- В России предлагают наказывать людей за "скандализацию правосудия" - для защиты авторитета суда, который давно утратил авторитет.
- Людям с редкими заболеваниями в стране нелегко: в регионах серьезные проблемы с финансированием их лечения.
- По России кочует агитпоезд с военными трофеями из Сирии: гражданские активисты видят здесь нарушение закона.
Глава Совета судей России на днях предложил ввести наказание за "скандализацию правосудия" для защиты авторитета суда. По словам Виктора Момотова, уважительные отношения между гражданским обществом и судом очень важны, однако "развитие традиционных средств массовой информации, а затем интернета привело к тому, что манипулирование общественным мнением нередко стало использоваться для давления на суд. При этом часто используются не просто тенденциозные публикации, а попросту лживая информация".
Видеоверсия программы
Все это, конечно, очень вредит правосудию, и от этого предлагают защищаться так же, как во Франции, где, по словам господина Момотова, под "скандализацией правосудия" понимают любую информацию или действие, рассчитанное на то, чтобы "поставить судью в состояние презрения или чтобы принизить его авторитет", и могут посадить на полгода или оштрафовать на семь с половиной тысяч евро. А в Англии, по словам председателя Совета судей России, за скандализацию правосудия предусмотрено лишение свободы на срок до одного месяца или штраф в размере двух с половиной тысяч фунтов стерлингов.
Вот что думает об этом адвокат Анна Ставицкая.
Анна Ставицкая: Мы все уважали бы нашу судебную систему, если бы прекрасно знали, что в суде получим справедливое разбирательство в уголовном и гражданском праве, что суд выслушает стороны и вынесет справедливое решение.
Марьяна Торочешникова: И что процесс будет состязательным.
Анна Ставицкая: И в этом случае совершенно не нужно было бы принимать норму о скандализации правосудия: мы и без этого будем его любить и уважать. Но в современном правосудии почему-то такого нет, и мы видим судей, которые зачастую похожи даже не на судей, а на рыночных торговцев. Судья ведет себя совершенно неподобающим образом: кричит, прерывает стороны, и ни о каком справедливом судебном разбирательстве и приговоре не может быть и речи. Безусловно, общество должно каким-то образом реагировать на то, что происходит в нашей судебной системе, и критиковать ее.
Марьяна Торочешникова: А сейчас общество рискует лишиться возможности безнаказанно критиковать суды и судей?
Вместо того, чтобы улучшать нашу судебную систему, нам просто говорят: "Вы не имеете права ее критиковать!"
Анна Ставицкая: Вместо того, чтобы улучшать нашу судебную систему, нам просто говорят: "Вы не имеете права ее критиковать, мы будем привлекать вас это к ответственности". В первую очередь это, безусловно, касается адвокатов и журналистов, ведь именно адвокаты транслируют то, что происходит в суде, а журналисты часто об этом пишут. Конечно, под удар попадают именно они.
Марьяна Торочешникова: А вот комментарий адвоката Владимира Гладышева, специалиста по международному праву.
Владимир Гладышев: Господин Момотов, видимо, либо не разобрался, либо лукавит. В Великобритании нет такой позиции, как "скандализация правосудия", хотя исторически это было. Там существует термин "скандализация суда" - это разновидность режима неуважительного отношения к суду. Недавний пример - дело о систематическом изнасиловании белых девочек бандами пакистанцев, которое вызвало большой резонанс в Англии, в том числе и потому, что из-за соображений политкорректности скрывалось английской полицией. Суд наложил запрет на любое разглашение сведений об этом процессе. Один из активистов начал снимать подсудимых в тот момент, когда они входили в зал суда, и судья посадил его на 18 месяцев в тюрьму. Там считалось, что ему угрожала смерть от мусульманских банд, но все обошлось.
Марьяна Торочешникова: Получается, что это в чистом виде неуважение к суду и к его требованиям, а вовсе не скандализация.
Владимир Гладышев: Совершенно верно. В Англии сейчас не действует норма "скандализация правосудия". Но она действует в Сингапуре: если вы плохо отзываетесь о действующем судье, у вас могут быть неприятности. Но Сингапур – это совсем другое дело: у сингапурских независимых судов очень высокая репутация, а кроме того, там есть некоторая напряженность между различными этническими составляющими государства: малайцами, индусами и китайцами. И если предположить, что будет газетная кампания по поводу того, что суды Сингапура постоянно принимают решения в пользу китайцев, то может случиться социальный взрыв.
