- Москвичи требуют расследования массового заражения дошкольников дизентерией в детских садах.
- В странах с высокими расходами на здравоохранение выживают восемь из десяти заболевших онкологией детей. Как обстоят дела в России?
- Во Владимире, чтобы остановить нарушителя, сотрудники ГИБДД устроили заграждение из гражданских машин.
В Москве развивается противостояние между чиновниками и родителями, чьи дети заразились дизентерией в дошкольных учреждениях накануне Нового года. По официальным данным, заболели 127 детей в детских садах Юго-восточного округа столицы, но родители утверждают, что на самом деле заболевших было значительно больше. Десятки семей объединяются в инициативные группы и пытаются с помощью юристов призвать к ответу тех, кто допустил вспышку заболевания. Рассказывает Инна Чепелева, участница инициативной группы родителей.
Видеоверсия программы
Инна Чепелева: Пока мы получили единственный ответ -из Роспотребнадзора: они признают наличие 127 детей, заболевших дизентерией (шигеллезом). Говорят, что источником явился якобы зараженный творог из Липецкой области, что проведены все санитарно-эпидемиологические мероприятия, угроза устранена, что заболевание носило спорадический (то есть единичный) характер. Но пока мы не видели санитарно-эпидемиологического заключения по этому происшествию.
Ответов из других органов нет. А мы обращались в прокуратуру, в Следственный комитет, даже в ФСБ, в Департаменты здравоохранения, образования, к уполномоченному по правам человека, а также в Мосгордуму и Госдуму.
Марьяна Торочешникова: Почему вы пришли к выводу, что врачи скрывали диагноз, намеренно не ставили детям диагноз "дизентерия"?
Инна Чепелева: Вспышка заболевания произошла в один день: почти все дети заболели 20 декабря. Многие обратились в поликлиники, кто-то - в больницы: они были переполнены детьми с аналогичными симптомами. Но при общении с медиками многие родители слышали, что это симптомы ОРВИ, а может быть, ротавируса или еще какого-то заболевания, но не кишечной этиологии. Это, конечно, насторожило. После этого многие родители кинулись в коммерческие лаборатории и сделали анализы на наличие возбудителя кишечных инфекций. Стало понятно, что в биоматериале детей присутствует возбудитель дизентерии, шигелла. С этими анализами люди пошли в поликлиники и больницы. И нас поразила реакция медицинских работников, которые в лучшем случае игнорировали результаты анализов, а в худшем неадекватно и агрессивно реагировали на них. Они отказывались вклеивать их в карты, признавать в качестве диагноза. Говорили, что это некорректный метод исследования, что необходимо делать посев. В поликлиниках действительно делали посевы, но такой вид анализа не всегда показывал наличие этого возбудителя. А анализы в коммерческих клиниках делаются более сложными и дорогостоящими методами.
Марьяна Торочешникова: А зачем это нужно врачам? Если на участке уже 127 детей с аналогичными симптомами, понятно, что это вспышка серьезного заболевания: наверное, нужно бить во все колокола, начинать всяческие проверки, оповещать население, чтобы заболевание не распространялось?
Инна Чепелева: Мы не можем понять, почему медицинские работники так болезненно реагируют на этот диагноз. В приватных беседах они говорили: "Мы знаем, что это действительно дизентерия, но нам запрещено об этом говорить". Создалось впечатление, что они очень напуганы, как и работники детских садов и школ.
Школы и сады продолжают принимать детей, хотя большая часть детей уже заболели и отправились на "скорой"
В школах нас игнорируют, нам запрещают об этом говорить, школы и сады продолжают принимать детей, хотя большая часть детей уже заболели и отправились на "скорой". Родителей не оповещают о сложившейся ситуации. В поликлиниках и больницах эти анализы даже не хотят рассматривать. Были неоднократные случаи, когда либо не выдавали положительные анализы на шигеллез, либо они пропадали. Родители рассказывали, что иногда такие анализы забирали с нарядом милиции или после скандала с администрацией медицинского учреждения. Идет спланированная акция по сокрытию произошедшего!
