Во второй части этого выпуска:

Стихи Ии Кивы (Киев).

В разделе «Родной язык»: московский и/или петербургский.

«Мои любимые пластинки» с пианистом Алексеем Ботвиновым (Одесса).

Мой собеседник в разделе «Путешествия» – украинский литератор Маркиян Прохасько. Живёт он во Львове. Весной 2019 года он провёл месяц на украинской станции «Академик Вернадский» в Антарктиде: наблюдал, разговаривал с учёными, вёл дневник, фотографировал. Маршрут его был таков: Киев, Рим, Буэнос-Айрес, юг Аргентины, Антарктида. Бюджет экспедиции – около 10 тысяч долларов, субсидировали поездку сразу несколько украинских фондов, включая львовское издательство «Старый лев».

– Маркиян, многие из нас в детстве мечтают о путешествиях. Это может быть путешествие с Марко Поло, с Магелланом. Я представлял себя в детстве в вигваме рядом с индейцами Соколиным Глазом или Орлом Солнца. Вы не только мечтали о путешествиях, но и осуществили свою мечту. Откуда у хлопца полярная грусть?

–Мне интересно плыть куда-то очень далеко, когда нет связи, нет возможности спрыгнуть, сойти, и надо дойти до конца, испробовать, что ты можешь.

–Чем занимаются исследователи на станции? Вы были на украинской станции, что учёные там делают?

–У каждого свое задание. Они, например, изучают ионосферу — это сфера, которая находится приблизительно на высоте 80 километров, она обладает свойством отражать радиоволны. Или, например, можно измерять количество молний в земной атмосфере, с точностью до секунды, до минуты, делать какие-то прогнозы погоды. Там есть и метеостанция. Она очень важная, поскольку в Южном полушарии меньше станций, меньше городов, каждая станция важная, если ее убрать, то прогноз погоды будет менее точным. Эти данные передаются в глобальные сети, так что можно прогнозировать погоду, например. Есть там и геологи, которые изучают историю земли, породы, какие в ней есть ископаемые. Биологов тоже много, они изучают флору и фауну. Там есть более простые и более сложные задания. Например, посчитать колонии пингвинов, эти сведения направляются в какие-то глобальные всемирные базы данных, потом можно вычислить, сколько приблизительно пингвинов в Антарктике родилось, сколько они съедят морских рачков, которые обитают в океане, сколько можно выловить морепродуктов, чтобы не нанести вреда среде.

–Исследователи занимаются молниями, колониями пингвинов и т.д. Вы в этой экспедиции что-то открыли в себе, какие-то ваши свойства, может быть, эмпатию или наоборот мизантропию? Или какие-то болезни, фобии? Для вас экспедиция стала открытием себя?

–Да, если коротко. А если подробнее, мне кажется, что каждый человек, который решается на такое путешествие, может найти что-нибудь в себе. Сперва я подумал, что это новый «я», но на самом деле это старый «я», такой, каким я и был, но открытый заново. Например, решительность. Эти условия без цивилизационных удобств, и они наталкивают на мысль, что когда ты решаешься на что-то, то ты это делаешь или нет. В Антарктиде не надо бояться. Если есть какое-то препятствие, есть какой-то вызов, то надо попробовать это, тебе по сути нечего терять. В жизни нашей, удобной жизни в Европе, очень часто тебя сдерживают какие-то условности: что подумают люди, получится, не получится, возникают какие-то карьерные вопросы. В Антарктиде все намного проще: ты или делаешь то, что ты хочешь, или нет. Я, например, научился кататься на сноуборде. Это был склон, на первый взгляд страшный, и там внизу были скалы, а потом начинался океан. Со мной был инструктор, человек, который хорошо катается на сноуборде, он мне все рассказал, за мной осталось только решиться или нет. Я мог бы отказаться, потому что страшно, но решился, потому что другой такой возможности уже не будет в жизни. Ещё был страх, получится ли, удастся ли договориться с людьми, пустят ли меня, найду ли я корабль, найду ли я достаточно денег. Очень много страхов. Но потом, когда ты решаешься, уже нет пути назад, и это помогает тебе доделать дело до конца. Мне кажется, что Антарктида очень на многих влияет похожим образом. Я общался с другими членами экспедиции, очень часто мы соглашались с тем, что у нас есть похожие мнения, похожие открытия в себе.

–На станции работает около дюжины человек, есть ли там психолог, и нужен ли там психолог?

–Психолог есть в украинском Центре антарктическом, он проверяет и консультирует кандидатов, которые одобрены для того, чтоб ехать в Антарктиду. Если кто-то не готов быть целый год в Антарктиде, то есть запасные кандидаты. Те люди, которые едут на летний период, на два-три месяца, то для них не такие сложные психологические условия, потому что ты едешь туда не на целый год, а в то время, когда там краски, когда солнце светит на айсберги, и это очень красиво, нет депрессивного настроения. Конечно, если бы штат сотрудников был больше, то было бы интересно, чтобы там работал психолог, хотя, мне кажется, проблем, там наверное, нет, но это было бы полезно, интересно общаться с психологом, рассказывать о каких-то своих переживаниях. Возможно, даже для внутреннего спокойствия.

