Можно ли рожать детей, когда тебе уже за сорок? Следует ли заводить ребенка, если нет мужа? Как забеременеть, если поставлен диагноз "бесплодие"?

Экстракорпоральное оплодотворение (ЭКО) – вспомогательная репродуктивная технология, чаще всего используемая в случае бесплодия. Во время ЭКО яйцеклетку извлекают из организма и оплодотворяют искусственно, эмбрион содержат в условиях инкубатора, где он развивается в течение 2–5 дней, после чего его переносят в матку.

Режиссер-документалист Инна Денисова задумалась о беременности, когда ей было 37 лет. Но у нее диагностировали эндометриоз, болезнь каждой пятой женщины. После удаления эндометриоза снизился запас клеток. Инна прошла стимуляцию более 10 раз. Пережила три неудачных переноса в клиниках России и Казахстана. О своем неудачном опыте Инна сняла документальный фильм "Порочное незачатие". Его героини – женщины из России и других стран, которые хотят завести детей. Есть истории со счастливым концом, но больше рассказов о разочарованиях. Зритель узнает о том, что думают об ЭКО, поздней беременности и материнском долге эксперты и обыватели.

Инна Денисова рассказала Радио Свобода о своем опыте:

– Ваши зрители открывают для себя мир репродуктивных технологий и удивительных возможностей, которые медицина предлагает женщинам c диагнозом "бесплодие". Но далеко не всё тут просто, зачастую попытки заканчиваются неудачей. Должен признаться, что я об этих технологиях до вашего фильма почти ничего не знал…

​– О репродуктивных нюансах, как правило, знают только те, кто делал ЭКО. Женщины, увлеченные карьерой и откладывающие материнство на потом, понятия не имеют, с чем столкнутся в будущем. Идея фильма возникла в момент, когда стало ясно, сколько же тут подводных камней. Женщин сегодня успокаивают глянцевые журналы. Алла Пугачева родила в 60 – и я смогу. Пятидесятилетняя Джанет Джексон беременна – ничего удивительного. Действительно здорово рожать после сорока, как голливудские звезды, это гораздо удобнее, можно много дел переделать. Вот только никто не говорит о донорских яйцеклетках, которые используют взрослые женщины. Согласно мировой статистике, родить в 45 своего биологического ребенка уже невозможно, все яйцеклетки женщины будут содержать неправильный хромосомный набор (мы сейчас не говорим о женщинах, которые часто и легко беременеют, среди них бывают исключения). После сорока лет овариальный резерв женщины резко снижается. Восемь лет назад, в 2011 году, в практику ввели криоконсервацию – заморозку яйцеклеток. И, что меня искренне изумляет, бездетные женщины моего поколения, вокруг сорока, об этом не знают и этого не делают. Не только русские, но и европейские. А ведь это их шанс продлить детородный возраст, родив, например, в пятьдесят.

– У вас упоминается случай мужчины, сперма которого была использована для оплодотворения после его смерти. Открываются удивительные и даже зловещие возможности.

​– Зловещих аспектов в новом репродуктивном мире вообще очень много. Была у меня такая история. В день первой пункции несколько лет назад ко мне прямо в клинике подошла женщина лет 46, красивая, ухоженная. "У меня молодой бойфренд, – сказала женщина, – ему нужен ребенок, а то он меня бросит. Если у вас останутся лишние клетки, сможете ли вы продать мне?" Это было самое дикое бизнес-предложение в моей жизни. Я представила, как лет через двадцать выхожу из дома и встречаю в магазине девочку, похожую на меня. Тогда я ответила женщине "нет". Сегодня, наблюдая за тем, в какие тяжелые обстоятельства попадают многие женщины, я пересмотрела взгляды на донацию: если бы в мои 25 лет можно было сдать яйцеклетки, я бы сделала это безвозмездно.

– Есть и криминальная сторона у этих дел, существует черный рынок. В некоторых странах разрешены вещи, которые категорически запрещены в других, соответственно, можно легально делать за границей то, за что тебя в родной стране арестуют...