В России высокой репутации у судов нет. И господин Момотов продемонстрировал очень нечестный подход. Безусловно, есть хорошие, честные суды, в том числе, арбитражные, гражданские. Но практически все наши уголовные суды чудовищны, и практика московских судов по применению мер пресечения чудовищна: они не обращают внимания ни на постановления пленумов, ни на Уголовно-процессуальный кодекс. Говоря, что у нас все суды мажут сплошной черной краской, господин Момотов прикрывает чудовищную систему уголовного правосудия и вызывает защитную реакцию со стороны тех судей арбитражных судов, например, многие из которых замечательно работают и будут бороться за честь мундира. Вперед выставляются "заложники" - хорошие судьи, а за ними прячется вся эта кошмарная система уголовного правосудия. Если мы внимательно посмотрим на зарубежный опыт, то поймем, что предложения господина Момотова глубоко нечестны. Я бы согласился с Анной Ставицкой: общество хотят лишить возможности высказаться о том, какого качества в России уголовное правосудие.
Марьяна Торочешникова: Только по официальным данным, ежегодно десятки российских судей лишаются мантии за те или иные проступки.
Анна, я знаю, что из процесса, в котором вы сейчас участвуете, со скандалом выставили второго защитника, так как что-то не понравилось судье.
Анна Ставицкая: Да, в Люберецком суде есть такая "прекрасная" судья Журавлева, которая, разговаривая со сторонами, все время повышает голос. Сторона защиты противится этому, а судье это не нравится, и она удалила одного адвоката из процесса. Конечно, адвокат не может спокойно смотреть на эту ситуацию. И если адвокат, журналисты или просто люди, которым интересно, что происходит в суде, вдруг захотят открыто сказать в СМИ о том, что суд небеспристрастно относится к делу и нарушает законодательство, а судья себя ведет неадекватно, то именно таких лиц и хотят привлекать к ответственности.
Марьяна Торочешникова: А насколько уязвимы стороны в процессе в случае, если в нем председательствует какой-нибудь неадекватный судья, который сквернословит, обзывает участников процесса, швыряет материалы дела? Такое ведь случается.
Анна Ставицкая: Безусловно, они уязвимы, потому что судья, председательствующий в судебном заседании, принимает, как написано в нашем уголовно-процессуальном законе, меры по отношению к тем лицам, которые, с его точки зрения, неправильно себя ведут в процессе и нарушают закон.
Например, в Люберецком суде подсудимый начал задавать вопросы свидетелю. Судье эти вопросы не нравились. По закону он может снять эти вопросы, и это означает, что свидетель может не отвечать на них, если, с точки зрения судьи, они не имеют отношения к делу. Тут же судья просто сказала подсудимому: "Хватит задавать вопросы!". Он говорит: "Ваша Честь, это мое право, и я хочу задать эти вопросы. Они имеют прямое отношение к делу". Судья ответила: "Сядьте! И больше у вас вопросов нет". Он говорит: "Тогда я хочу, чтобы в протокол были занесены возражения на действия председательствующего". На это судья говорит: "Вы нарушаете закон. Суд делает вам замечание. Если вы получите еще одно замечание, я вас удалю до окончания процесса".
Марьяна Торочешникова: То есть получается, что и сейчас довольно тяжело бороться с произволом со стороны председательствующего в процессе. А если еще примут какие-то санкции за так называемую "скандализацию правосудия", так судьи вообще могут творить все что угодно.
Анна Ставицкая: Получается, что сам судья своим поведением подрывает авторитет судебной власти. Судья не может себя так вести! Но если человек, в отношении которого судья так себя ведет, скажет об этом в прессе, то привлекут не судью, а этого человека. Вот именно этого и добиваются суды: чтобы можно было в тишине творить то, что творят они.
Во многих судах, в Москве, по крайней мере, судьи уже поняли, что очень многие дела освещаются в прессе, поэтому стараются вести себя соответствующим образом. И очень многие судьи ведут себя достойно в судебном заседании, хотя бы с виду: они не кричат, дают возможность высказаться, выглядят как люди, соблюдающие закон (но потом, правда, все равно выносят неправосудные решения). И получается, что мы тоже не можем их критиковать: если мы скажем, что суд вынес решение, которое не имеет никакого отношения к доказательствам, то тем самым мы тоже подрываем авторитет судебной власти.