–На станции работают женщины?

–В этом году на станции из 12 человек два сотрудника — женщины. Это врач и биолог.

–Их мужья работают с ними?

–Нет.

–Пребывание на станции напоминает путешествие на космическом корабле, как это показывают в фильмам или описывают в романах?

–Пребывание в Антарктиде напоминает. А плавание в Антарктиду напоминает старые времена. Да, Антарктида напоминает какую-то другую планету благодаря пейзажам, да и солнце постоянно другое какое-то, другие острые горы, айсберги, и маленькая база среди большого безлюдного мира. Действительно такое необычное психологическое состояние. Оно очень интересно, потому что ты как будто в какой-то другой среде, на другой планете. Это помогает, дает тебе время и возможность рефлексировать.

–Мы сейчас с вами находимся во Львове, семь часов пополудни, мы видим закат солнца, мы знаем, что скоро наступит ночь. Что такое день и ночь в Антарктиде?

–Очень разные, в зависимости от времени года и от локации конкретной станции. Например, я попал в то время года, когда день и ночь были приблизительно такими, как и в Украине. Но там бывает так, что солнце практически не заходит, люди могут работать до пяти утра и не задумываться, что уже ночь. Только часы помогают им понять, что уже очень поздно и надо ложиться спать. Говорили мне люди, которые там работали, что это, конечно, необычно, надо адаптироваться. Но люди ко всему адаптируются.

–Чем отличается рабочий день от выходного?

–Это тоже очень интересный вопрос. Я часто не обращал внимания на то, какой день, суббота, пятница или понедельник. Но в зависимости от того, какие у тебя обязанности, ты наверняка различаешь дни, у одних сотрудников задание каждый день, это воскресенье или понедельник, собирать какие-то показатели, данные. Другие, например, геологи ориентируются на погоду. Если хорошая погода, даже если это воскресенье, они идут на другие острова, собирают какие-то образцы, потому что на следующей неделе может прийти плохая погода, и ты уже не поработаешь, а в плохую погоду они могут отдыхать или писать какую-то статью. То есть это зависит от того, какие у тебя задания. Конечно, суббота — это самый праздничный день, потому что надо отдыхать тоже психологически. Там есть бар «Фарадей», известный в Антарктиде, где можно собираться, разговаривать, выпить немного вина. В воскресенье люди возвращаются к рабочему настроению, и с понедельника опять рабочая неделя.

–Кто готовит еду?

–Там есть повар, у него одного официальный выходной в воскресенье. Потому что его работа не зависит ни от погодных условий, ни от чего другого, а людям надо постоянно что-нибудь готовить. Там очень хорошая кухня, большие запасы, которые привозят туда. В воскресенье повара подменяют его коллеги.

–Пребывание на станции скорректировало ваши гастрономические предпочтения?

–Да. Например, яблоки в Украине очень доступные, те же бананы или апельсины, а вот на станции есть практически всё, но с овощами и фруктами сложно, потому что они не сохраняются так долго, запасы не могут простоять целый год. Поэтому, когда приезжает экспедиция летняя, она привозит с собой в первую очередь свежие овощи, фрукты, важные продукты. Но их все равно не так уж много, надо экономить. Здесь в Европе, в Украине, ты можешь купить себе килограмм, два килограмма яблок, а там одно яблоко на день или два.

–В субботу что вы выпивали? Вино или крепкие спиртные напитки?

–Я вообще не очень люблю выпивать. Но в Антарктиде была атмосфера очень дружная. Я больше выпивал на яхте, когда корабль заходил на стоянку, а во аремя плавании никто не пьет, потому что это небезопасно. Но когда мы, например, вышли на берег континента Антарктида, то у нас была с собой символическая бутылка виски, и я первый раз в жизни попробовал виски. Это было очень интересно. У меня нет пристрастия к выпивкам, но это было действительно как-то по-новому, приехать в Антарктиду, ступить не на остров, а именно на континент необитаемый и попробовать с новыми друзьями из разных стран Европы впервые в жизни виски.

–Мы все понимаем слово «погода», что стоит за этим словом. А что такое погода в Антарктиде?

–В первую очередь это что-то непредвиденное. Она может поменяться не на протяжение дня, она может поменяться на протяжение часа. Например, может быть абсолютно спокойная погода, но в течение 5-10 минут может начаться шторм. Люди, которые уже не впервые в Антарктиде, видят это, они предчувствуют. Очень интересно, когда они говорят: все, надо разворачиваться, возвращаться на станцию. Для меня было неочевидно, но потом я заметил, что действительно погода становится очень неспокойной. Мы, конечно, благополучно вернулись. То же самое, когда мы шли на яхте, погода была очень солнечная, безветренная, но в течние пяти минут начался шторм.

–Что значат на станции деньги?