Марьяна Торочешникова: Ровно год назад – в феврале 2018 года – на юге Москвы была похожая история. Тогда, по официальным данным, с диагнозом "дизентерия" были госпитализированы 93 ребенка. Я не нашла информации о том, проводились ли какие-то расследования.
Инна, вы связываете произошедшее с поставщиком продуктов? Говорили, что это пригожинская компания, и поэтому чиновники не хотят раздувать скандал.
Инна Чепелева: В нашем случае однозначно имеет место пищевой путь заражения, и это признано Роспотребнадзором. Все-таки надо добиться расследования. Версия о липецком твороге не выдерживает никакой критики. Во всех детских садах, где произошла вспышка болезни, поставщиком питания является комбинат питания "Конкорд", но огульно обвинять его преждевременно и не совсем справедливо. "Конкорд" не производит, а только закупает продукты, и не исключено, что какая-то его подрядная организация поставила некачественную продукцию. Доля вины "Конкорда" тут, конечно, есть: поставщик питания отвечает за качество.
Марьяна Торочешникова: А вам удалось выяснить, каким образом контролируется безопасность продуктов, поступающих в детские сады?
Инна Чепелева: На все продукты питания, которыми кормят детей, делаются суточные пробы, они хранятся три дня, а потом уничтожаются. На комбинате питания, как нам говорили, продукты проходят лабораторные исследования, но их проверяют на какие-то органолептические свойства и так далее, то есть не сразу можно выявить наличие в продукте такого возбудителя, как шигелла. Не факт, что такой возбудитель можно посеять в один-два дня.
Марьяна Торочешникова: А вы пытались выяснить у заведующих детскими садами: они что-то нашли в суточных пробах, взятых в декабре?
Инна Чепелева: Роспотребнадзор в течение нескольких дней после вспышки болезни произвел забор проб, сделал смывы с кухонь, исследовал все детские сады, где заболели дети. Но результаты этих проб нам неизвестны. Роспотребнадзор говорит о зараженном твороге, но дети получают творог не в сыром виде, а в виде термически обработанного блюда – запеканки.
Марьяна Торочешникова: А чего сейчас хотят добиться родители, кроме масштабного и объективного расследования всех обстоятельств?
Инна Чепелева: Родители давно борются за то, чтобы вернуть поваров в сады и в школы. Многие обеспокоены тем, что у нас в городе действует фактически единственный поставщик питания, монополист – "Конкорд", его дочерние или связанные с ним предприятия. Отсутствие конкуренции рождает безответственность. Большая часть родителей выступает за отстранение "Конкорда", за полное исследование. Мы утратили доверие к этому предприятию, потому что "Конкорд" стал сразу отрицать наличие своей вины, не шел на конструктивный диалог.
Марьяна Торочешникова: Кто-то собирается требовать компенсации за вред здоровью?
Инна Чепелева: Сейчас подготовлен коллективный иск. Там несколько соответчиков: и предприятие "Конкорд", и школы, и соответствующие профильные департаменты города. Безусловно, родители хотят требовать компенсации, возмещения причиненного и материального, и морального вреда, ведь многие дети до настоящего времени еще не излечены. Со временем стало понятно, что курс антибиотиков не всем помогает. Необходимы дорогостоящие бактериофаги, которые родители покупают за свой счет. Порой лечение одним курсом бактериофага составляет от 50-и до 80 тысяч.
"Конкорд" в своих пресс-релизах пишет, что они предлагают родителям обратиться и в добровольном порядке получить компенсацию. Но родители не хотят это делать во внесудебном порядке: они оскорблены, не хотят идти на контакт с организацией, которая, по их мнению, отравила их детей. Тут есть еще морально-этическая сторона дела: родители не верят "Конкорду", воспринимают его предложение выплатить компенсации как подкуп.