Я начала читать большой текст выступления этого судьи, и он там очень хорошо начал: говорил о том, что суд сам должен себя вести таким образом, чтобы его хотели уважать. Но начал он, что называется, за здравие, а закончил за упокой. Наши суды ведут себя так, что уважать их не хочется, они подорвали доверие к себе своими решениями. Даже когда выносится приговор в отношении какого-то человека, который, возможно, виновен, общество не доверяет этому приговору, зная, какова наша судебная система: правосудных приговоров днем с огнем не сыскать.
И это не из-за того, что адвокаты подрывают авторитет судебной власти. Прокуроры постоянно говорят мне: "Что с вас взять, вы же за это деньги получаете" (можно подумать, что прокуроры в процессе сидят за просто так)... Но мы критикуем судебную власть именно потому, что происходящее там в большинстве случаев не соответствует закону, и этому являются свидетелями те люди, которые приходят в открытые судебные заседания.
Многие нуждаются в лечении или поддерживающей терапии стоимостью в сотни тысяч и миллионы рублей в год
В последний день февраля во всем мире отмечался Международный день редких заболеваний. Редкими ученые признают более семи тысяч заболеваний. В перечне Минздрава России перечислены 215 из них. К ним относятся почти все генетические, а также некоторые инфекционные и аутоиммунные заболевания. Открытой официальной статистики о том, сколько людей с такими диагнозами живет в России, нет: говорят и о полутора миллионах, и о пяти миллионах человек. Многие из этих людей нуждаются в лечении или поддерживающей терапии стоимостью в сотни тысяч и миллионы рублей в год.
О том, как выживают в стране люди с редкими диагнозами, рассказал нам исполнительный директор Союза пациентов и пациентских организаций по редким заболеваниям Денис Беляков.
Денис Беляков: В российском законодательстве есть такое определение редкого заболевания: один на десять тысяч. По мировой статистике, семь (а то и восемь) процентов населения Земного шара страдают тем или иным редким заболеванием, то есть, по сути, это практически каждый десятый. А в России существует регистр, но только тех пациентов, заболевания которых включены в программу лекарственного обеспечения.
Марьяна Торочешникова: То есть получается, что людям, чье заболевание включено в эту программу, больше повезло?
Денис Беляков: Да: во-первых, у них есть лекарство, во-вторых, оно зарегистрировано в РФ, в-третьих, этот препарат вошел в систему возмещения. Эти пациенты на регулярной основе получают лекарства. Федеральная программа работает в стране уже более десяти лет, там отличные и клинические, и экономические результаты. Увеличивается количество пациентов, уменьшается нагрузка на бюджет ввиду появления аналогов лекарственных препаратов, то есть снижаются затраты на лечение одного пациента в год. Региональная программа работает шесть лет, туда включены редкие, часто высокозатратные заболевания: стоимость лечения некоторых пациентов может достигать 15-30 миллионов рублей в год, причем лечение пожизненное. И государство несет обязательства по регулярному и своевременному лекарственному обеспечению таких пациентов.
Марьяна Торочешникова: Получают ли люди такую дорогую помощь?
Денис Беляков: Поскольку ответственность возложена на регионы, такой пациент, появившийся в регионе, был стихийным бедствием для местных чиновников.
Марьяна Торочешникова: Какие это заболевания?
Денис Беляков: Мукополисахаридозы, болезнь Фабри, болезнь Пика, пароксизмальная ночная гемоглобинурия. Эти заболевания сложно диагностировать – для этого требуются дополнительные лабораторные тесты. Но самое главное, что есть лечение и законные основания получить лекарства.
Марьяна Торочешникова: И такому человеку еще нужно было обивать пороги и судиться?
Денис Беляков: Это зависело от регионов. В Москве, например, все достаточно оперативно работало ввиду хорошего финансирования региона. А есть дотационные регионы или такие, как Татарстан, где начало терапии могло зачастую откладываться на годы и требовало ожесточенных судебных баталий с местным Минздравом.
Марьяна Торочешникова: Эту ситуацию удалось каким-то образом переломить?
Денис Беляков: Да. В прошлом году мы получили мощную поддержку от спикера Совета Федерации Валентины Матвиенко, от президента страны и премьер-министра. Все они высказались за скорейшую централизацию, по сути, федерализацию лекарственного обеспечения редких заболеваний.
Марьяна Торочешникова: Чтобы деньги на эти лекарства давали из федерального бюджета, а не из региональных?