–Это чудесный вопрос. Их там нет. Когда я вернулся во Львов, я купил что-то в магазине, кажется, газированную воду, потому что ее тоже практически не было на станции, мне захотелось «Пепси» или «Спрайт», было странно давать карточку, вводить пин-код, я забыл, как это делается. Говорят, что люди, которые целый год на станции, часто забывают, как вести себя на улице, когда автомобили едут. Со мной такого не было, потому что я был не так долго.

–У вас возникали какие-то ассоциации, это похоже на фильмы или книги, которые вы читали в юности?

–Постоянно, в большей степени фильмы. Например, «Звездные войны». Повторяющийся момент, когда люди – в «Звездных войнах» это хорошая сила,– решаются на какой-то отважный поступок, и все они разрабатывают план, а после разлетаются каждый на свое задание. Что-то похожее было в Антарктиде, когда наступила хорошая погода, после завтрака все поразбегались, сели на моторные лодки, одни на один остров, другие на другой. Это был как «экшен», захватывающее…нет, не зрелище, а чувство, когда люди бегут делать свою работу и не просто ради дела, а как будто у них есть какое-то высшее задание.

–В Антарктиде – одна украинская станция. Вы вспомнили про «Звездные войны». Можно ли почувствовать, что это украинская станция?

–Да, можно почувствовать по многим вещам. Например, гостеприимство — это отмечают поляки тоже. Капитан яхты, на которой мы шли в Антарктиду, был на разных станциях, он говорил, что часто какие-то европейские или американские станции относятся к визитерам как к абстрактным людям, сухо, а на украинской станции люди, которые там работают, очень открыты, они дружелюбно рассказывают о тех заданиях, над которыми они работают, проводят экскурсии. Они показывают, например, морских пауков в аквариумах. Посетителям, конечно, это интересно. Мне кажется, что когда ты турист, а в Антарктиде теперь все больше туристов, которые плавают туда на круизных лайнерах, и когда тебе просто быстро показывают какие-то вещи, какие-то острова, где ты можешь, например, на 15 минут сойти на землю, что-то там посмотреть — это одно. Но когда тебя другие люди приглашают, показывают, чем занимаются, то турист лучше поймёт, зачем это все, зачем люди едут в Антарктиду работать, почему это важно для мировой науки.

–Если я не ошибаюсь, в Антарктиде более 10 российских станций. Вы встречали российских коллег? В Украине идет война, Украина –жертва российской агрессии. Эта война продолжается в Антарктиде?

–Сложно ответить. Вообще-то люди в Антарктиде более открытые. Например, между Чили и Аргентиной тоже не всегда теплые отношения, насколько мне удалось понять, но в Антарктиде они теплей. Я был возле российской станции, они там дружелюбные, как и другие славяне, они приглашали экипаж того судна, на котором мы шли в Антарктиду: что-нибудь показать, рассказать. Но какие на самом деле отношения между людьми, которые там работают, с украинской стороны и с русской, сложно ответить, потому что эти станции очень далеко. Самая близкая станция – американская, но туда тоже не легко добраться, потому что это другой остров, коммуникации как таковой тоже нет. Но, тем не менее, очень много людей с разных уголков мира, когда плывут на туристических кораблях или яхтах, все на равных заходят на эти станции, могут посмотреть и пообщаться, если хотят.

–Вы скучали по чему-либо или по кому-либо? Вы испытывали острое чувство нехватки чего-то или кого-то?

–Да, испытывал. В первую очередь был недостаток общения с близкими людьми. Коммуникация немного сложная, связь не очень хорошая, не очень постоянная, и это тоже усиливало чувство, что я на какой-то другой планете, что все те люди, которые остались дома, очень далеко, возможно, их уже никогда не увижу.Такое субъективное чувство, что это совсем другой мир, совсем другая планета. Рационально ты понимаешь, что через месяц возвращаешься домой и ты всех увидишь, но эмоционально это трудно. В первую очередь тоска по близким людям.

–У Антарктиды есть какой-то свой запах?

–Да. Я думал когда-то, что запах, который мы чувствуем на берегу, это запах моря, но на самом деле это запах суши. В море запаха далеко от берега практически нет, только когда волны разбиваются, тогда чувствуешь запах свежей воды или запах ветра. В Антарктиде холодно, потому запахов меньше. Когда ветер, когда волны, когда разбиваются волны об айсберги, то очень слышишь чистый запах разного состояния воды. И запах пингвинов.

–Вы не изменили своего отношения к белому цвету? Может быть у вас появилась аллергия на белый цвет?

–Наоборот, я всегда любил белый цвет, но теперь он занимает особое место.

–Вы не собираетесь теперь поехать на Северный полюс, сравнить Арктику и Антарктику?

–Да, я собирался, еще когда находился в Антарктиде. Мне теперь очень хочется увидеть противоположный полюс.

–Bon voyage!

Далее в программе:

Радиоантология современной русской поэзии.

Стихи Ии Кивы (Донецк, Киев).

В разделе «Родной язык»: московский и/или петербургский.

«Мои любимые пластинки» с пианистом Алексеем Ботвиновым (Одесса).