15 февраля - Международный день детей, больных раком. Именно рак во Всемирной организации здравоохранения называют второй по частоте причиной смертности у детей (на первом месте - несчастные случаи). Каждый год раком заболевают почти 300 тысяч детей во всем мире и почти 100 тысяч умирают от этого заболевания. В России онкологические диагнозы ежегодно сообщают родителям почти 3,5 тысяч детей.
Медики обнадеживают: по их словам, при использовании современных возможностей терапии шансы на выздоровление у больных раком детей составляют 80%. И действительно, в странах с высокими расходами на здравоохранение выживают восемь из десяти заболевших онкологией детей.
О том, как обстоят дела в России, рассказал Радио Свобода Андрей Павленко, хирург-онколог, заместитель директора Клиники высоких медицинских технологий имени Пирогова Санкт-Петербургского госуниверситета.
Андрей Павленко: По этому показателю мы приближаемся к развитым странам: это 80-90%. Об этом говорит академик РАН Александр Румянцев, главный детский онкогематолог нашей страны. И все это произошло за счет четкой и продуманной программы, которую он и его коллеги начали внедрять около 20-25 лет назад. Тогда летальность была колоссальной: выживали всего лишь 15% детей.
Марьяна Торочешникова: Основная проблема тут связана с поздней диагностикой. Что делается в России для того, чтобы изменить ситуацию?
К сожалению, не все виды онкологических заболеваний мы можем выявить на ранней стадии
Андрей Павленко: К сожалению, не все виды онкологических заболеваний мы можем выявить на ранней стадии. Приблизительно 65-70% опухолей диагностируются на 3-4-й стадии. Но есть несколько локализаций: рак молочной железы, рак шейки матки, рак легких, рак простаты, колоректальный рак, - при которых возможно внедрение эффективных программ скрининга.
Марьяна Торочешникова: Российское государство финансирует лечение большинства онкологических заболеваний, но насколько сложно людям добиться государственной поддержки лечения онкологии?
Андрей Павленко: Квот, как правило, хватает на 95-99% всех больных. А вот количество денег, которые государство платит за лечение того или иного случая, часто бывает недостаточным, они не покрывают расходы лечебного учреждения на операции.
Марьяна Торочешникова: Можно слышать о том, что государство не предусматривает денег на сопутствующие процедуры, которые часто требуются онкобольным.
Андрей Павленко: Новые тарифы на проведение химиотерапии вполне приемлемы, туда уже входят все необходимые больному сопутствующие препараты. А вот реабилитация в нашей стране абсолютно не развита: это, как правило, дело рук самого больного. А самая большая проблема - это компетенция докторов на местах и профессиональные действия. У нас нет правильного онкологического образования. Тут нужно менять все, начиная от базового обучения и заканчивая последипломным образованием.
Во Владимире, чтобы остановить нарушителя, сотрудники ГИБДД устроили заграждение из гражданских машин с ничего не подозревающими водителями и пассажирами внутри. В результате пострадало несколько автомобилей, а нарушителя все-таки задержали (правда, спустя почти час). Для изучения обстоятельств инцидента полицейское начальство отправило во Владимир комиссию из Москвы. Но владельцам пострадавших автомобилей пока не сообщили, кто будет возмещать им ущерб.
Административный регламент МВД дает автоинспекторам право перекрывать движение, например, для остановки предполагаемого нарушителя, но "при условии обеспечения безопасности иных участников дорожного движения".
Ситуацию комментирует адвокат Сергей Радько.
Сергей Радько: Сотрудники полиции вправе останавливать движение. Задержание нарушителя в условиях интенсивного движения создает гораздо большую опасность. По задумке сотрудников полиции, если впереди создана пробка, то нарушитель должен был остановиться. С другой стороны, административный регламент обязывает сделать все для безопасности участников движения.
Вспомним, как это происходит в США. Мы часто видим съемки: за нарушителем гонится полиция, вертолеты, и он каким-то образом оказывается на дороге один, то есть всех гражданских убирают, а за ним спокойно гонятся, стреляют, но при этом никто не страдает. Видимо, это связано и с большим профессионализмом, и с несколько другим устройством дорог: у них очень длинные хайвеи, где можно убрать всех в сторону и гнаться за преступником хоть 100 километров. А у нас все дороги идут через населенные пункты, и освободить их от посторонних не получается.
