Юного петербургского оппозиционера исключили из школы после участия в протестных акциях.

Дмитрию Ведерникову 18 лет, он совершеннолетний. Из-за долгой болезни он пропустил много школьного времени – не один учебный год, и все еще учится в школе, вечерней – вернее, до недавнего времени учился. Он хочет получить аттестат об окончании 9 классов, чтобы потом перейти к профессиональному образованию. Но после того как его дважды задержали на протестных акциях, учебный процесс для Дмитрия прекратился.

– Давно вы стали активистом "Бессрочного протеста"?

– Я стал выходить на улицу, вообще активно участвовать в "Бессрочном протесте" (серии акций, начавшейся после манифестации против повышения пенсионного возраста. – Прим. ред.) в октябре. Но заинтересовался им еще раньше, после 9 сентября, после митинга Навального. Информация о "Бессрочном протесте" заинтересовала меня как новая форма противостояния, более привлекательная, чем выход на улицу раз в месяц в окружении ОМОНа. Первый раз меня задержали 7 октября, к нам подошел полицейский и потребовал документы. Он сказал, что мы подозреваемся в подделке документов. Кто-то пытался возражать: какая подделка? Кто-то дал ему документы в руки, кто-то нет, я был из тех, кто дал. А потом я услышал команду задержать всех, подошло еще 10–15 сотрудников, взяли нас под руки, отвели в автозак. Нас привезли в отдел полиции, правда, еще час в автозаке продержали, а потом стали заводить – сначала несовершеннолетних, – допрашивать, вызывать родителей. У нас был всего один агитационный плакат, но я его даже не видел, его просто не успели развернуть. А в протоколе было написано, что мы оглядывались и этим вызвали подозрение у полицейских. 28 октября я гулял по центру, хотел посмотреть, что там за народный сход на Малой Садовой – из-за дела “Сети” и “Нового величия”. Когда пикетчиков окружил отряд ОМОНа, я заметил, что людей стали забирать по одному – причем непонятно кого, даже тех, кто стоял далеко от пикетов. Справа от меня стояли три молодых человека, их забрали, а за ними и меня. Подошли сзади и взяли под руку – не представившись, ничего не сказав. Довезли до отдела, в автобусе были все несовершеннолетние, там даже была девочка 12 лет. Как обычно, взяли объяснения, вызвали родителей, написали протоколы и отпустили всех.

– А когда вам исполнилось 18?

– 4 ноября. И тут начались проблемы со школой. Туда вызвали мою мать, поговорили с ней и заставили ее забрать документы – под предлогом того, что мы переезжаем. Хотя мы никуда не переезжали. Еще после первого задержания в школу пришло какие-то письмо. Я спросил, откуда оно, от кого, и мне ответили, что оно из прокуратуры – с просьбой отчислить меня. Они со мной поговорили – в том духе, что мы тебя не держим, 18 исполнится, и выгоним тебя, и ты ничего не сделаешь. С учебой у меня как раз было все отлично, четверки-пятерки, и занятий я не пропускал.

– А у вас были раньше в школе конфликты на мировоззренческой почве, там знали о ваших убеждениях?

– Думаю, что знали. У меня же страница ВКонтакте, я там выкладывал посты о "Бессрочке" и прочее, – рассказал Ведерников.

В школе, точнее в ГБОУ Центр образования №162 говорить под запись отказались, но без диктофона секретарь объяснила, что, по ее мнению, Ведерников просто "захотел внимания", поскольку заявления с просьбой о возвращении в школу от него не поступало. По мнению секретаря, если он хочет обучаться, его примут обратно. Сотрудник школы подчеркнула, что он плохо учился, пришел из другой школы, после того как там его оставили на второй год, и как будто была не слишком осведомлена в том, что Дмитрий долго и тяжело болел, перенес сложную операцию. Не назвавшаяся сотрудница с возмущением отрицала версию о том, что мать Ведерникова вынудили забрать его документы из школы. Директор школы Екатерина Слободина от разговора не отказалась, но записывать его не разрешила, а чтобы получить разрешение на запись, предложила обратиться в районную администрацию. По словам директора, мать Ведерникова забрала его документы из школы по собственному желанию, и теперь, поскольку ему уже исполнилось 18, он может в любой момент восстановиться сам.

Ведерников знает о позиции школьной администрации:

– Я не уверен в правдивости этой информации. Директор сказала, что они никого не выгоняли, что я могу приходить и восстанавливаться. Надо бы пойти проверить, но восстанавливаться я не собираюсь – при таком отношении администрации школы возвращаться туда не очень хочется.

– А как же аттестат о среднем образовании, экзамены?

– Сдам экстерном, скорее всего, все в моих силах.

Активист "Бессрочки" Илья познакомился с Дмитрием Ведерниковым в сентябре.

– Я не очень хорошо его знаю, но у меня сложилось впечатление, что он хороший парень, уверенный в своих действиях, справедливый. У него есть такая способность – даже в каких-то неудобных ситуациях всегда выглядеть выигрышно. И агрессии никакой он никогда не проявляет.

– Он участвует в ваших акциях?

– Да. На мой взгляд, то, что у него произошло со школой, – это абсолютно противоестественно и противозаконно. Нельзя оказывать давление на человека и на его родителей из-за его политических взглядов. Мы собирались устроить пикеты у его школы, но пока отложили их, поскольку появилась информация, что его вроде бы могут там восстановить. Думаю, что директору уже многие звонили по этому поводу.

Другая активистка "Бессрочного протеста", Лика, знает Дмитрия с октября.

