Десять лет назад в Чечне была убита правозащитница Наталья Эстемирова, возглавлявшая местное представительство центра "Мемориал". Заказчики и исполнители убийства до сих пор не найдены.

Наталья Эстемирова была похищена утром 15 июля 2009 года. По словам ее коллег, двое свидетелей "видели с балкона, как на улице Богдана Хмельницкого в Грозном, где проживала Эстемирова, её затолкнули в белый автомобиль марки ВАЗ, она успела крикнуть, что её похищают". Спустя девять часов тело правозащитницы с огнестрельными ранами в области головы и грудной клетки было обнаружено в лесополосе возле селения Гази-Юрт Назрановского района Ингушетии.

Наталья Эстемирова занималась правозащитой с конца 1990-х годов. Она сотрудничала с "Новой газетой", в 2000 году возглавила грозненское отделение "Мемориала". Была удостоена множества правозащитных премий. Незадолго до своей смерти Эстемирова занималась делами о пытках и исчезновениях людей, собирала материалы о незаконных действиях как местных, так и федеральных представителей власти. Следствие по делу об убийстве правозащитницы неоднократно продлевалось, но ни исполнители, ни заказчики до сих пор не найдены.

В Москве, в конференц-зале Международного "Мемориала", 15 июля пройдет вечер памяти Натальи Эстемировой. Друзья и коллеги вспомнят о ее жизни и непростой работе. Будет среди участников вечера и правозащитник Оюб Титиев, который возглавил отделение "Мемориала" в Грозном после смерти Натальи Эстемировой (месяц назад он освободился по УДО из колонии-поселения, куда был направлен судом в Чечне по обвинению в хранении наркотиков).

Друзья и коллеги вспоминают Наталью Эстемирову теплыми словами каждый год. В архивах Радио Свобода есть видеозапись с первой мемориальной встречи, которая состоялась на девятый день со дня убийства правозащитницы. Сегодня – спустя 10 лет после трагедии – мы вновь публикуем выдержки из речей близких и соратников Натальи Эстемировой, которые прозвучали 23 июля 2009 года.

Варвара Пахоменко, правозащитник:

"Наташа работала учительницей истории в грозненской школе. Во время Ичкерии, в 1996–99 годах, ей не платили. Тогда зарплат просто не было. {…} А потом началась война, и Наташа стала правозащитником. {…} Став правозащитницей, она продолжала вести себя как учительница. Она начинала объяснять всем: чиновникам, милиции, что они должны делать. На реплику "Наташа, что ты делаешь, им же бесполезно объяснять", – она отвечала: "Что значит бесполезно? Нет, они должны учиться".

Олег Орлов, руководитель правозащитного центра "Мемориал":

"Наташа с иронией рассказывала о своих встречах с властями и с самыми разными людьми. Иногда слушаешь ее и думаешь: "Боже мой, да ты же с убийцей говорила". А она признает: "Да, и с КАКИМ убийцей. Что тут поделаешь. Надо". Конечно, когда она общалась с властями, она не улыбалась. Она их учила – спокойно и методично".

Александр Мнацаканян, правозащитник:

"То, что другие правозащитники считали ерундой на фоне происходящего в Чечне, она считала необходимым. {…} Наташа выступала против закрытия пунктов для беженцев. Я спросил: "Наташ, ты что, не знаешь, что в ПВРах творится? Там не все в порядке". А она просто ответила: "Конечно не все. Но наша задача, чтобы было лучше, а не чтобы всем было плохо". Где-то за месяц до смерти ей удалось отстоять дешевые маршрутки для студентов, выезжающих из горных сел на учебу".

Людмила Алексеева, руководитель Московской Хельсинкской группы:

"Главную улицу Грозного – проспект Победы – переименовали в проспект Путина. И Наташа сказала, что теперь по этой улице ходить не будет. Это очень сложно – передвигаться по Грозному, минуя эту центральную улицу. Но Наташа это выдержала. Она там не ходила".

Светлана Ганнушкина, член общества "Мемориал":

"Когда стало известно о смерти Наташи, у "Мемориала" в Грозном собрались плачущие женщины. Пришел сотрудник милиции и стал их разгонять. На мой вопрос, нет ли у него чувства вины за то, что милиция не смогла предотвратить убийство, он ответил, что его задача – не допустить, чтобы траурная церемония превратилась в политическую акцию".

