- Вслед за миллениалами поколения Y на сцену выходит поколение Z: рожденные в новом тысячелетии, "цифровые аборигены", большую часть жизни проводящие в интернете.
- Американские исследователи выделяют ряд качеств поколения Z – самостоятельность, мотивированность, эгоцентричность, размытость гендерных ролей, стремление к свободе.
- В протестах, которые организует Алексей Навальный, участвует в основном это поколение: молодежь и даже школьники старших классов.
- Система воспитания детей в семьях в последнее время сильно изменилась, поэтому трудно сказать, каким именно будет поколение Z, когда вступит во взрослую жизнь.
Сергей Медведев: "Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым" (или "буду вечно холостым", как говорит народная шутка). 100-летие Ленинского комсомола отметила в эти дни российская общественность: кто-то с проклятиями, кто-то с ностальгией. Но в любом случае остается проблема молодого поколения. Как уверяют социологи, поколение миллениума, поколение Y, сменилось поколением Z, рожденным уже в XXI веке. Кто они такие? Каковы их ценности? Готовы ли они изменить мир? Подробности в сюжете нашего корреспондента Светланы Осиповой.
Светлана Осипова: Поколение Z или цифровое поколение – люди, которые родились после 2000 года. Американские исследователи выделяют ряд отличий поколения Z от предшественников: самостоятельность, мотивированность, эгоцентричность, размытость гендерных ролей, стремление к свободе. Десятки социологических работ и аналитика поведения позволили подобрать для каждого поколения свою нишу и свой набор качеств, спрогнозировать, как его представители могут повлиять на развитие социальных процессов. Однако вопрос о точности и корректности подобного распределения остается открытым. Социальное положение, образ жизни, окружение – все эти факторы довольно трудно объединить конкретным годом рождения. До сих пор никто – даже сами представители так называемого "цифрового поколения" – не может точно сказать, на что ориентировано новое поколение и чем именно отличаются его ценности и ожидания от взглядов его предшественников.
Сергей Медведев: У нас в гостях Наталья Зоркая, ведущий научный сотрудник "Левада-центра", и Юлия Юзбашева, директор исследовательского агентства ValidataKIDS.
Наталья Зоркая: Образовались ли какие-то новые поколения в постсоветский период? Мы твердо можем говорить о поколении оттепели, которое все-таки внесло какие-то новые идеи, поддерживало изменения, имело влияние на следующие поколения. А потом начинаются уже такие периоды истории, когда мы не можем выделить ничего, кроме поколения застоя, потому что очень сложно подобрать и соединить признаки. Если руководствоваться классической теорией Мангейма о том, что такое поколение, то все-таки это должен быть какой-то общий дух, связанность с потрясением от каких-то крупных событий, общность взглядов. Ведь на Западе о поколении после 80-х говорят, что политически они становятся все менее активными, а речь идет об их социальной, культурной роли. Политику они не определяют.
Сергей Медведев: Юлия, а для вас это поколение существует? Часто говорят, что это больше инструмент маркетологов.
Они совершенно другие, очень сильно отличаются от нас по целому набору характеристик
Юлия Юзбашева: Существует. Они совершенно другие, очень сильно отличаются от нас по целому набору характеристик. Разговаривая с родителями или учителями, мы пытаемся донести мысль о том, что надо по-другому смотреть на них, не надо пытаться искать в них себя и говорить им: "Вот я в твои годы!..", а надо воспринимать их как других людей. Это уже новые люди.
Сергей Медведев: В чем основные черты этого поколения?
Юлия Юзбашева: Тотальная диджитальность очень сильно их поменяла. Они совсем по-другому видят мир. Они живут в мире, где особенно нет границ, где они сами постоянно могут создавать контент, вступать в коммуникацию с блогерами, которые им нравятся.
Им свойственно желание постоянной движухи, очень часто есть идея движухи ради движухи. Идея в том, чтобы посетить как можно больше мероприятий и за все это сразу же отчитаться, ведь если ты это куда-то не вывесил, не показал всем остальным, считается, что ты не был на этом мероприятии. Причем, что самое интересное, им не очень важно сохранять эту память. Для нашего поколения важно, чтобы это все куда-то откладывалось, копилось, чтобы потом можно было показать это своим детям и внукам. Им же это совершенно не свойственно: все, что ты выложил, пропадает на следующий день, через час или через полчаса. Самое главное, что люди это посмотрели, лайкнули, ты получил некий социальный капитал, а это самое главное, что сейчас может быть.