– Мы познакомились 3-го, это был День ОМОНа, мы выходили с пикетами поздравлять ОМОН. У нас были плакаты с надписью – “С днем ОМОНа!” и фотографиями, на которых видно, как ОМОН выполняет свою работу. Даже полицейские, которые приходили проверять у нас документы, поддержали нас, сказали: ребята, вы молодцы, поздравляете наших коллег. А на этих фотографиях были кадры, как они винтят оппозиционеров, ну, и просто фотографии ОМОНовцев. Я выбирала фотографии исключительно с митинга 5 числа, и полицейским показалось, что это был исключительно добрый плакат. И Диме он тоже очень понравился, поэтому мы с ним по очереди с этим плакатом стояли, как раз неподалеку от штаба ОМОНа, метрах в 500 всего. Когда мы узнали, что его отчислили, заставили забрать документы из школы, мы звонили в школу, директору, спрашивали, что случилось. Но просто они ведь сделали так, что его мама сама забрала документы, и теперь они могут этим отмазываться – якобы это было на добровольной основе. Хотя мы знаем, что на самом деле его маму изначально очень запугали, сказали, что им не нужны проблемы и что это прокуратура прислала им письмо или позвонила, что все это произошло по инициативе прокуратуры.

Активистка петербургского демократического движения “Солидарность” Ольга Смирнова знает о неприятностях Дмитрия Ведерникова.

– Случай с исключением из школы – вопиющий, и, на мой взгляд, он говорит не столько о репрессивной политике властей, сколько о том, что сообщество взрослых фактически сдалось, что оно не способно защитить этих молодых людей с их наивным и совершенно искренним протестом. Взрослые действуют на опережение воли власти, ведь нет никаких законов, по которым людей можно исключать из учебных заведений. Мы видим, что люди на местах стараются опередить власть в стремлении наказать непокорных, общественное сознание гораздо быстрее деградирует в сторону репрессивной идеологии, чем законодательство. И это, конечно, очень печально: люди сдаются без боя, сдавая своих детей.

Старшее поколение в протесте можно упрекнуть в снобизме: к молодым относятся так, как будто те должны сесть за парту, сложить руки аккуратненько и слушать взрослых. А если нет, так они дурачки и так им и надо, – такое тоже, к сожалению, есть. Эти тенденции необходимо преодолеть. Репрессии против "Бессрочки" еще и потому так бесконтрольны, что между нами есть разрыв, обусловленный взаимным недоверием. Оно есть и со стороны молодых, насмотревшихся и на бессилие, и на внутренние распри старшей протестной среды и потому не идущих с ней на контакт. Оно есть и со стороны более зрелых движений и политических сил, которые в большинстве своем не обращают внимания на молодых, замалчивают то, что те делают. На самом деле "Бессрочка" тут выделяется: их арестовывают за те формы протеста, которые раньше считались безопасными, за те же одиночные пикеты. У нас на пикетах тоже в последнее время случаются задержания, но без судебных последствий. А у них уже есть и аресты, и штрафы.

– Вы не заметили особо агрессивного отношения правоохранителей именно к молодым?

– Наверное, да, думаю, эта нетерпимость объясняется полной безнаказанностью даже со стороны общественного мнения. Они знают, что прессинг по отношению к молодым не вызовет особого резонанса, и поэтому не боятся. Молодые не имеют никакого статуса в протестном движении, и полицейские понимают, что тут им все сойдет с рук, что никакого ответного хода не будет. Статус очень высоко ценится даже в протестной среде, а у молодых его нет. "Бессрочка" фактически откололась от потока, связанного с Навальным, сейчас у нее формируется своя повестка, возможно, более широкая и радикальная, и они тут же оказались под ударом, оказались очень уязвимыми – в силу отсутствия статуса, так что правоохранительные органы делают с этими ребятами все, что хотят.

– Получается, что опытная оппозиция не хочет замечать молодых?

– Да, и не хочет за них вступаться. В этом смысле выгодно отличаются правозащитники: и “Русь сидящая”, и Правозащитный совет Петербурга им старается помогать – на юридическом уровне, но громкого рупора у них нет. Думаю, оппозиции следует больше внимания уделять рядовым людям, молодым, не имеющим опыта и положения. У молодых нет ясного видения ситуации, но есть четкое понимание, что они не способны мириться с окружающей ложью и насилием. Они могут быть наивными, но они достаточно решительны, чтобы не пугаться ни тюрьмы, ни сумы. Может быть, единственное, что "Бессрочка" четко осознает: без собственных жертв не обойтись. У них есть самое главное – решимость к действию и готовность жертвовать личным спокойствием, идти на неизбежные задержания и аресты. У них есть готовность идти до конца, а это мало у кого есть, и это очень большая ценность.

Ответственный секретарь Правозащитного совета Петербурга Наталия Евдокимова тоже замечает, что протест молодеет.

– Старшие как-то притираются к ситуации – лишь бы не было войны. А молодежь хочет жить по-другому, выражать свои мысли, не прячась ни от кого, и их нужно уважать, они имеют на это право. Это непоротое поколение, вернее, теперь уже битое, но в новое время. И когда их начинают прессовать учебные заведения, это просто незаконно. К сожалению, родители в этой ситуации ведут себя как испуганные овечки. Им кажется, лучше не возражать, забрать документы, уйти из школы, а там все как-нибудь рассосется. Не рассосется, да еще сын будет недоволен – он же совершеннолетний и вправе сам решать свою судьбу.