В Екатеринбурге проходит Уральская индустриальная биеннале – большой смотр современного искусства на нескольких площадках. Ее тема – "Бессмертие". Основной проект открылся в действующем оборонном Уральском оптико-механическом заводе.

Биеннале современного искусства проходит в Екатеринбурге, поэтому она Уральская. А поскольку "Урал – опорный край державы", она "индустриальная". Раз в два года площадкой для основного проекта становятся заброшенные заводские помещения. В этих неуютных, руинированных пространствах и разворачивается художественный аттракцион.

Самая первая биеннале прошла в типографии "Уральский рабочий". А предыдущая – в Уральском приборостроительном заводе, напротив сквера у драматического театра, где олигарх Алтушкин хотел построить храм Святой Екатерины. Неоновую надпись "Кто мы, откуда, куда мы идем", сделанную художником Тимофеем Радей на крыше завода, до сих пор можно увидеть с противоположного берега Исети. По иронии, храм построят на месте здания пустующего завода: джентрификация по-уральски.

Основной проект нынешней биеннале расположился на окраине Екатеринбурга, в Уральском оптико-механическом заводе. Чтобы его отыскать, мне пришлось проделать увлекательный квест. Несколько раз навигатор уводил прочь. Когда я увидел высотку, оказалось, что вход находится в ста метрах от проходной. При этом указатели отсутствовали. Сам вход на биеннале напоминал хаб в потусторонний мир.

Биеннале расположилась в действующем заводе. Поэтому сначала я преодолел рамки металлоискателей. Затем оказался в промежуточной зоне между двух заборов с колючей проволокой. Продуваемый уральским ветром побрел вдоль длинного семиэтажного здания – там и располагалось "Бессмертие". Поднявшись на лифте на пятый этаж, оказался в небольшом коридоре с несколькими дверями – указателей тоже не было! Я попытался открыть четыре из них, но – тщетно. И только подумав, что это какой-то нелепый розыгрыш, я дернул ручку последней и вывалился в тускло освещаемый лестничный проход.

Каждая биеннале посвящена определенной теме. Самая первая называлась "Ударники мобильных образов" (2010) и была отчаянно левацкой. Кураторы Екатерина Деготь, Космин Костинас и Давид Рифф приравняли художников и представителей креативной индустрии к пролетариям в эпоху постфордистского капитализма. Куратором второй стала Ярослава Бубнова, она назвала выставку по строчке стихотворения Бродского "Самое себя глаз никогда не видит" и сместила акцент с художников на зрителей: именно горожане оккупировали улицы Каира, Нью-Йорка и Афин. До Екатеринбурга уличные протесты докатились через несколько лет – так что выставка оказалась пророческой. А последующие были связаны с утопией и образом будущего.

Третья биеннале заняла десять этажей пустующей гостиницы "Исеть", памятника конструктивизма, и была посвящена "Мобилизации" – естественно, труда и искусства. Тема четвертой звучала как "Новая грамотность". Португальский куратор Жоаль Рибас пофантазировал, какими будут работа и досуг недалекого будущего. Собственно "Бессмертие" наследует эту утопическую оптику – недаром она расположилась на заводе, где делают оптические приборы для боевых самолетов и вертолетов. Ее автор – куратор нью-йоркского Музея Гуггенхайма Шаоюй Вэн задается вопросом, что остается от производственных и художественных процессов?

Ответ на этот вопрос встречает зрителя буквально на входе. Запрокинув голову, над коридором можно увидеть коротенькое видео кубинской художницы Дианы Фонсека Киньонес: при горении две спички приближаются друг к другу, как силуэты влюбленных (так называется видео) при поцелуе.

Если Бойс объяснял картины мертвому зайцу, то Арайя Расджармрернсук пошла дальше. На видео "Класс" тайская художница неторопливо входит в учебную аудиторию со школьной доской и говорит: "Искусство может играть со смыслом смерти… подходить к нему с разных сторон". А ее ученики – шесть трупов, которые лежат на полу класса на металлических столах из морга, покрытые белыми простынями. Говорят и смерти, и герои видео Марии Седяевой: священник, разработчик искусственного интеллекта и потомственная ведьма.

