Волонтер штаба Навального в Белгороде, детский травматолог Владимир Чернышёв провел 20 дней в спецприемнике. Суд приговорил врача к наказанию в виде ареста за участие в акции против повышения пенсионного возраста 9 сентября. Чернышёва осудили по части 8 статьи 20.2 КоАП (повторное нарушение установленного порядка организации либо проведения митинга). По словам белгородских сторонников Навального, мэрия не согласовала митинг и не предоставила альтернативную площадку. В мае доктор уже отсидел 10 суток в спецприемнике за организацию публичного мероприятия без подачи в установленном порядке уведомления.

В интервью Радио Свобода Владимир Чернышёв рассказал, что готов сесть и на пять лет, если это поможет прекратить преследование инакомыслящих и коррупцию.

– Мне 52 года. Так что я попал под волну, называемую “пенсионной реформой”. Средняя продолжительность жизни мужчин в России – 67 лет. Так что на пенсии, если повезет, я проживу 2 года. А я работаю всю свою жизнь, в том числе в государственных больницах. Сволочной закон о повышении пенсионного возраста направлен не только против меня, но и против всего российского населения. Я решил выйти на митинг, потому что это единственная возможность, особенно на периферии, изменить хоть что-то.

– Как вас задерживали?

– Подошли полицейские и стали меня уводить. Участники митинга, совершенно незнакомые люди, попытались меня отстоять. Я сказал, что не надо идти поперек полиции. Я сумел найти правильные слова и отговорить своих защитников. Я не хотел, чтобы они из-за меня пострадали.

– Как с вами себя вели сотрудники полиции во время задержания?

​– Меня не тащили волоком, рот не закрывали, не били. В полиции было терпимо. Сотрудники спецприемника вели себя со мной нормально.

– А сокамерники?

​– Сидельцы ко мне с уважением относились. Со мной в камере сидели приличные люди. Может, выпивающие и принимающие наркотики, но не отбросы общества. С некоторыми из них я подружился. Хорошие, надежные у меня были сокамерники. Мы разговаривали о политике. Собеседники внимательно слушали мои слова и чаще всего соглашались со мной. Я не встретил ни одного отъявленного негодяя. Некоторые сокамерники пытались встать на защиту Путина и говорили о каких-то его внешнеполитических победах. Но когда я разжевывал, что такое международная политика Путина, то увидел смущенные глаза своих собеседников. Они многого не знали, потому что не видели и не слышали ничего, кроме федеральных каналов. Но у людей есть интерес к альтернативной информации. Народ наш, может, и забитенький, но он понимает, догадывается, что не так все хорошо в стране, как рассказывают Соловьев и Киселев. Крестьянская интуиция у людей работает. Не зря мы на митинги выходим, и скоро до населения дойдет, что власть обманывает всех нас. Я после 20 дней заключения понял, что не напрасно мы боремся.

​– Что вы делали за решеткой?

– Я книжки читал. В спецприемнике оказалась хорошая библиотека. Мало кто ей, к сожалению, пользуется. Я отыскал письма Джека Лондона и не мог оторваться, перечитал “Тихий Дон” Михаила Шолохова. Я читал с утра до ночи и забывал обо всем: о семье, работе и политике. Дремал, читал, суп хлебал, снова дремал, опять читал. Думаю, что вместо санатория можно в спецприемнике отдыхать ежегодно. А отсутствие пищевых соблазнов хорошо сказывается на фигуре. Я немного волновался из-за того, что пропускаю работу. Но решение нашлось. Я активный донор и за год накопил дни отдыха. Использовал эти дни в качестве отгула. Их как раз хватило. Под Богом, видимо, хожу. Если посадят в третий раз, не знаю, как буду выкручиваться.

– Десять суток в мае вы за что отсидели?

​– 5 мая мы провели митинг “Он нам не царь”. Я был организатором этой акции. Я пришел в мэрию самым первым в первый день, когда можно было подать уведомление о митинге. А мне сказали, что на площадке, указанной в уведомлении, проведут другое мероприятие. Мне стало обидно и противно. Мы провели митинг, а вечером пошли по улицам города с высоко поднятыми головами. Мы шли и читали статьи Конституции. Это было красиво. Нас задержали, и меня посадили на десять дней. Второе заключение я провел в той же камере на той же коечке. Можно сказать, пришел как к себе домой.

​– Вам не страшно рисковать свободой?