Есть еще и другая проблема: сотрудников полиции сейчас сокращают, причем именно за счет тех, кто стоит на дороге. Многие стационарные посты ГИБДД закрыты. Если нарушитель проскочил один пост, то следующий будет, может быть, через 100, а то и через 200 километров. При этом нельзя стрелять.
Марьяна Торочешникова: А разве у них нет каких-то специальных лент с шипами, заградительных "ежей"?
Сергей Радько: Есть, но для того чтобы использовать ленту с шипами, надо оказаться впереди преступника, а как это сделать, если инспекторов мало? Поэтому приходится гнаться за ним, передавать по рации впередистоящим, чтобы они останавливали движение, что, может быть, создаст препятствие для нарушителя.
Марьяна Торочешникова: По-моему, в итоге во Владимире остановили нарушителя самосвалами.
Сергей Радько: Да, поставили машины, которые он заведомо не мог протаранить. Но почему это не сделали сразу? Можно было бы без всякого риска перекрыть дорогу одним грузовиком.
Марьяна Торочешникова: А человек может отказаться участвовать в этой затее? Инспектор обязан сообщить водителю, для чего он останавливает поток?
Сергей Радько: Неостановка по требованию сотрудника полиции – это административное правонарушение, за него полагается штраф, и здесь каждый сам решает, стать ли нарушителем. Если вы не остановились, сотрудник полиции может погнаться и за вами. С другой стороны, если он тормозит весь поток, то вы можете даже не видеть сотрудника, который находится далеко впереди, и он, конечно, не будет объяснять каждому водителю, для чего их остановил. Но если он требует не просто остановиться, а поставить машину поперек, выйти из машины, перекрыть дорогу, встать по диагонали, то это уже не просто перекрытие движения, а использование транспортного средства частного лица. А закон о полиции разрешает это делать только в исключительных случаях – для пресечения преступлений или преследования преступников либо подозреваемых лиц.
В данном случае мы видим, что никакого преступления не было, это был просто нарушитель, и использовать таким образом транспортное средство сотрудники полиции, скорее всего, не имели права. Они просто остановили движение в надежде на то, что пробка остановит нарушителя. К сожалению, его это не остановило.
Марьяна Торочешникова: А что бы вы порекомендовали делать конкретному водителю в такой ситуации? Можно ли возразить, потребовать объяснений?
Сергей Радько: Безусловно, нужно требовать объяснений. Парковка, остановка, стоянка разрешаются только на обочине, вдоль трассы. Если полицейский требует поставить машину поперек, мы формально не можем ему отказать, он может отстранить нас от управления, но после этого он обязан выдать нам справку о том, что машина была использована в целях пресечения преступления. И тогда ущерб, причиненный при этом, может быть возмещен за счет МВД.
Марьяна Торочешникова: Насколько велика вероятность того, что они выдадут такие справки?
Сергей Радько: Она крайне мала, потому что сотрудник полиции задержит нарушителя и уедет оформлять его в отдел, а мы останемся один на один с разбитым автомобилем. За отказ предоставить транспортное средство закон предусматривает лишь штраф в размере 500 рублей, и тут каждый сам решает, как себя повести. На мой взгляд, нужно думать, прежде всего, о собственной безопасности. Если поток остановили, и вы не знаете, почему, а инспектор находится где-то впереди, наверное, лучше не выходить из машины, находиться в автомобиле, быть пристегнутым и готовым ко всему. Но если рядом есть инспектор, наверное, лучше поинтересоваться у него, что происходит, чтобы хотя бы предположить, как может развиваться ситуация.
Владельцам пострадавших автомобилей пока не сообщили, кто будет возмещать им ущерб
Марьяна Торочешникова: А он обязан дать честный ответ?
Сергей Радько: Конечно. Перекрывая движение, он тем самым как бы немного ограничивает наши права, а любое ограничение прав гражданина должно сопровождаться объяснением.
