За первую неделю февраля в Саратове обвалились кровли семи жилых домах. В одном из домов – объекте культурного наследия – прямо на тротуар вместе с куском крыши обвалилась часть фасада. Чудом никто не погиб. Люди, проживавшие в этих домах, сейчас оказались фактически на улице – кто-то ночует на работе, кто-то у знакомых, кто-то остался жить в доме без крыши, потому что идти некуда. Чиновники только разводят руками: ваша собственность – ваши проблемы. А еще посылают за справками, которые нигде не выдают.

​Кирпич на плитке и паяльник для воды

В центре Саратова у дома 5 по улице Радищева на тротуаре до сих пор валяются обломки стены. Крыша и часть кирпичной кладки обвалились еще 7 февраля, а тротуар до сих пор непроходим. Прочищен только проход к магазину на первом этаже – в тот день обломки кирпича буквально заперли внутри продавщицу, у которой уже начался рабочий день. Женщину вызволили. Теперь магазин закрыт.

– Заходите прямо в руины, – говорит жительница старого купеческого особняка Ирина Истомина. – Я вам уже и дверь открыла.

Чтобы попасть в подъезд, надо обойти обломки и сугробы на тротуаре прямо по проезжей части, а саратовские водители с пешеходами на дороге особо не церемонятся.

За железной дверью широкая деревянная лестница с резными перилами. Ирина Истомина занимает небольшую комнатку на втором этаже в том крыле, где фасад не пострадал. В комнате, которую Ирина пришла "протопить", стоит электрическая плитка, на ней греется половина кирпича. Отопление в доме печное газовое, но печь теперь бесполезная деталь интерьера – газ отрезали спустя пару часов после обрушения.

– В 8:45 все затряслось, – вспоминает Истомина то утро. – Я вскочила как сумасшедшая, надела дубленку, побежала на улицу. На улице стоит инспектор ГИБДД и кричит мне – уйдите в дом, уйдите в дом!

Пять семей, которые, по словам Истоминой, проживали в доме, в новостях на местных госканалах превратили в "одну пострадавшую женщину", Иринину соседку, над чьей квартирой обрушилась кровля. Остальные квартиры, которые остались без тепла в аварийном здании, "как будто не в этом доме находятся": их обитателей пострадавшими никто не считает. Двое соседей Ирины еще живут в холодном доме – отогревают воду паяльником и говорят, что им "нормально" и что "жить можно". Сама Истомина от ночи к ночи скитается по разным углам – когда подруга приютит, а когда приходится ночевать на рабочем месте – в парикмахерской, где она работает, есть диванчик.

– По телевизору про нас говорят: "Все, кто проживал в этом доме, получили места для временного размещения", – рассказывает Истомина. – Но это же бред! Бесплатный номер в гостинице "Волжанка" я выбила ровно на один день. Мне было некуда идти, я замерзла и хотела согреться. А на следующий день мне там сказали "до свидания".

Дом, в котором Ирина владеет комнатой, – объект культурного наследия. Истомина, архитектор по образованию, с грустью вспоминает, как в былые времена в нем жили "интеллигентные люди", которые понимали, как нужно заботиться о такой постройке. Жильцы каждую зиму скидывались на промышленных альпинистов, которые очищали крышу от снега (платили от 800 до 5 тысяч рублей в зависимости от площади квартиры). А еще как осторожно входили в холодный сезон после лета – бережно протапливали печи, чтобы переход был плавный и дом не страдал. Со временем "интеллигентные люди" разъехались, в комнатах поселились жители заводских окраин. И первый же пожар пять лет назад нанёс дому "непоправимую травму" – после тушения пожара стены и перекрытия сохли долго, а вода в Ириной комнате стояла "по щиколотку". Именно пять лет назад, считает Истомина, дом постройки конца XIX века "повело". Она писала во все инстанции, предупреждала, что рано или поздно тут всё обрушится. Но в ответ ей приходили стандартные чиновничьи отписки – "вы собственники, вы и сохраняйте".

Ирина полагает, что вернуться в дом она не сможет уже никогда. Газовики, отрезая трубу газоснабжения, сразу предупредили жильцов – подачу топлива возобновят только тогда, когда дом будет реконструирован.

– А так как это ОКН, это значит – никогда, – вздыхает Ирина. – Ходила в администрацию требовать жилье, глава мне в ответ сказал: завтра будет газ, денёк вы как-нибудь перекантуйтесь. Всё это так смешно и унизительно.

Жилья из маневренного фонда Истоминой не положено – она прописана в другом месте, и ей советуют идти жить туда, где она прописана. "А то, что меня там никто не ждет, никого не волнует".