Сергей Медведев: Наталья, а вот эта виртуализация жизни отнимает их от нормального социума? Стало меньше друзей, меньше общения, секс для них имеет гораздо меньшее значение по сравнению с предыдущими поколениями. Все заместил интернет.
Наталья Зоркая: Да, мы ловим такие явления. Молодое поколение постоянно в интернете. Конечно, есть виртуализация непосредственного контакта. Кроме того, само пространство интернета очень фрагментировано: это такие ниши, которые не очень пересекаются между собой. У молодых есть нарастающее ощущение одиночества, если они не включены в эту виртуальную активность, если не имеют этих лайков, этой популярности. Отсюда могут идти какие-то комплексы, психологические проблемы, но это и в реальной жизни так.
Существовало представление, что с молодежью всегда связываются ожидания социального изменения, но весь этот процесс цифровизации особенно не влияет на социальную реальность. Нельзя сказать, что эти молодые поколения вносят какие-то свои новые ценности, которые были бы важны и другим, принимали бы во внимание и других: они очень зациклены на себе, ориентированы сами на себя. Это большой разрыв между самыми молодыми и уже следующими поколениями, и даже родителями, хотя родители сейчас, в 2000-х, тоже уже бывшие молодые 90-х и пережили много изменений. Вопрос ценностей, который нас тревожит, опять натыкается на ситуацию, когда ценности не воспроизводятся в следующем поколении.
Сергей Медведев: Вот эти постоянные перемены в их цифровой ленте, ежечасная смена впечатлений, с другой стороны, приводит к тому, что им не нужны перемены в окружающей действительности. Они становятся героями на час, на минуту. Им все равно, что вокруг – исламский Иран, путинская Россия, американская демократия...
Юлия Юзбашева: Причем они ведь могут за одну свою жизнь пребывать в очень разных ипостасях. Они воспринимают себя как мультиличности. Почему ушли субкультуры? Потому что сейчас нет идеи всем доказывать, что ты металлист, рокер, гот, эмо и так далее. Молодые люди сейчас выражаются там, и в разных сообществах они могут быть совершенно разными. Для этого им не нужно внешне активно себя вести. Да, сейчас есть какие-то возможности разных интересов и проявлений себя в совершенно разных областях, но для этого не нужно кричать миру об этом. Ты можешь быть здесь, здесь и здесь. Это очень комфортно.
Как это влияет на наше общество? Мы очень скоро начнем это чувствовать, потому что они вот-вот придут на работу. Они по-другому относятся к работе, к успеху, к терпению и труду, которые, скорее всего, все перетрут.
Их растят в постоянном ощущении, что им все время должно быть весело и интересно. Кому могло прийти в голову в СССР, что школьные уроки должны быть интересными? Сейчас их постоянно развлекают. Родители водят их по огромному количеству кружков, потому что ребенок должен найти себя. Ты везде себя пробуешь, и везде интересно. Конечно же, ты привыкаешь к мысли, что и все работы должны быть очень интересны.
А потом ты приходишь на работу, а там не то чтобы сразу дико интересно. Мы знаем, что молодым часто дают не самую творческую, техническую работу, поэтому они бунтуют: "Это неинтересно! Это не мое! Я ухожу". Или: "У меня не получается, значит, это не мое, я ухожу".
Наталья Зоркая: Тут надо все-таки уточнить, о какой части молодежи мы говорим.
Юлия Юзбашева: Это те, которым сейчас до 22.
Наталья Зоркая: Если говорить в масштабах страны, то те качества, которые вы описываете, свойственны, прежде всего, городской молодежи. Высшее образование у родителей, более-менее высокий доход, среда, которая могла бы называться протосредним классом. Это только часть молодежи, общая картина гораздо сложнее и печальнее. И в значительной степени эти молодые, которые так ориентированы на себя и, в принципе, аполитичны… Что значит для них – интересно? Мы сталкиваемся с этим, когда к нам приходят молодые студенты, закончив очень хорошие вузы, и начинают работать. Оказывается, в большинстве случаев нет ценности и познания, и знания собственного интереса. Так построена система образования: она тебя накачивает, как и в советские времена, большим количеством знаний, но не выращивает в тебе твоего личного, собственного интереса. И человеку становится неинтересно, потому что он сам внутри себя не сформулировал важные, сложные смысловые проблемы на свою биографию, которые стали бы выражаться как его интересы.