Татьяна Касаткина, правозащитник:

"Наташа защищала людей. Мы ее защитить не смогли. Нам всем очень тяжело. Сейчас нас спрашивают: "Наташа была руководителем "Мемориала"?" Нет, она была значительно большим – она была душой "Мемориала" и ею останется всегда".

– Наверное, это был один из самых ужасных и самых страшных дней в моей жизни, – вспоминает сегодня председатель совета правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов. – Начинался хороший рабочий день, мы представляли материал наш, подготовленный по Северному Кавказу, и вдруг – известие, что Наташа не пришла на работу, она пропала. Наши коллеги ищут, пытаются найти и находят свидетеля, который говорит о том, что ее похитили. Мы поднимаем шум, обращаемся в СМИ, к властям, и уже через два часа после этого Владимир Петрович Лукин звонит мне и говорит, что нашли тело в Ингушетии. Такой день, страшный для нас всех, ужасный. В тот же день, когда стало ясно, что Наташа убита, я сказал про ответственность Рамзана Кадырова, про то, что я не знаю, дал ли он сам приказ, или это сделало его окружение, для того чтобы угодить ему, но возложил ответственность за убийство на него.

​– Почему это убийство до сих пор даже формально не расследовано, не найден исполнитель, не говоря уже о заказчиках? Дело еще висит или его уже закрыли?

– Формально дело висит. Его продолжают формально расследовать, то есть регулярно это расследование приостанавливают. Сейчас уже на достаточно длительный срок. Главное подозреваемое лицо – Алхазур Башаев, погибший боевик, Его назначили ответственным за убийство Наташи, когда он уже был убит. И это, конечно, никакой критики не выдерживает. Почему не найдены ни убийцы непосредственные, ни заказчик, ни организатор? Потому что это происходит в Чечне, где вообще подобные дела не расследуются. Для нас вполне очевидно, что к делу причастны непосредственно люди из руководства Чеченской республики и люди из силовых структур Чеченской республики. Если бы это делали люди не из силовых структур, то как, интересно, они бы похищенную Наташу везли через всю Чечню, в сторону Ингушетии, пересекали административную границу с Ингушетией, в то время как там были блокпосты, как на границе Чечни и Ингушетии ровно в эти дни продолжалась спецоперация. Как это все можно было бы осуществить, если это не люди из силовых структур?

В таких случаях возможностей у представителей потерпевших мало. Мы написали жалобу на нерасследование этого дела в Европейский суд по правам человека, она сейчас там лежит. Но давайте прямо скажем: пока у власти в регионе находятся те люди, которые не хотят расследования, потому что либо сами причастны, либо причастны люди из их окружения, пока в Кремле находятся люди, которые покрывают де-факто убийц, по таким делам расследования не будет.

– Можно ли говорить, что за 10 лет ничего в Чечне не изменилось, и правозащитникам, и людям, которые пытаются докопаться до правды, там по-прежнему так же опасно работать?

– Мы приостановили деятельность нашего представительства в Чечне в том виде, как оно работало: как место, куда люди могут прийти с жалобами. Но работу мы по Чечне и в Чечне не прекратили. Ситуация в Чечне изменилась, я бы сказал, даже в худшую сторону. После убийства Наташи мы приостановили деятельность нашу в Чечне, но по настоянию коллег, в том числе Оюба Титиева, через некоторое время в самом конце 2009 года ее возобновили и семь лет продолжали интенсивно там работать. Но сейчас вообще невозможно работать независимым правозащитным организациям в Чечне. Комитет против пыток оттуда изгнали путем регулярных, неоднократных погромов их офисов, путем нападений на них и на журналистов, которых они приглашали в Чеченскую республику. Нас заставили прекратить работу путем подбрасывания наркотиков, в начале подбрасывали наркотики Оюбу Титиеву, а потом подбросили наркотики просто в наш офис, и последовали угрозы уже всем остальным нашим сотрудникам. В этих условиях, конечно, мы не считали возможным продолжать работу представительства. Поэтому все изменилось там к худшему, – считает Олег Орлов.