​– Технологии развиваются слишком быстро, законы за ними не успевают. В каждой стране репродуктивный вопрос зависит в первую очередь от политики и религии. Путинская Россия сегодня – удобное место для репродукции: в ней все покупается и продается. В Россию сегодня едут швейцарцы, немцы и американцы. В Германии, например, ЭКО делают бесплатно только женатым парам до 39 лет. Немецкое государство, таким образом, ориентирует людей на семейную модель, которая в традиционном виде уходит в прошлое. Репродуктология здесь является рычагом давления. Криоконсервация и донация вообще запрещены во многих развитых странах. В Италии, например, этому препятствовало мощное католическое лобби. Отсрочка деторождения может повлечь за собой некоторые проблемы. Например, пара длительное время занимается криоконсервацией эмбрионов, а потом начинает разводиться: мужчина встретил другую женщину, больше не хочет детей с прежней и предпочел бы уничтожить эмбрионы. А ей, например, уже больше сорока, и она заинтересована в том, чтобы перенести эмбрион, это ее последний шанс. Поэтому клиники всегда подписывают с парой договор, назначая ответственного за судьбу эмбрионов. Однако эти договоры потом долго оспариваются в судах.

– При этом одна из ваших героинь говорит, что ЭКО больше похоже на надувательство: женщинам дают надежду, а дети получаются у меньшинства.

​– Дети, согласно статистике, получаются у 5% пар, вступающих в протокол. Это довольно маленький процент. Вступая в программу ЭКО, женщина должна быть очень замотивированной: психологи утверждают, что нужно программировать себя на удачу. При этом одновременно ей не стоит бояться неудачи: с первой попытки она очень вероятна. До 39 лет шансов получить здоровые эмбрионы больше. После 42 – эти цифры мне недавно привел знаменитый французский репродуктолог Рене Фридман, у которого я брала интервью, – шанс забеременеть равен двум процентам.

– ЭКО – дорогостоящая процедура. Многие ваши собеседницы жалуются на то, что им приходится платить за бессмысленные анализы.

Смотри также

Фильм о Крыме. Премьера на Радио Свобода

​– Я подсчитала свои расходы за три года: это около 15 тысяч долларов. В России существует мистическая возможность получить бесплатную процедуру за счет государства, по полису ОМС. Однако туда попадают только пары, где женщина, если не ошибаюсь, не старше 38. Я знаю людей, которые пробовали – попасть в эту программу невозможно. Все мои подруги в России ходят в частные клиники. Платная репродуктивная медицина в России, на мой взгляд, находится на достойном уровне. Жаль только, что для нас все это все равно очень дорого. Недавно я узнала, как работают бесплатные государственные клиники во Франции. Согласно установленному регламенту, за одну пункцию у пациентки должны взять не меньше шести клеток. Тем, у кого их выросло меньше, они предлагают стимуляцию гормонами высоких порядков, что часто не дает никакого результата и приводит к осложнениям. Регламент в бесплатной медицине, увы, важнее индивидуальных особенностей пациента. При этом в частных клиниках у пациентки возьмут любое количество клеток, не подвергая яичники перегрузкам, но за это придется дорого заплатить.

– Почему вы выбрали клинику в Казахстане?

– Полтора года я проходила программы в московской клинике, потом около семи месяцев в частной клинике в Казахстане. В Казахстане стоимость протокола на порядок дешевле, чем в Москве.

– Инна, вы задаете вопросы прохожим в Москве: когда следует рожать детей и в каком возрасте лучше этого не делать? Вам все отвечают, что лучше до 27 лет, но точно не после 40. Вы считаете, что эти люди ошибаются?

​– Считаю, что эти люди живут прошлым, а не будущим. Как многие в России. В моем кругу девушки в 36–37 лет обычно только начинают задумываться о детях, поскольку им интересно осознанное материнство. Однажды мой врач, подмигнув, сказала мне, что репродуктивные способности обратно пропорциональны уровню интеллекта. Идеально плодятся китайские хомячки, из клеток которых производят препараты для стимуляции яичников.

– Есть проблема, о которой говорит одна из ваших героинь, – о трагической участи матери-одиночки, которая не может даже выйти в магазин, если у нее грудной младенец.

– Понятно, что быть матерью-одиночкой очень непросто. Однако на это можно посмотреть по-разному. Есть очень деятельные и активные матери-одиночки, умеющие организовать жизнь. К тому же, на мой взгляд, семья из ребенка и матери-одиночки точно лучше дисфункциональной семьи с отцом-алкоголиком или домашним тираном.

