Правозащитная организация "Зона права" обратилась к председателю Следственного комитета РФ Александру Бастрыкину с просьбой признать Надежду Толоконникову и еще пять женщин потерпевшими в результате рабских условий труда в исправительной колонии №14 в Мордовии. В настоящее время расследуется уголовное дело в отношении бывшего ВРИО начальника ИК-14 Юрия Куприянова, его обвиняют в превышении должностных полномочий.

Впервые о чудовищных условиях труда в ИК-14 рассказала в 2013 году отбывавшая там наказание за хулиганство участница группы Pussy Riot Надежда Толоконникова. Однако ее жалобы не были услышаны. Лишь в конце 2018 года ситуация в исправительном учреждении изменилась. В результате проверки под стражу попал и.о. начальника колонии Юрий Куприянов. По версии следствия, он "незаконно организовал привлечение осужденных, содержащихся в исправительном учреждении, без их добровольного согласия к выполнению сверхурочных работ на швейном производстве, в том числе в ночное время, чем существенно нарушил их права и законные интересы, а также законные интересы общества и государства".

Замдиректора ФСИН Валерий Максименко в декабре 2018 года заявил, что Толоконникова "была не так уж не права" и те факты, о которых она рассказала в 2013 году, "нашли на сегодня подтверждение". Сейчас Надежда Толоконникова хотела бы дать показания против Юрия Куприянова в рамках возбужденного против него уголовного дела, рассказала Радио Свобода ее адвокат Ирина Хрунова:

– В рамках уголовного дела может быть допрошен любой человек, которому, так или иначе, стало известно о преступлении. Нам известно, что возбуждено уголовное дело в отношении начальника колонии Куприянова, за рабский труд, в том числе в отношении одной женщины. Толоконникова еще в 2013 году утверждала многократно, что в колонии используется рабский труд, поэтому она считает, что она может быть допрошена по данному уголовному делу, чтобы пояснить, что такая работа носила систематический и постоянный характер, что это не были события исключительно 2018 года, а что это длится уже давно.

В недавнем интервью "Idel.Реалиям" Надежда Толоконникова назвала Юрия Куприянова наследником сталинских традиций:

– Мне всегда нравилось думать, что врагов у меня нет. Но, наверное, этому человеку удалось максимально себя приблизить к тому, кого я бы могла назвать врагом. Он же не просто исполнял обязанности начальника колонии, он был не просто коррумпированным функционером, он был гораздо хуже – наследником тех самых сталинских традиций, которые убивают все то докоммунистическое светлое в нашей стране. Все-таки сильна роль той фракции силовиков, которые хотят вернуть все антигуманистические сталинские времена – когда права человека не существовали. Они по-прежнему говорят, что вся эта туфта с правами человека мешает им реально быть хорошими и эффективными управленцами и менеджерами. Куприянов – один из тех, кто, исходя из этой философии, находит моральные оправдания истязаниям людей. Ему нравится использовать эту власть! <…> Я думаю, многие из таких товарищей, как Куприянов, просто дегуманизируют людей, заключенных: они прямо говорят, что ты здесь не человек, не гражданин, а осужденная! Дегуманизировать людей нельзя – пусть они поймут это самостоятельно, на себе. Хотелось бы, чтобы Куприянова отправили работать на "швейку" часов по 16 в день, как он приказывал работать всем остальным, ­– считает Надежда Толоконникова.

Инициатором служебной проверки в ИК-14, в результате которой было возбуждено уголовное дело против Куприянова, стала бывшая заключенная Индира Багаева. По словам координатора "Зоны права" Булата Мухамеджанова, всего с жалобами на рабский труд в Мордовии к правозащитникам обратились 10 женщин, некоторые из них по-прежнему отбывают заключение.

– После того как в декабре стало известно о том, что возбуждено уголовное дело в отношении бывшего исполнявшего обязанности начальника ИК-14 Мордовии Юрия Куприянова, к нам стали поступать сообщения от других пострадавших. Напомню, что, по сути, инициатором служебной проверки ФСИН в конце прошлого года, которая потом вылилась в возбуждение уголовного дела в отношении Куприянова, стала бывшая заключенная Индира Багаева. Она заявила, что в колонии практикуется сверхурочный труд на швейном производстве, рассказала о других нарушениях, которые были в колонии. И только по ее заявлению проводилась служебная проверка. Но были и другие пострадавшие. Конечно, там работал не один десяток человек. Большинство из тех, кто к нам обратился, а это в общей сложности уже 10 человек, уже отбыли наказание и сейчас находятся на свободе. Правда, двое из них еще находятся в ИК-14.