– Они мне говорят: вы пытайтесь. Но там так все хитро устроено, что я буду пытаться до лета. Мне 43 года, я просто хочу лечь и согреться. Значит, буду вынуждена снять квартиру, искать еще одну работу, чтобы хватало на ее оплату. Так все потихонечку и забудется. Вот так это работает. Они людей вышвыривают на улицу, и люди, как собаки, где-то пригреваются. Но мы сами виноваты. Нас ведь таких много – если объединиться, можно было бы восстать, скинуть этих чиновников. Просто прийти в кабинет, сесть и сидеть – сказать, что больше некуда идти. Чтобы им деваться было некуда. Но никто не хочет этого делать: "Я лучше буду воду паяльником отогревать и как-нибудь кирпичиком обогреюсь".

​Материальную помощь дадим, сколько – не знаем

Крыша в доме 63/2 на улице Мельничной обвалилась пятого февраля. Старый двухэтажный одноподъездный барак с одной стороны окружен панельными девятиэтажками, с другой – новомодными коттеджами. Среди подобной застройки он смотрится лишним – обломок ветхой маргинальной жизни в новом районе шикарных домов. Крыша наполовину сложилась, чердачное окно, как скворечник, заваливается внутрь. В незакрытом подъезде холодно и страшно: потолок просел, в трещину видно небо, обломки шифера и стропил. По словам жильцов, в управляющую компанию "Авангард" за ремонт и содержание жилья они платили исправно. Только их УК теперь почему-то банкрот, а крышу им за зиму никто ни разу не почистил.

Все квартиры в этом доме приватизированы, кроме одной. Там, по словам Ирины Дёминой, живёт "пьянчужка". И якобы только "пьянчужке" выдали жилье после обрушения крыши. Остальные – собственники комнат в коммунальных квартирах, перебиваются как умеют. Сама Дёмина пять лет назад приехала в Саратов из отдаленного села в надежде на лучшую жизнь. Комнату в коммунальной квартире на втором этаже старого барака приобрела на материнский капитал. У Ирины двое сыновей. Старшему недавно исполнилось 18 лет, у него ДЦП и умственная отсталость. За парнем нужен круглосуточный уход, Ирина не работает, все трое живут на пенсию старшего сына.

– Когда крыша рухнула, приехали МЧС и всех нас на мороз выгнали – сказали, небезопасно в доме оставаться, – вспоминает Дёмина. – А куда идти, не сказали. Пошла в администрацию. Нас в кризисный центр отправили. Я там день пожила и сбежала: там условия хуже, чем в больнице. Холодно, две маленькие кроватки, ножки шатаются, как у пьяной, не нынче – завтра упадет. Мне говорят – вас там зато кормят бесплатно. Да сами вы ешьте там! Моему ребенку условия нужны, тепло и уют. Он у меня большой, а как маленький. Может и в штаны наложить, мне его подмыть, переодеть – где? Над ним смеются там.

Несколько лет назад Ирина встала в очередь на социальное жильё, тогда они были двухтысячные, сегодня уже 1765-е.

– Это мы его получим, когда сыну девяносто будет? Говорю им – подвиньте вы нас в начало, не просто так же прошу, а из-за обстоятельств – негде мне с детьми теперь жить. Отвечают: раз вы в кризисном центре не хотите жить, значит, у вас есть средства.

Ирина с детьми сняла себе комнату в коммуналке на окраине города, за съем с неё взяли шесть тысяч рублей. На какие деньги ей кормить детей, она не представляет.

– Верите, нет, я реву каждый день, – говорит она. – Если бы у них самих, бессовестных, дети были инвалиды, да они бы уже десятиэтажный дом для них отстроили. А мой – как будто и не человек, и не надо ему ни тепла, ни заботы. Позвонили мне из администрации: готовьте документы, мы вам материальную помощь выделим. Спрашиваю: сколько? Говорят: мы не знаем, несите документы.

Под зорким оком Володина

Крыша старого одноэтажного барака 1947 года постройки на окраине Саратова рухнула в 11 утра 5 февраля. Обитатели всех восьми квартир высыпали на улицу – приехавшие на вызов сотрудники МЧС осмотрели дом, разрешили забрать документы и ценные вещи и велели ждать на улице. Представители районной администрации и местный прокурор приехали спустя пять часов. Всё это время жильцы переминались с ноги на ногу и уже думали разводить костер и бежать за водкой, чтобы хоть как-то согреться. Маленьких детей забрали к себе соседи.

Поселок Елшанка в Саратове строился в конце сороковых годов прошлого века рядом с газовым месторождением – для будущих газовиков. Дома-времянки, которые должны были прослужить не больше двух лет, возводили пленные немцы. Здесь до сих пор нет канализации; самодельные выгребные ямы заменили общественные деревянные туалеты на улице типа "ЭмЖо" – с дырками в полу. Газовые печи во многих бараках давно отрезаны от газа – зимой жильцы врубают обогреватели, а водопроводные трубы в сильные морозы отогревают феном – чтобы замерзшая вода их не разорвала. Печного отопления в некоторых бараках нет с 2012 года, а признаны аварийными они только в 2015-м.