– Самую разумную точку зрения представляет в вашем фильме американка Меган, которая решила сначала заняться собой, сделать карьеру, а потом подумать о детях. Это непривычный для российского мировоззрения подход…

​– Сегодня женщина в 36–37 лет часто завершает образование или начинает новое. Или совершает карьерный рывок, как моя героиня Меган, делающая большой проект за границей. При этом она обеспокоена тем, что надо бы родить ребенка. А как это сделать? Не очень понятно. Бросить работу? Но ведь ребенку нужна счастливая реализованная мама, а не "я ради тебя всем пожертвовала, а ты...". Общество сегодня совсем не готово к таким вопросам. Есть прогрессивные компании, типа "Гугл" и "Фейсбук", включающие криоконсервацию в социальные пакеты своих сотрудниц. Так, конечно же, должна поступать каждая компания. И женщинам нужно требовать этого от своих работодателей.

– Психолог правильно говорит в вашем фильме, что сейчас нужно подходить к возрасту по-новому. Следующие поколения будут жить 120 лет, молодость продлевается.

– Психолог противоречит людям с московских улиц, говорящим "рожать нужно в 27 лет, а потом уже поздно будет". Это люди, собирающиеся пополнить российскую статистику своей смертью в шестьдесят. Однако, конечно, есть и другие мнения. Мое поколение – сорокалетние люди – делают первые шаги в этот новый мир. Мы уже живем по-новому – молодо выглядим, много путешествуем, позже рожаем, чувствуем себя более свободными и к этой свободе стремимся. А общественные механизмы пока что работают по-старому.

– Почти все бездетные женщины в вашем фильме говорят о колоссальном давлении со стороны семьи, со стороны знакомых. Все вокруг недоумевают, что у них нет детей, считают их неудачницами. Меня удивило, что такая архаика сохраняется в Москве, в среде людей состоятельных и образованных, к которой принадлежат ваши героини. Вы говорили, что традиционная семья уходит, но вот тут все по-другому…

​– В какой бы стране мира я ни оказалась – в Австралии, в Голландии, во Франции, – мы постоянно обсуждаем это с моими бездетными ровесницами: "нет детей" – это социальная стигма. Будь женщина триста раз успешна в профессии, найдется тот, кто непременно ее пожалеет, "ведь она же не реализовалась по-женски". Как говорит одна из героинь моего фильма, "на женщину без детей смотрят либо с осуждением, либо с жалостью". Обществу свою бездетность она может предъявить только в виде диагноза – тогда осуждение в ее адрес немедленно сменится на жалость. И мы сейчас говорим не только про такие уродливо-патриархальные общества, как, например, Казахстан, где женщина должна либо расплодиться, либо умереть. Но и, например, Европу, где культ детей ничуть не менее слабый.

– При этом есть движение чайлдфри. Оно за рамками вашего сюжета, но надо признать, что женщин, которые принципиально не хотят заводить детей, становится больше.

– Безусловно. Это артикулированная позиция, я уважаю людей, которые ее отстаивают, не дают себя в обиду, противостоят давлению. В моем фильме их нет по одной причине: я снимала совсем другую историю. Чайлдфри – это люди, уже решившие свою личную проблему и живущие счастливо. А мои героини находятся в процессе решения своей личной проблемы, и этот процесс осложняет им жизнь.

– Далеко не все героини вашего фильма готовы говорить об этой проблеме открыто, некоторые скрывают лицо. Но вы свою личную историю рассказываете предельно откровенно, причем это история с открытым финалом. Сложно было на это решиться и снимать процесс поиска средств от бесплодия? Это смелый поступок – допустить камеру в самую интимную часть своей жизни.

​– Этот фильм снимался два с половиной года в реальном времени. Я решила документировать все происходящее со мной на этом пути. А параллельно нашла других героинь с такими же историями. Долго искать не пришлось – таких женщин сейчас очень много. Да, в мои расчеты вкралась ошибка. Вообще-то я по жизни борец и верю в свою удачу. Я прямо спала и видела себя беременной где-нибудь на фестивале, получающей приз за этот фильм. И финал у него, соответственно, тоже должен был быть другой. Все пошло немного не так радостно, а более драматично. Но что тут поделаешь – документальное кино отражает реальность. Чем больше проблем, тем, наверное, лучше для фильма.

– Но процесс продолжается?

– Я очень упрямая – это раз. А два – у меня, как я понимаю теперь, пока было всего каких-то три жалких неудачных попытки. В моем фильме репродуктолог рассказывают о женщине, забеременевшей с 11-й попытки. В Москве я знаю женщину, проходившую программу ЭКО 21 раз.