Работ о смерти здесь много. Гигантские скульптуры воронежского художника Ивана Горшкова называются "Носферату" и выглядят как мумифицированные мутанты человека и насекомого. А главный хит биеннале – "Черное облако" мексиканца Карлоса Аморалеса: покрывающие стены и потолки тысячи черных бабочек и мотыльков, вырезанных из бумаги. Комната выглядит как детский дом бабочек с фотозонами, ими зрители охотно пользуются. Но на самом деле работа посвящена памяти бабушки художника. Цифровые бабочки мелькают и в работе американской художницы Дианы Татер. На полу лежат пять мониторов, которые образуют форму цветка. На них демонстрируется медитативное видео: монарх, медленно машущий крыльями.

Проект московского художника Николая Смирнова называется "Смерть, бессмертие и силы подземного мира". В выставке-эссе участвуют нижегородский некромант Анатолий Москвин, который делал ростовые куклы из останков умерших детей в надежде их воскресить, якутский богатырь Клаус Веттер, обладающий такой силой, что руками гнет гвозди (они представлены на выставке), исследователь онтологий вечной мерзлоты Шарлотта Александра Райли и Музей мамонта. Идея – показать, как подземные силы владеют важными для человека ресурсами и связаны с решением вопроса смерти и бессмертия.

Основной проект биеннале кураторка Шаоюй Вэн назвала наукоемко "Преодолеть границы бессмертия: к множественности будущего". Ее пафос в том, чтобы "радикально пересмотреть отношения между жизнью и смертью в контексте нашего материалистического поиска бессмертия". И такое переосмысление связано не только с технологиями, но и с разными культурными и природными практиками. Отсюда и множественность.

Японский фотограф Лиеко Шига несколько лет снимала деревушку на побережье Тихого океана – Китакаме. На снимках как будто ничего особенного: обычная повседневная жизнь обитателей рыбацкого поселка. Сама же художница воспринимает свою работу как ритуал, который ее тело "испытывало и отслеживало землю Китакамы". Несколько лет назад Китакаме смыла цунами. Художница сделала из своих фото инсталляцию Rasen Kaigan: на десятках мольбертах стоят фото, образующие хаотические волны или японский лес.

Для американки Адриан Пайпер такой практикой стал танец. На видео "Адриан переезжает в Берлин" художница в течение часа танцует под хаус на площади Александерплац.

Впрочем, технологии на выставке тоже обильно представлены. Инсталляция "Небольшое обновление" южнокорейской художницы Кымхён Чон напоминает станцию юных техников за работой: на столе части роботов и их частей. На видео она показывает, как обучает этих роботов странной хореографии.

По инсталляции российской Recycle Group можно ходить. "Искусственная грязь" – это искусственное покрытие со следами на грязи, воспроизведенное с помощью сканирования. Когда идешь по этому коридору, поверхность движется – её надувают воздухом турбины. Ощущение пустоты и нематериальности пространства под ногами нужно для того, чтобы зритель задумался, как "выглядит физический мир глазами машины". А в работе московского художника Ивана Петроковича машины словно бы взбунтовались или подают тайные сигналы – но кому? В серии работ "Экземпляры" художник зафиксировал помехи и глитчи в работе городской службы электроснабжения.

Есть несколько работ, которые могли бы стать частью пермской выставки "Русское бедное". Например, к инсталляции "Ресурс аккумулятора" голландки Габриэл Лестер подошел бы эпиграф "Эта музыка будет вечна, если я заменю батарейки". К конвейерному ремню советского производства прикреплена лампа на батарейках. Конвейерный ремень непрерывно крутится, лампа освещает пространство – красиво и дешево. Или "Шарманка" Елены Артеменко: вращая железную ручку-колесо, зритель оживляет железную машину, заставляя ряд кирзовых сапог маршировать. Это одновременно и страшная (кому принадлежат кирзачи? кто им отдает приказ?), и ироничная работа, вскрывающая потешный инструментарий власти.