Спикер Госдумы Вячеслав Володин – выходец из Саратова – пару лет назад придумал благотворительный проект: выстроить для "барачников" новый многоэтажный дом и всех страждущих туда переселить. Пока дом строится, обитателей "барачного гетто" просят немного потерпеть. Дом, в котором обвалилась крыша, тоже попал в этот благотворительный проект. И его жители уверены – если бы не это и не шумиха в СМИ, их бы так и оставили без света, без газа и без жилья.

Сначала жильцам предложили переехать в гостиницу "Волжанка" на три-четыре дня, пока будут восстанавливать крышу и дымоходы. Потом выяснилось, что всех взять не смогут.

– Я живу тут со своей девушкой, – объясняет Максим Блюдов. – Мы не расписаны, а у нее прописка в районе. Говорят: мы ее не возьмем в гостиницу жить. Хорошо, нас мама приютила. А мой сосед Ибрагим – у него ребенку два года – остался с семьей в доме. У его жены, кажется, гражданства нет. А идти им некуда. Так и живут, но с их стороны свет есть. Как-то греются.

Наталья и Михаил тоже никуда не поехали, остались ночевать тут же в бане, во дворе.

– Я вот тут пленку расстилаю, – объясняет Михаил. – Сверху на неё матрас кладу, и мы тут спим. Тепло. В доме сейчас температура 10 градусов. А в морозы вообще –4 было. Мы воду тонкой струйкой пускаем, чтобы она не перемерзла. Иначе и трубам кирдык, и машинку стиральную жалко.

Семья еще и охраняет общее имущество – с тех пор, как дом остался без крыши, в их тихом проулке стали появляться незнакомые люди. Несмотря на обещания чиновников, что дом будет охранять полицейский наряд, уже в первый же вечер никого из полиции рядом не было.

– Свет нам протянули три дня назад, хотя обещали сразу дать. Стоило позвонить в приемную Володина, и сразу всё сделали, – говорит Наталья. – Дочь у меня беременная, ей на работе хотели из-за обрушения материальную помощь выделить – она с мужем скитается по друзьям, пока крышу делают. Так вот, справку о том, что у нас крыша рухнула, оказалось получить нереально! Никто не знает, где их делают. Она уже все конторы объехала: управляющая компания посылает в администрацию, администрация – в УК. Стоило позвонить в приемную Володина, сразу ей справку сделали. Но так не должно быть. Выходит, если бы мы в этот проект не попали, мы бы сейчас сидели тут без света, без газа и без крыши?

​Старая история с печальным концом

Без крыши над головой остались и жители дома 27а по проспекту Строителей. В мае прошлого года у пятиэтажного дома обвалился угол с туалетами. По счастью, "несмотря на то, что место в доме достаточно оживленное" – мрачно шутят жильцы, – никто не погиб. В ту же ночь всех жителей пятиэтажки, кто не нашел приют у родственников, расселили в гостинице "Сокол". Дом признали аварийным, хотя сначала обещали жильцам, что "достроят угол с туалетами и можно будет возвращаться".

6 февраля 2019 года их выселили из гостиницы, не предоставив им взамен никакого жилья. Надежда Родионова, одна из жителей злосчастного дома, вместе с семьей временно живет у друзей.

– Сыну – ему 18 – предложили комнату из маневренного фонда, – рассказывает Родионова. – Там коммуналка на пять хозяев, и все четыре соседа – асоциальные типы. Сын сразу сказал – нет, я туда не поеду. Лично мне отказано в маневренном фонде. Закон у нас такой: если я замужем и у моего мужа есть хотя бы двадцатая часть какой-то жилплощади, то мы уже не имеем права ни на маневренный фонд, ни на социальное жилье. А то, что там живут люди, которые не горят желанием нас видеть, никого не волнует.

У одной из соседок Надежды ситуация еще печальнее – с бывшим мужем они до сих пор не разведены, но не живут вместе уже много лет. Тем не менее, закон отправляет женщину, собственницу погибшей жилплощади, жить к этому человеку. Жилье – даже из маневренного фонда – ей тоже не положено.

– Какие у меня могут быть планы на жизнь? Никаких планов, одни расстройства, – грустно усмехается Надежда. – Никакого будущего. В нашей стране люди ничем и никак не защищены. Если человек попадает в беду, он сразу становится никому не нужен. Нет, друг дружке мы помогаем, конечно. Но власти нашей человек будет не нужен абсолютно.