23 января 2019 года юристы "Зоны права" уже обращались к Александру Бастрыкину с просьбой проверить сообщения от трех бывших заключенных по поводу нарушений в ИК-14, связанных с нарушением распорядка дня. Продолжает Булат Мухамеджанов:

– К нам поступили уведомления о том, что это заявление было направлено в Следственное управление Следственного комитета по Республике Мордовия, затем оно было перенаправлено в межрайонный следственный отдел, и пока мы оттуда никаких известий не получали. Насколько я знаю, никто из этих пострадавших опрошен не был. Сейчас для меня самый главный и интересный вопрос в рамках дела в отношении Куприянова: кто же все-таки признан потерпевшим? Об этом у нас информации никакой нет, Следственный комитет хранит молчание. В феврале мы вышли на Индиру Багаеву, которая после освобождения находится во Владикавказе, и для меня стал еще более удивительным тот факт, что она также не была допрошена и не была признана потерпевшей. В ее интересах мы обратились в Следственное управление по Республике Мордовия, чтобы ее допросили и признали потерпевшей в рамках возбужденного уголовного дела. Не будем забывать, что вся история с ИК-14 и сверхурочным трудом зародилась еще в 2013 году, когда там отбывала наказание Надежда Толоконникова. Но тогда ФСИН не подтвердил ее доводы. А в 2018 году каким-то образом ситуация поменялась, зам. директора ФСИН России Максименко заявил, что доводы Толоконниковой подтвердились. Поэтому мы приняли решение добиваться, чтобы Надежду тоже признали потерпевшей. Ну, и плюс есть еще пять женщин, одна из них до сих пор продолжает отбывать наказание в ИК-14, они также просят Следственный комитет допросить их и признать потерпевшими.

– Как сейчас обстоят дела с развитием уголовного дела в отношении Куприянова?

– Ничего пока не могу по этому поводу сказать, потому что мы официально в дело не вошли. Сейчас мы вынуждены ориентироваться только на официальные сообщения Следственного комитета, а они скудны донельзя. Последняя информация была в начале февраля, через неделю после того, как мы обратились к Бастрыкину с первыми заявлениями, что Следственное управление Следственного комитета по Республике Мордовия продолжает расследование дела и ждет информации от пострадавших. Вот и всё. Я не исключаю, что сейчас следователи находятся в активной фазе работы, и я в целом не исключаю того, что Куприянов может стать фигурантом еще нескольких дел.

– Насколько я понимаю, Индира Багаева настаивает на том, что Куприянову должны быть предъявлены обвинения не только по статье "Превышение должностных полномочий", и вообще не только Куприянова нужно, по ее мнению, привлекать к уголовной ответственности.

– Я с ней соглашусь, потому что один человек, тем более в закрытом учреждении, не может провернуть всё это. Если там была такая порочная практика, когда люди работали до часу ночи, когда выплачивались мизерные зарплаты, естественно, все об этом знали, и я думаю, что здесь надо вести речь не только о сотрудниках ИК-14. Надо проверять и сотрудников центрального аппарата УФСИН Мордовии. Потому что та же Багаева заявляла о том, что она регулярно шила одежду и для сотрудников центрального аппарата УФСИН Мордовии.

– На ваш взгляд, почему в течение пяти лет, с тех пор как Надежда Толоконникова впервые обратила внимание на условия труда в мордовской колонии, ничего не происходило, и вдруг в 2018 году прошла проверка и возбудили уголовное дело?

– Для меня это, на самом деле, загадка. В 2013 году можно сказать, что ФСИН просто уперлось, и конечно, им было, скажем так, не к лицу подтверждать те данные, о которых говорила Толоконникова, и они сделали все возможное для того, чтобы все как-то скрыть. И им это, в общем-то, тогда удалось. Что стало причиной того, что Куприянов стал фигурантом дела в 2018 году, – для меня вопрос. И наверное, вряд ли вам на него ответит кто-то не из числа сотрудников ФСИН.

– То, что к ситуации в ИК-14 привлечено такое общественное внимание, как-то повлияло на то, что сейчас в этой колонии происходит?

– По моей информации, сейчас там сменилось руководство, и в целом уже соблюдается режим, который должен быть. Там нет сверхурочных работ. С другой стороны, к нам поступают сообщения о нарушении закона и из других мест лишения свободы в других регионах. Конечно, эта проблема существует не только в ИК-14 в Мордовии, – говорит Булат Мухаеджанов.