Сергей Медведев: Это можно назвать синдромом отложенной взрослости.
Наталья Зоркая: Да, безусловно. Российское общество вообще в известном смысле инфантильно, и нынешние 30-летние инфантильны.
Если возвращаться к молодежи как к носителю изменений, то в годы перестройки была такая идея, что советский человек уйдет, произойдет смена поколений. Вот они такие прозападные, они открыты всему новому... Но со временем стало ясно, что это декларация, пожелания, и к своим 30–40 годам они превращались в таких же своих постсоветских родителей с теми же установками, потому что не происходило реальных ценностных изменений на уровне институтов. Нынешней молодежи абсолютно не интересна история. Это молодежь без памяти.
Сергей Медведев: Им интересны мифы, мемы. Им интересно выйти с плакатом на "Бессмертный полк", повязать ленточку.
Российское общество вообще в известном смысле инфантильно, и нынешние 30-летние инфантильны
Наталья Зоркая: Они поддаются мифам. Тем самым они как бы поддаются тому, что навязывает власть, подменяя историю, а это мифологизация советской истории, отсутствие реальной работы с ней. А без этой реальной работы невозможно понять ценность того, что лежало в начале перемен – ценность свобод, прав. Что оценили молодые? Свободу перемещения, свободу выбора, свободу интернета. А их представления о демократии, об обществе оставались во многом советскими, потому что поколение родителей 90-х передало это следующему поколению, которое получило эти свободы готовыми, не понимая, что за этим должна стоять работа, за них надо бороться, их надо ценить, отстаивать… А среднестатистический советский родитель был очень обеспокоен тем, чтобы его ребенок получил хорошее образование, ходил в кружки, устроился, получал хорошую зарплату. Это довольно примитивное представление об успехе.
Сергей Медведев: Об устремлениях этого поколения рассуждает Надежда Афанасьева, пресс-секретарь движения "Весна".
Надежда Афанасьева: Так называемое поколение Z очень сильно беспокоится об обществе, в котором мы живем. В протестах, которые организует, например, Алексей Навальный, участвуют в основном молодые люди и даже школьники старших классов. Я тоже участвую в протестах. Когда я разговариваю со своими ровесниками, они понимают, почему я туда хожу. А когда я говорю о том же с людьми даже с разницей в возрасте в пять-шесть лет, им уже непонятно, зачем все это, у них настороженное отношение к этому.
Фразу о том, что нужно не менять систему, а как-то в нее встроиться и преуспеть, я слышала как раз больше от людей, которые старше меня на пять-восемь лет. Первое, что отличает поколение Z, – это, возможно, неравнодушие. Кажется, что молодежь всюду кидает бычки, а оказалось, что даже среди моих знакомых несколько человек раздельно собирают мусор.
Этим людям свойственна достаточная смелость, способность открыто выражать свою точку зрения. Все-таки у людей предыдущих поколений, выросших в Советском Союзе, сохраняется забитость, это сковывает.
Третье – желание разобраться в вопросах философии, в гендерных проблемах. Я вижу, что мои сверстники читают преимущественно довольно серьезную литературу. Они стремятся понять политическую систему, различные политические и философские взгляды. Поколение Y постарше. У них бытовые проблемы – покупка квартиры, ипотека... Они стремятся заработать денег, а не что-то изменить.
Сергей Медведев: Путин или Навальный? Для этого поколения стоит этот вопрос?
Наталья Зоркая: Все равно Путин, хотя наблюдается некоторая тенденция ослабления... "Болотное" поколение чуть-чуть отличается, в их жизнь вошел период, когда родители жили более-менее благополучно. Все-таки нарастание благополучия ведет к другим вопросам тоже. Социальная ориентированность возникала именно в среднем классе. Это пока очень тонкий слой молодых людей, которые ориентированы на Навального. Вот эти нынешние молодые стали больше думать, по сравнению с Болотной. У них начинают появляться более четкие взгляды на права, на свое будущее. Они живут в экономически более сложный период. Их будущее представляется уже не таким радужным. Они начинают задумываться о том, куда пойдут дальше.