– Безуспешно?

– Нет, на 22-й раз она забеременела. Родила девочку.

– Здесь большую роль играет надежда на чудо, и ближе к финалу фильма вы вступаете в эзотерическую область, обращаетесь за советом не только к специалистам, но и к батюшке, к астрологу, к людям, которые стоят в очереди к мощам, поклоняются Матроне Московской. Две бесплодные России: одна в сверхсовременных клиниках, где за большие деньги проводят эксперименты с яйцеклетками, а другая, смирная архаичная Россия, ждет чуда и стоит в длинной очереди к храму.

​– Одна из женщин в моем фильме, которую я встретила в очереди к мощам Святителя Николая, считает, что ее ЭКО закончилось беременностью потому, что она поставила святой Матроне свечку и отнесла монетку. Репродуктологи несколько раз советовали мне сходить в церковь. И рассказывали истории, как 43-летняя женщина вдруг самостоятельно забеременела после множества неудачных попыток при ничтожном овариальном резерве. Когда-то меня поразила мысль, что ЭКО, собственно, и есть непорочное зачатие. Сейчас я тоже все чаще думаю, что зарождение жизни не обходится без волшебства.

– В этой сфере происходит революция, она происходит на наших глазах. Ведь все началось совсем недавно.

– Первое в мире ЭКО было сделано в Англии в 1977 году. Возле роддома, где родилась Луиза Браун, выстроились толпы демонстрантов, протестовавших против ребенка, зачатого "богопротивным" методом. Луизе вообще пришлось трудно, она даже описала все трудности в своей автобиографии. Сегодня Луизе сорок один год, и у нее несколько детей, рожденных естественным путем.

– Какие прогнозы, что говорят специалисты, как это будет развиваться? Ожидается, например, возможность редактуры эмбриона, и тут возникают этические моменты, потому что кому-то это покажется похожим на нацистскую евгенику.

​– Во-первых, в 2011 году в регулярную практику была введена криоконсервация ооцитов. Еще раньше стали криоконсервировать эмбрионы. Это, на мой взгляд, главное достижение индустрии. Еще одно достижение – так называемое ЭКО в естественном цикле, "мягкое ЭКО" без серьезных гормональных стимуляций. В-третьих, у однополых пар появляется все больше возможностей: лаборатории работают над слиянием ДНК двух сперматозоидов или двух яйцеклеток, чтобы будущий ребенок имел гены обоих родителей. В-четвертых, меняется общественный договор. В Швеции парламент в прошлом году узаконил бесплатную репродуктивную помощь одиноким женщинам. То есть семья из одного человека была приравнена к семье из двух человек. Кроме Швеции, такую помощь одиноким женщинам оказывают еще только в одной стране мира – в Израиле. Государство неохотно признает "синглов", поскольку они подразумевают разрушение традиционной модели, которой легко управлять. И, наконец, о самом революционном достижении. В начале 2017 года "Медуза" писала о прорыве в индустрии: американская лаборатория под руководством выходца из СССР Шухрата Миталипова избавила эмбрион от дефектного гена. Раньше также было известно о редактуре эмбрионов в лабораториях Гуанчжоу. Как только эмбрионы начнут редактировать в клиниках, беременность можно будет получить в любом возрасте. Только это, очевидно, произойдет еще нескоро. Слишком много этических нюансов, слишком большой риск евгеники. Это может показаться смешным, но женщины в клиниках и сегодня пытаются подгонять будущих младенцев под желаемый результат.

– Наверное, это единственная смешная сцена в вашем фильме, когда вы расспрашиваете репродуктолога о том, кто сдает сперму в банк, есть ли там сперма водителя грузовика. А врач отвечает, что все хотят только академиков.

– Репродуктолог в моем фильме говорит о том, что одинокие женщины, приходящие в клинику, практически всегда просят донора с высшим образованием. В то время как, например, шведка, с которой я имела аналогичную беседу, очень удивилась и сказала, что не интересовалась ни социальным статусом, ни образованием донора, а исключительно его здоровьем. Российские женщины, оплачивающие позднее материнство, категорически не хотят покупать сперму водителя грузовика. Даже если он будет румяный, пышущий здоровьем и классный, как из порнофильма. Все равно никто не захочет иметь от него детей. А от страшного лысого маленького академика – с большим удовольствием.

О том, где можно будет увидеть фильм "Порочное незачатие", расскажет страница в Фейсбуке.