В феврале "Идель.Реалии" опубликовали серию рассказов бывших заключенных ИК-4 об условиях содержания в колонии. Радио Свобода приводит выдержки из этих историй:

Сжигание котят и отрубленные пальцы. Рассказ Гелены Алексеевой

Еще в рамках процесса у меня было огромное количество жалоб на всех и на каждого, поэтому меня сначала отправили в закройный цех, он считается самым тяжелым. Я пришла, и мне сказали, что видят меня "на пилу". Что такое пила? Это допотопное средство (никто тебя не собирается учить на нем работать), на которое кладутся листы ткани (по 100–150 листов, девочки их уже отмеловали). По этим меловым линиям пилой, которая работает непрерывно, нужно вырезать нужное изделие. И не дай Бог скосить хоть куда-то – это значит, что все 100 листов – брак. Пальцы на этой пиле отрубаются, режутся, кровь льется. Это небезопасно, требует определенного обучения. Меня спасли сами зэчки. Меня на два дня поставили обучиться, и одна девочка сказала, что мне ни в коем случае сюда не надо. Она пошла и сказала, что я плохо вижу, меня на пилу нельзя. Эта девочка меня спасла, я ей до сих пор благодарна. Потом я уже видела срубленные пальцы и прочее – и всем глубоко все равно. <…>

Мыши жили вместе с нами. На промзоне вместе с нами жили крысы. Прежде чем зайти в туалет, нужно было постучать – стояли специальные палки, – чтобы крысы убежали. Держат кошек. Они, естественно, плодятся – в какой-то момент их плодовитость достигает определенного максимума. Их собирают в мешок и жгут в кочегарке. Могу сказать, что дороже этих кошек и котят у этих зэчек ничего нет. И это тоже преподносится как наказание. То есть вы сегодня плохо шили, поэтому кошек мы сожжем!

"Она умерла у меня на руках". Рассказ Елены Федоровой

В июле 2013 года на прием пришла Елена Оглы (имя называю не полностью), со слезами она рассказывала фельдшерам, что происходит в третьем отряде, где она отбывает наказание. Имея диагноз ВИЧ, она не могла посещать медчасть и принимать терапию по назначению инфекциониста. Причина – не успевает шить свою норму, установленную на свое усмотрение директором производства! Бригадир и старшина отряда – сестры Княгинины – не отпускали Елену за лекарством, не давали отходить от швейной машинки даже в туалет. При малейшем неповиновении – избивали. 13 июля 2013 года она умерла у меня на руках. Совсем еще молодая девчонка, которая, несмотря на свои диагнозы, могла бы еще жить долго и счастливо. Ей оставалось 40 дней до освобождения… Мы два часа боролись за жизнь Елены, ее сердце еще билось. За два дня до смерти Лена пришла в медчасть, шатаясь, как будто пьяная. На ней были многочисленные побои – ее избили за то, что она ходила на АРВ-терапию (антиретровирусная терапия) и не отшила вовремя то, что хотела бригадир. У нее была шишка на голове, кровоподтеки на спине, ногах, руках. Я билась во все двери, чтобы с нее сняли побои. Администрация колонии пыталась заставить меня замолчать, угрожая переводом в третий отряд, где меня будут бить и унижать. Говорили, что составят в отношении меня акты о нарушении режима (что впоследствии и было сделано).

Смерть, "дубинал", ад. Рассказ Ольги Жариковой

Куприянов меня на дух не выносил, ненавидел по каким-то своим причинам. Если у меня была хоть какая-то подружка кавказской национальности или с кем-то из них я общалась, то все – я враг номер один. Не знаю, почему он так на них реагировал. <…>

Издевался он по-разному. Даже в ШИЗО, когда я показывала разрешение санчасти на ношение теплых носков, он говорил: "Мне пофиг, я тут начальник! Я сказал – снять с себя теплые вещи, значит, снять!" И мне приходилось с руганью, со скандалом, но все-таки подчиняться. Были случаи, когда Куприянов говорил: "Толоконникова при такой-то поддержке тоже жаловалась. И чего добилась? Ничего!"

Куприянов же и решал, может ли заключенная в ШИЗО надеть трусы или нет. В колонии мы не все равны: есть элитные осужденные, которые на него работают, а есть простые смертные, которых "прессуют". Все мои и родственников жалобы спускались в Мордовию, где рука руку моет. И никакие действия вообще не предпринимались. Когда у тебя нет родственников или они не жалуются, тогда тебя бьют, заводят в "дежурку" – начинается "дубинал".