Денис Беляков: Да. И даже это решение было найдено путем открытой дискуссии между министром финансов и госпожой Матвиенко. Дополнительно на три года были выделены 30 миллиардов рублей, и были включены в перечень на федеральном уровне пять редких заболеваний. Это действительно огромное облегчение как для пациентов, так и для врачей, которые их ведут, и для регионов. Но, к сожалению, еще остались заболевания, которые лежат на плечах регионов. Но есть и другие высокозатратные заболевания (это может быть 500 тысяч, 2-4 миллиона рублей в год на одного пациента), которые не вошли ни в первую, ни во вторую программу, и лечение тут можно получить только на основании статуса инвалидности.
Марьяна Торочешникова: А что это за заболевания?
Денис Беляков: Например, идиопатический легочный фиброз – это тяжелое заболевание легких, которое по скорости развития может сравниться с онкологическим заболеванием, и там терапия нужна очень быстро.
Марьяна Торочешникова: Соответственно, люди должны или добиваться присвоения им статуса инвалида, или искать деньги где-то в фондах?
Денис Беляков: Деньги в фондах у нас собирают на лечение детей, а взрослые – отдельная история. Тут надежда только на государство.
Есть и другие заболевания. Т-клеточная лимфома – это гематологическое заболевание с кожными проявлениями, и тут для того, чтобы получить достаточно дорогостоящее лекарство, нужно стать инвалидом I или II группы. Если у тебя III группа инвалидности, а твое заболевание не вошло ни в федеральный, ни в региональный перечень, то нужно дождаться, когда состояние усугубится, и тебе предоставят II группу инвалидности, - только тогда начнется лечение. Но для многих этих заболеваний раннее начало терапии – залог хорошего исхода, жизни. Вот такие законодательные коллизии пытается решить наша пациентская организация.
Марьяна Торочешникова: В судах?
Денис Беляков: Чаще всего - да. Зачастую суды встают на сторону пациента. Иногда мы получаем поддержку от прокуратуры, от Минздрава РФ и от Росздравнадзора.
Марьяна Торочешникова: Но ситуации, насколько я понимаю, все равно не всегда меняется. Радио Свобода рассказывало историю из Ярославля, где живет мальчик (сейчас уже юноша, подросток) с редким заболеванием, которому требуется очень дорогая поддерживающая терапия. Он получает питание через капельницу. Семья выиграла все суды, но денег из бюджета на препараты до сих пор не дают.
Денис Беляков: Там вопрос даже не в деньгах, а в том, что это парентеральное питание, и у нас не сформированы некие законодательные основы применения этого питания на дому. Ярославская область готова купить ему эти лекарства, но за больничный бюджет, и ввезти это в больницу. А поскольку ему это нужно каждый день, он должен жить в больнице. Но там есть госпитальная инфекция, которая негативно повлияет на его состояние. Таких историй сотни на всю страну, и они требуют решения, ручного подхода к законодательству. Раньше такие пациенты просто не жили. Сейчас появляются новые препараты и методики, а система за ними не успевает.
"Сирийский перелом" кочует по России. 23 февраля из Москвы выехал агитпоезд с военными трофеями - вооружением и техникой из Сирии. Передвижная выставка доедет из Москвы до Владивостока и обратно с остановками в 60 населенных пунктах. 1 марта поезд добрался до аннексированного Крыма.
Накануне прибытия агитпоезда в столицу Кубани (он доехал туда 28 февраля) юристы из Краснодара обратились к прокурору края с просьбой организовать срочную проверку выставки, а ее организаторов предостеречь от недопустимости нарушения законодательства РФ. Позже к ним присоединилась адвокат из Москвы Ирина Бирюкова, которая вместе с заявительницей из Краснодара, юристом Юлией Федотовой, прокомментировала эту историю для Радио Свобода.
Ирина Бирюкова: С этим поездом все не так. Мы с коллегами прозвали его "трофейный поезд". Этого не должно было быть. Но если уж поезд пошел, и мы понимаем, что нашими усилиями его не остановить, то мы выступали за то, чтобы хотя бы оградить детей от бесконечного "цирка".
По сути, там представлены трофеи. Это значит, что мы напали, все это отбили, забрали, "и вот посмотрите, как мы гордимся, какие мы молодцы"... Там же есть и покореженные машины со следами пуль, взрывных устройств и так далее. На наш взгляд, детям до 18 лет вообще нельзя на это смотреть. Поэтому мы выступили с такой инициативой. Активные граждане из Ярославля прислали мне ссылку о том, что к ним едет поезд. Они говорят: "Мы не хотим его видеть у себя. Как это можно остановить?". Я дала эту ссылку в Facebook, попросила своих коллег в тех городах, куда едет поезд, присоединиться к нашей акции. Это не то мероприятие, которое должно быть на улицах наших городов!