Сергей Медведев: Юля, вы говорили, что им нужна движуха, нужен драйв – не то ли, что пытается дать им Навальный? Я увидел этот моментальный контакт год-полтора назад, когда выходили 13–14-летние. Они снимали, залезали на фонари на Пушкинской площади. Это была такая локальная история в Москве, или Навальный пытается нащупать этот запрос на движуху?
Юлия Юзбашева: Безусловно, пытается. Мы даже успели разделить это поколение Z на две части – до и после 14 лет. С 14 как раз и начинается тотальная диджитализация, а до этого момента они немножко на перепутье: ни там, ни там. И вот Надежда – прекрасный выразитель этого поколения 14+, которое хочет как-то поменять мир. А вообще поколению Z очень хочется, чтобы этот мир был бы таким же трушным (от английского слова "true" – "правильный"). Он должен быть так же комфортно устроен, как интернет. Поскольку этот окружающий мир так не устроен, им в нем некомфортно. Их интересуют именно моменты про коррупцию. Говоря о политике, Надежда говорила о коррупции – это смешение понятий. Но при этом есть несправедливость. Интернет уже делает для них некую систему ценностей, и они начинают переносить ее в реальный мир.
Сергей Медведев: Но эта система ценностей более либеральна?
Наталья Зоркая: Совершенно не факт.
Юлия Юзбашева: Она заключается вот в чем: правды нет; у каждого свое собственное мнение; очень важно им поделиться; твое мнение обязательно должны уважать. Во всех наших исследованиях мы видим, что у них есть огромный запрос на толерантность и уважение собственного мнения. Они очень ценят людей, которые уважают чужое мнение, выслушивают их. Для них друг – это человек, который всегда тебя выслушает и никогда не будет критиковать. Он может с тобой подискутировать, высказать свою точку зрения, но не будет сразу же говорить, что ты не прав. Поэтому когда с ними начинают говорить на их языке, используя их слова, их динамичный, активный, бодрый стиль, который использует Навальный в своих видео, конечно, это импонирует.
Наталья Зоркая: Мне кажется, тут преувеличивается роль жизни в интернете. Идея о том, что он сам создает ценности, представляется мне спорной. Все-таки люди учатся, общаются с родителями, наблюдают окружающую жизнь, а интернет для них – отчасти какая-то форма эскапизма.
Юлия Юзбашева: Для них это жизнь.
Сергей Медведев: Они смотрят телевизор?
Юлия Юзбашева: Практически нет.
Наталья Зоркая: Если говорить о молодых людях, которые показаны в прекрасном фильме Лошака, это же совершенно не успешные, не городские люди, не хипстеры. Это самые обычные молодые люди, в том числе из неблагополучных семей. Я не знаю, в какой мере тут важен интернет. Конечно, это свободное пространство для дискуссий. Другое дело, насколько оно влияет на общую ситуацию. За пределами интернета происходит все то же самое, идут только ухудшения. Но просматривается их новый запрос на то, чтобы быть выслушанными, иметь право настаивать на своих правах. Советские и постсоветские школьники в большей степени были подчинены авторитарному образованию. Здесь больше индивидуализации.
Сергей Медведев: По Мангейму, поколение – это некая группа людей, сформировавшаяся вокруг какого-то события. В России было большое событие – Крым, 2014 год. Как это поколение позиционирует себя по отношению к Крыму, патриотизму, войне с Западом и всему этому новому антизападному дискурсу?
Наталья Зоркая: Тут не стоит говорить о поколении: это событие затронуло все возрастные категории. Вот эта ура-патриотическая мобилизация, поддержка присоединения Крыма, закрывание глаз на то, что потом начало происходить на Донбассе, характерны для всего общества. И молодые как раз, по нашим опросам, более равнодушны к этому, чем старшие группы, они выключены из этих сюжетов. Это не крымское поколение, но состояние общества на них транслируется.
Сергей Медведев: И они уже, не думая, носят георгиевские ленты, присоединяются ко всему этому.
