странах началось поэтапное снятие карантина. Открываются школы, магазины, парикмахерские, вновь начинают работать музеи и театры, но при условии соблюдения санитарных мер и присутствия в зале не более 50 или 100 зрителей. В других странах к прежней культурной жизни вернутся, очевидно, нескоро.

Власти Великобритании заявили, что разрешат проводить спортивные и культурные мероприятия с июня, но без зрителей и с их телевизионной трансляцией. Представители театров уже предупредили, что проведение спектаклей в условиях, когда зрителям придется соблюдать дистанцию, будет нерентабельным. Британский актер и писатель Стивен Фрай заявил, что для театров "настали поистине темные времена". Он высказал опасение, что театры вряд ли смогут открыться ранее, чем в 2021 году. Такие настроения разделяет и народный артист России, основатель и художественный руководитель театра Et Cetera Александр Калягин.

– Для нас, людей, которые работают в театре, это катастрофа! Потому что без зрителей, без взаимной любви, ненависти, которую тоже надо испытать, театр невозможен. Спектакль может нравиться или не нравиться – это дело второе. Главное, чтобы контакт был. И в этом контакте рождаются чувства, мысли. Сейчас нас всех лишили этого контакта. Это же не выставки, которые можно проводить и онлайн. Пианист может играть и в полной тишине, хотя для него это тоже проблема, но театральное искусство без зрителей – это нонсенс. В древности театр начинался с того, что на спектакли народ ходил, рядом с народом были и патриции. Я уж не говорю о театре дель арте, где обязательно нужна была площадь, на которой развивалось действие, все кричали, все переживали, подсказывали. Без зрителей ничего невозможно. Живые эмоции могут возникнуть только при контакте со зрителем. Мы поставлены карантином в ужасающие условия. Для актеров, как и для спортсменов, это растренированность.

Они могут, конечно, кичиться и говорить: "Нет, мы профессионалы, мы быстро восстановимся". Но такие вещи, во-первых, не забываются. Это психическая и психологическая травма. А потом надо восстановить связь со зрителем. Я же не знаю, каким этот зритель вернётся в театр, и вернётся ли?! Всё-таки люди не должны смотреть спектакль и думать о том, как бы не заразиться. Представьте себе, что в зрительном зале люди сидят с масками на лице. Какая реакция? Какой смех? Какие глаза при этом? И актеры, которые на сцене без масок, играют… Как вы себе это представляете?!

– Если зрителей хотя бы можно как-то рассадить в зале, соблюдая расстояние, то актеры должны ввзаимодействовать на сцене, сложно представить себе, что кто-то будет перестраивать мизансцены. Я уже не говорю о том, как репетировать…

– Вы ошибаетесь, когда говорите, что зрителей можно рассадить. Он воспринимает театральное действо, когда рядом сидят другие такие же зрители. Я помню, когда мы собирались переезжать из нового здания МХАТ в старое мемориальное в Камергерском переулке, все уже было готово и Олегу Николаевичу Ефремову осталось определить, какие кресла будут в зрительном зале. Попросили, чтобы это было очень похоже на те самые стулья, которые были прежде в историческом здании МХАТ. Ефремову принесли сбитые два-три кресла и он, посидев, сказал: "А что, хорошо!" И рядом с ним сел Вячеслав Невинный, который был человек не худенький, и вот он говорит: "Олег Николаевич, что-то мне тяжело. Локти то вы положите на подлокотник, то я. Как-то хотелось бы кресла пошире". На это Ефремов ответил: "Ничего, ничего. Чем ближе, тем искусство точнее воспринимается". Так оно верно. Можно рассаживать через два-три кресла, но что это за театр, что это за искусство? Я понимаю, что государство сейчас нам помогает, да, мы не получаем какие-то прибавки за участие в спектаклях, но более-менее существовать можно. А вот как мы будем со зрителями контактировать?

Зритель должен видеть и слышать, как актер дышит, как у него работают нервы. Как он может это увидеть полноценно, если у него повязка на поллица, которую нужно все время поправлять. Что касается внутренней, психологической подготовки, я думаю, мы можем долго приходить в себя. Дело в том, что каждый актер, если он, конечно, хороший сильный актер, который работает, у него на определенную роль уже выработаны свои штампы – свой голос, свой тембр, тон роли. Здесь всё сбито. Вдруг неожиданно все отправились в отпуск в конце марта, а природа тебе подсказывает, что в июле-августе надо отдохнуть, потому что этот алгоритм уже выработался годами. И я так понимаю, что театры откроют в самую последнюю очередь.

– Это не только в России. Знаменитый Авиньонский фестиваль во Франции отменен. И театральные коллективы в Европе тоже вряд ли в ближайшее время начнут работать. Вообще театрально-гастрольная деятельность, а она во всем мире планировалась на годы вперед, была внезапно остановлена. Но понятное дело, что здесь нажатием кнопки процесс запустить сложно. По вашему мнению, если всё-таки осенью театры заработают, сколько времени им понадобится для восстановления?

– Мне кажется, восстанавливаться каждый будет в зависимости от того, какая у него труппа, – сильная, слабая, средняя. Второе – какие постановки. Если я буду восстанавливать спектакли, понятно, что будут репетиции. Мы теперь будем подробно репетировать месяц, полтора – не в этом дело, роли мы худо-бедно вспомним. Но с кем контактировать?! Зритель перепуганный придет в зал, мне так кажется. Кроме того, людям надо будет долги отдавать, кредиты! Материальный уровень у многих снизится, и люди будут думать о том, чтобы поберечь деньги на самое необходимое. Даже если театры заработают, зритель туда вряд ли сразу же пойдет. Я даже не представляю, кто будет покупать билеты. Мы будем страдать еще и от этого. Я буду рад ошибаться в своих прогнозах, но обстоятельства таковы. Мы все напуганы, все боимся. Люди тяжело болеют, умирают. После этого сразу думаешь: ну, не в театр же тебе идти, а, может быть, сначала восстановиться психологически, восстановить здоровье.

– Вы уже сказали о заполняемости зала и сказали, что государство помогает, но даже при нынешней государственной поддержке театров как все это экономически скажется?

– Сейчас заикаться о дополнительных деньгах по-человечески не совсем верно, времена для всех тяжелые. Поэтому, думаю, и режиссеры, и художественные руководители будут ориентироваться на конкретную ситуацию. А, вообще, честно говоря, я жду, когда мы выйдем на сцену.