Марьяна Торочешникова: То есть вы в первую очередь ссылаетесь на закон, который предполагает защиту детей...
Ирина Бирюкова: …от негативной информации.
Марьяна Торочешникова: И требуете, чтобы эту выставку маркировали значком "18+"?
Ирина Бирюкова: Да. У нас на мультики "Ну, погоди!" установлен возрастной ценз: до 11 вечера их нельзя смотреть из-за сцен насилия. А тут такой поезд, с такими трофеями, и маленькие дети ходят это смотреть! Я не могу понять: зачем, что в них хотят воспитать? Мальчишкам, глядя на все это, может захотеться самим во всем этом поучаствовать. Но, на мой взгляд, это не воспитывает патриотизм в детях, наоборот, разжигает в них желание повоевать.
Марьяна Торочешникова: Милитаристские настроения.
У нас нет лекарств для больных, нет пенсий для стариков, но есть средства для того, чтобы пустить такой поезд по 60 городам
Ирина Бирюкова: И потом мы видим, например, в YouTube, как школьники начинают драться между собой, заходят в школу с оружием. Это обратная сторона медали.
Марьяна Торочешникова: Юлия, а есть ли какая-то реакция на вашу жалобу от прокурора?
Юлия Федотова: Реакции пока нет. У прокурора есть 30 суток на ответ. Мы подали заявление 25 февраля. Насколько мне известно, когда этот поезд был в Краснодаре, представителей прокуратуры и силовых ведомств там не было.
Марьяна Торочешникова: Я видела некоторые отзывы, и кто-то говорит, что юристы захотели попиариться на этой истории. "Ну, едет поезд. Все прекрасно! Пусть люди знают, где и за что воюют их отцы. Российские мужчины стоят на страже мира". При таком подходе, если вы просите маркировать эту передвижную выставку знаком "18+", значит, маркировать таким же значком нужно и краеведческие музеи, где выставлено оружие времен любых войн.
Юлия Федотова: Единственное, чего мы хотим, - это чтобы органы российской власти применяли законы страны. А у нас получается, что закон действует только в одну сторону. Например, пресловутый закон о защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию, активно применялся осенью, когда массово запрещали концерты различных музыкантов. Но закон един для всех. А в данной ситуации с проездом сирийского поезда я вижу нарушение этого закона.
Музеи в основном рассказывают о тех событиях, которые уже получили определенную оценку в обществе, в истории и в мире. А сирийский конфликт еще не закончен, и правовая оценка ему еще не дана, поэтому пока рано выставлять трофейную технику.
Марьяна Торочешникова: Очень много вопросов возникает в связи с милитаризацией общества, вокруг всего, что происходит на Востоке Украины и в Сирии. Буквально на этой неделе сообщалось, что в городе Сим Челябинской области военнослужащий устроил стрельбу из автомата с балкона жилого дома с криками: "Я вернулся из Сирии!" По счастью, он ни в кого не попал, но вообще, конечно, это страшно.
Ирина Бирюкова: Именно такие мероприятия как раз порождают обратный эффект. Россия же ни с кем не воюет, как нам постоянно заявляют…
Марьяна Торочешникова: Она только поддерживает...
Ирина Бирюкова: Да. Но при этом через всю Россию везут какие-то трофеи, показывают их, бравируют...
Марьяна Торочешникова: И, наверное, на это потрачены миллионы рублей.
Ирина Бирюкова: Я смотрела отзывы на разных новостных сайтах. Очень много недовольных граждан, и все сетуют на то, что у нас нет лекарств для больных, нет пенсий для стариков, нет каких-то развивающих вещей для молодежи, ничего не строится, ничего не делается, но при этом у нас есть средства для того, чтобы пустить такой поезд по 60 городам. Это же огромные средства! Мы могли бы найти более лучшее применение этим деньгам, нежели поезд с трофеями. Я до сих пор не понимаю смысла этой акции.
Марьяна Торочешникова: Ирина, а какой реакции вы ждете от властей на ваше заявление?
Ирина Бирюкова: Я понимаю, конечно, что поезд не остановить. Но мне кажется, не нужно прививать детям то, чего они пока не понимают. Это навязывание определенного мышления – того, которое нужно власти.