Насилию посвящена анимационная короткометражка иранской художницы Тала Мадани "Господин Время": группа лысых мужчин жестоко сталкивает рассеянного человека, который без надобности катается вверх и вниз по эскалатору. Но Господин Время не сдается: он, как Сизиф, поднимается и карабкается по эскалатору, даже несмотря на то, что из-за падения у него отрываются руки, ноги и голова.

Тема насилия и войны затрагивается в работе Александра Шишкина-Хокусая "Новый Версаль". В инсталляции вырезанные из фанеры девичьи силуэты (иногда вполне себе фривольные) смотрят на экран, где демонстрируется шутер "S.T.A.L.K.E.R.: Тень Чернобыля". Главный персонаж – человек, потерявший память, – пытается найти и убить загадочного Стрелка на территории зоны отчуждения Чернобыльской АЭС. С персонажами явно что-то не то – видимо, последствия ядерного взрыва.

Милитаристская тема есть еще в нескольких работах. Невыносимо красивый и медитативный фильм ветерана американского искусства Брюса Коннера (1933–2008) разворачивается под психоделический саундтрек Патрика Глисона и Терри Райли: на экране медленно появляется корабль, а потом происходит взрыв. Коннер смонтировал фильм из рассекреченных документальных записей операции "Перекресток" – американских испытаний ядерного оружия на атолле Бикини в 1946 году.

Ядерный взрыв фигурирует и в фильме британца Питера Уоткинса. "Военная игра" (1965) – хорошее пособие для российских пропагандистов. Уоткинс снял фейковую программу новостей BBC, в которой сообщается о разрушительных последствиях ядерной атаки в Кенте. В передаче самого взрыва нет, зато есть много "свидетельств": разрушенных зданий, летящих обломков и истекающих кровью детей.

Оптическим иллюзиям (не забываем, где находится выставка!) посвящен и фильм "Муарирование" (1967) пионера видеоарта Стэна Вандербика (1927–1984). Под психоделический саундтрек Пола Моушена на экране появляются анимированные "муаровые" паттерны. "Эффект муара" состоит в иллюзии объема, которая появляется, когда два простых плоских изображения динамически накладываются друг на друга.

Другим иллюзиям посвящена инсталляция испанской художницы Кристины Лукаш "По часовой стрелке". В большом белом зале к стене на одной линии прикреплены 360 механических часов, расположенных на 360-градусной дуге. Стрелки часов показывают разное время – интервал между ними ровно 4 минуты. Эти интервалы составляют 24 часа – глобальная ось времени. К ним можно прислушиваться и бесконечно бродить около, заблудившись во всемирном времени.

В инсталляции Арсения Жиляева "Чернорабочий Солнца" профанное (солнечные панели) становятся сакральным (иконостас), в котором выражено почитание Великой Энергии. Огромные медузы из ткани Устины Яковлевой свисают с потолка (инсталляция "Без названия"). Рядом находятся картины Павла Пепперштейна из серии "Город Россия". Итальянский художник Данило Корреале приглашает отдохнуть на кресле, надев наушники ("Греза: Об освобождении от труда"). Франко Ваккари предлагает оставить на стенах фотографический след своего мимолетного посещения. Я хотел это сделать, но фотобудка не работала.

Другая часть основного проекта биеннале находится в кинотеатре "Колизей" в центре Екатеринбурга. Выставка целиком посвящена утопии и начинается с хронологии "русского космизма". Далее следует ироничный "Космический рекреационный центр им. Антона Видокля" Аресения Жиляева, этакий музей-спа: в затемненной комнате две кушетки, инструкция советует лечь, закрыть глаза и сосредоточиться на Оглушительной Пустоте.

Тему русского космизма продолжает трилогия фильмов Антона Видокля "Бессмертие для всех" и проект Агентства сингулярных исследований Dream Life, посвященный вымышленному научно-исследовательскому проекту в области омолаживания организма посредством управления сном, якобы инициированному группой советских биологов и инженеров в 1920-е годы.

Биеннале заканчивается возвращением от больших нарративов к почве – "Музеем песчинок" микро-арт-группы "Город Устинов". На столе стоит колба с песком, пинцетом и листом бумаги. Любой желающий может собрать собственное произведение искусства и обрести, пусть и ненадолго, музейное бессмертие.