Марьяна Торочешникова: А тем четырем владельцам, чьи автомобили пострадали во Владимире, есть смысл рассчитывать на какие-то компенсации? И с кого они могут их получить?
Сергей Радько: Если машины просто стояли, то есть сотрудники полиции их не использовали, а просто перекрыли движение, то, наверное, здесь вина целиком лежит не на полиции, а на том, кто совершил столкновение в нарушение ПДД. А если сотрудник полиции использовал автомобиль, сам сел за руль и перекрыл дорогу, тогда можно говорить об ответственности МВД.
Марьяна Торочешникова: Но они же фактически использовали машины, перекрыли поток только для того, чтобы остановить лихача, а не по какой-то другой причине.
Сергей Радько: Да, но прямой причиной причинения ущерба является не перекрытие потока, а то, что нарушитель врезался, не соблюдая ПДД. Если бы поток не был перекрыт и машины двигались, он совершил бы то же самое. Он виноват, поэтому отвечает он или его страховая компания. Здесь очень сложно найти ответственность со стороны МВД.
Марьяна Торочешникова: То есть машины придется ремонтировать за свой счет?
Сергей Радько: Или за свой счет, или, если есть КАСКО, за счет страховой компании. А если есть только ОСАГО, то все зависит от того, есть ли ОСАГО у нарушителя. Если есть, то ОСАГО покроет ущерб в размере 400 тысяч рублей каждому пострадавшему. Потом она будет взыскивать эти деньги с непосредственного нарушителя, потому что он оставил место происшествия, и это прямое основание для взыскания с него ущерба.
Марьяна Торочешникова: А если у него нет ОСАГО?
Сергей Радько: Тогда нужно напрямую обращаться к нему с иском в обычном порядке.
Марьяна Торочешникова: То есть вы ничего не получите... Наверное, в данном случае есть смысл надеяться на общественный резонанс. Если эта история уже стала достоянием общественности, может быть, руководство владимирской Госавтоинспекции...
Сергей Радько: Там уже работает комиссия из министерства: возможно, будут какие-то выводы, и можно будет понять, кто конкретно виноват, есть ли тут какая-то вина инспекторов или местного начальства, и тогда уже можно определиться, с кого взыскивать ущерб.
Марьяна Торочешникова: И можно же, наверное, обращаться с иском к областному Управлению Министерства внутренних дел? Они же отвечают за тех, кого нанимают на работу.
Сергей Радько: Я бы подождал результатов служебной проверки. Вот если будет установлено, что инспекторы что-то нарушили, тогда можно попробовать обратиться с иском к ним для того, чтобы уже в рамках судебного разбирательства были представлены все материалы служебной проверки, чтобы суд мог правильно оценить действия инспекторов: насколько они были правомерны, повлекли ли именно они причинение ущерба.
Марьяна Торочешникова: Но вероятность того, что их признают виновниками, не очень велика...
Сергей Радько: К сожалению, да, тем более что есть конкретный виновник, который нарушил Правила дорожного движения, совершил столкновение, скрылся и был задержан.
Марьяна Торочешникова: Правда, если верить его показаниям, он страдает амнезией...
Сергей Радько: Мне показалось, что это маловероятно, потому что он не был ни пьян, ни под наркотиками. Вряд ли здоровый человек может так резко потерять память. Скорее всего, это просто ложь.
В такой ситуации водителю нужно думать о своей безопасности: пристегнуться ремнем безопасности и внимательно смотреть за обстановкой, чтобы вовремя успеть отъехать в сторону, если начинается, столкновение. Стоит вести видефисацию, в том числе и на случай последующего разбирательства, чтобы можно было оценить, как действовали сотрудники полиции. Вот здесь мы видим, что они действовали очень нерешительно. Их было семь-восемь человек, и они почему-то даже не смогли разбить стекло...
Марьяна Торочешникова: Наверное, ведомственная комиссия в ближайшее время во всем разберется.