Наталья Зоркая: В этом смысле молодежь неоднородна. Она подхватывает этот патриотический дискурс. Они все равно получили от родителей опыт приспособления к внешнему миру. Их мотивация – вписывание в этот мир. Они принимают этот язык власти, эту риторику, принимают эти представления, не очень задумываясь об этом. Известно, что и в выборах они участвуют меньше всего, и никакой политической активности среди молодежи нет.
Но очень важно, что мы сейчас опять приходим к какому-то такому периоду, когда в раннем возрасте (подростковом, школьном, в начале института) начали возрождаться настроения времен начала перестройки – желание перемен, ощущение тупика, отсутствия общего будущего. Не случайно возмущение пенсионной реформой – это все-таки общая проблема для всего общества.
Но это самые молодые – до 24 лет! Вот предыдущее поколение Y, 30-летние, уже озабочены ипотекой и так далее. Это и говорит о том, что это фазовое состояние молодежи, когда она может активно задумываться о каких-то общих проблемах общества. Но по мере того, как они вписываются в общество, которое давит все то, что они хотят нести миру, они меняются, приспосабливаются, теряют свои идеалы.
Сергей Медведев: Они все-таки рано или поздно женятся, выйдут замуж, начнут работать: дети, ипотеки, корпоративные интересы… Просто они сейчас позже выходят в жизнь. А когда они выйдут в жизнь, эта корпоративная мясорубка их перемелет.
Патриотизм в классическом смысле для них уже не существует, им даже довольно сложно понять это слово
Юлия Юзбашева: Вот эта диджитализация – это такая революция, такое изменение общественного сознания!.. Сейчас уже так по-другому устроено их общество, их отношения с родителями, их отношение к семье, к друзьям, к успеху... Никто не знает, чем это кончится. Психологи не знают, что будет через десять лет, потому что их сейчас совершенно по-другому воспитывают. Родители, которые выросли на обломках Советского Союза, начинали воспитывать детей от противного, так, чтобы не повторить своих родителей. И поэтому сейчас столь модно либеральное воспитание, прислушивание к детям, разговоры, дружба с ними.
Сергей Медведев: Абсолютно новая цифровая среда, они хотят трушного мира, который будет походить на интернет... Но это же все не влечет за собой неизбежности социальных перемен. Они точно так же могут быть манипулированы интернетом, и вся эта социальная активность сведется к тому, что они будут собирать лайки в инстаграме. Тот же самый Китай дружным строем марширует в новый цифровой концлагерь, собирает лайки и социальные кредиты.
Юлия Юзбашева: Нам кажется, что патриотизм в том смысле, в котором мы его понимаем, для них уже не существует. Им даже довольно сложно понять это слово. У них есть локальный патриотизм: вот я живу в этой стране, она большая, холодная, это наш город, я здесь родился, поэтому я нахожу здесь для себя какие-то прелести. Но у них нет идеи, что "мы лучше всех".
Сергей Медведев: А есть идея, что "мир против нас, против России"?
Юлия Юзбашева: Не очень. Они слышат это больше от родителей, чем от телевизора, потому что телевизор они не смотрят. Они часто говорят: "Родители говорят мне про патриотизм, говорят про Америку" – но не относятся к этому серьезно. Они заходят в интернет и могут смотреть видео из любых стран, общаться с людьми из разных стран. В этом смысле они не космополиты, которые могут и хотят жить во всем мире. Они диджитальные космополиты.
Сергей Медведев: Но все равно же они, наверное, на домашней территории смотрят Дудя, слушают Монеточку, Гречку.
Юлия Юзбашева: Смотрят, но те, кто постарше.
Сергей Медведев: Это же не значит, что они идут и скачивают лекции TED.
Юлия Юзбашева: Конечно. При этом они еще и с большим удовольствием смотрят и слушают наших рэперов. И очень многие из них сейчас, кстати, пишут социальные тексты, которые очень хорошо воспринимаются молодежью.
Сергей Медведев: 100 лет назад была Октябрьская революция, был комсомол. 50 лет назад молодежь снова потрясла основы миропорядка: 1968 год, причем не только западные студенты, но и хунвейбины в Китае. Молодые люди с какой-то периодичностью выходят на историческую арену и начинают потрясать основы миропорядка. Сейчас они выходят на эту арену. Но даже после нашего разговора я не знаю, готовы ли они потрясти основы миропорядка, или он остается прежним и создается уже теми, кто управляет интернетом и телевидением. Посмотрим.