​– Мужчинам непростительно думать о страхе. Да и нечего мне бояться. Я за долгие годы работы не взял ни копейки с пациентов. Мзда в виде подарков, каких-то услуг или даже символической благодарности мне глубоко отвратительна. Нет у меня страха, потому что я все делаю правильно. Я отсижу лет пять, если это поможет прекратить беззаконие, преследование инакомыслящих и коррупцию в моей стране. Сил у меня нет терпеть то, что примитивно и хамски вытворяет власть. Я вижу на митингах молодых ребят. Они еще сосунки совсем, а рубашки на себе рвут. А мне сидеть на диване? Я понимаю, что мне осталось жить 12–15 лет. Я не хочу думать, когда буду лежать на смертном одре, что всю жизнь провалялся тюфяком и проблеял бараном. Некоторые говорят, что я чудак, идиот. Многие не понимают меня. Но я думаю, что в этой жизни надо не просто бабло зарабатывать, а делать что-то достойное. Для Белгорода доктор, кандидат медицинских наук, который поднял голову и вышел на улицу, – это очень-очень большой пример.​

Смотри также

"Миром правят страх и жадность". Игорь Сычев и миллиардеры

​– Волонтеры штаба Навального проводили пикеты в вашу защиту после того, как вас арестовали. Врачи к ним присоединились? Как медицинское сообщество относится к вашей гражданской активности?

– Когда меня в полицию загребли, некоторые доктора передернулись от возмущения. Если раньше в курилках власть мы даже не обсуждали, то сейчас врачи позволяют себе смелые высказывания. До того как я стал выходить на митинги, при фразе "Путин – вор" доктора оглядывались по сторонам. А теперь врачи не оборачиваются пугливо, а говорят, что думают. На митинги коллеги пока не выходят. Причины у всех разные. Одни коллеги просто опускают глаза. Другие не понимают, зачем это нужно. Третьи говорят, что у них кредиты. Четвертые хотят выйти на митинг, но находятся неотложные дела. Есть и пятая категория. Они искренне на моей стороне и готовы помочь. И помогают. Для человека, который раньше всего боялся, принести в тюрьму передачку политическому заключенному – поступок, достойный уважения.

Я думаю, что народ поднимется рано или поздно. Нельзя нас до бесконечности душить. В системе здравоохранения и образования – бардак. Невозможно смотреть, как на операции тяжелобольным детям собирают деньги в интернете. Разве это медицина?! Школы и больницы находятся на нижайшем уровне.

– Что вы думаете о молодых активистах штаба? Почему совсем юные люди выходят на митинги и пикеты?

​– Молодые активисты – образованные и умные ребята. На этих “ботаниках” будет держаться Россия и весь мир. Я в их возрасте был колобком, ничего не знал и не понимал. Делал, как говорили старшие. Желание получать альтернативную информацию, узнать, что на самом деле происходит в стране, пришло ко мне во взрослом возрасте. Я очень сильно переживал, когда погибли моряки подводной лодки "Курск". Мне было невыносимо, когда террористы захватили школу в Беслане и "Норд-Ост". А в 2012 году рокировочка Медведева и Путина вызвала желание выйти на улицы. Потому что над нами посмеялись, унизили нас этими "выборами". Я тогда жил в Москве и выходил на митинги 12 года. А у молодежи есть свое мнение, и они готовы его отстаивать. Школьников, которые выходили на митинги в Белгороде, запугали и придавили. В этом плане хочется немного осудить учителей. Они ведут себя беспардонно, когда общаются с учениками на политические темы, угрожают и запугивают. Ребятишки не особенно их боятся. Но подростки хотят закончить школу и поступить куда-нибудь. А дальше, говорят, оторвемся по полной. У школьников поведение власти и учителей вызывает много нормального, человеческого возмущения.

​– Вам не кажется, что и вас, и молодых активистов могут использовать в политических целях?

– А вы не подумали, что это я использую Алексея Навального для того, чтобы спать с чистой совестью? Если бы не было Алексея Анатольевича, то мы бы так и сидели тише воды. Полтора года назад в Белгороде было болото в политическом смысле. Город никогда не видел уличных протестов. А 26 марта люди вышли на антикоррупционный митинг, и заболела голова у местной власти. Я запомнил этот день на всю жизнь. И еще неизвестно, кто больше страдает сейчас: Алексей Анатольевич или я. В любом случае мы страдаем за хорошее дело.

– ​На вас пытались надавить сотрудники Центра “Э”, как это происходит во многих городах России?

– Сотрудники Центра “Э” предупреждали, что как-нибудь суд может дать мне вместо административного наказания уголовное. Они говорили, что я потеряю работу и моя жизнь будет испорчена. Я им отвечал, что надо что-то в этой жизни делать хорошее, чтобы умереть достойно. Я по-другому жить не хочу и не смогу. Это не альтруизм, а просто нельзя молча смотреть, как царь и горстка придворных держат нас всех в узде. Да и не боюсь я потери работы. Я в электротехнике разбираюсь, найду себе дело, чтобы заработать на кусок хлеба и бензин. Мне ничего больше не нужно.

– Близкие вас поддерживают?

– Все родственники на моей стороне, кроме мамы. Но она очень пожилой человек и не знает о моей политической деятельности. Я ей не рассказываю, потому что беспокоюсь за ее здоровье. А жена, сын и вся остальная семья уважает меня за то, что я делаю. Хорошо, что у меня есть такой тыл.