Новый арест Алексея Навального, угрозы околокремлевских кругов наказать КПРФ и ЛДПР, вышедших за флажки на региональных выборах, и опровержения этих угроз, новую стратегию обиженного "сверхчеловека Путина" обсуждают независимый политолог, публицист и географ Дмитрий Орешкин, политик Николай Травкин, депутат Госдумы от ЛДПР Василий Власов.
Ведет передачу Михаил Соколов.
Видеоверсия программы
Михаил Соколов: Мы поговорим о текущей политике. Начнем с казуса Алексея Навального. Вчера мы это обсуждали, сегодня продолжаем, тогда неясно было решение суда, решение было предсказуемо – его сажают снова еще на 20 дней. Зачем это делать, акцентируя внимания на нем, привлекая внимание?
Дмитрий Орешкин: Две простые идеи. Во-первых, Навальный самый опасный игрок сейчас, у него есть перспективы, он обладает лидерскими качествами, его надо дискредитировать, убрать, напугать, показать, что он от тюрьмы далеко не отходит, и так далее – это очевидно. Второе – это рефлекторная реакция. Когда млекопитающие нервничают, они начинают делать что-то привычное. Например, обезьяны блох в шерсти друг у друга ищут. В данном случае то же самое, власть не знает, что делать. Она делает то, что умеет, соответственно, посадить, напугать, нейтрализовать каким-то образом.
Михаил Соколов: Можно же посадить по уголовной статье, а тут все административки идут, уголовное условно. Теперь говорят: Навальный – проект Кремля.
Дмитрий Орешкин: Мало ли, что кто говорит. Для Кремля, мне кажется, он слишком самостоятельный, слишком много ущерба Кремлю наносит. Посадить всерьез – это нарываться на скандал. Хотят показать, что он маленький, больше 20 суток не заслуживает, 30 суток не заслуживает. То есть вымотать человека, замучить, дискредитировать в глазах сторонников. Уголовка – это значит, что он какой-то крупный, сильный, значит, его сильно боятся. Действительно все предсказуемо.
Михаил Соколов: Василий, что вы скажете, Навальный – жертва политических репрессий? Если так, почему ваша партия не выступает, оппозиционная партия, в защиту тех, кого репрессирует путинский режим?
Василий Власов: Я склоняюсь перед вашим опытом, но это не значит, что надо учить молодежь, как им поступать. То, что касается реплики коллеги, что он сказал, что это сверх самый мощный оппозиционный кандидат, таких в истории современной России было много, все заканчивали по-разному. Я не буду перечислять, потому что лишняя реклама некстати. То, что касается ареста, я, если честно, против и административных правонарушений, за которые якобы вменили ему, он отбывает наказание. Я человек достаточно демократичный в этом плане. Я когда проводил одно из мероприятий в Государственной думе, совет видеоблогеров, я приглашал его в Государственную думу, несмотря на недовольство некоторых моих коллег, я, наверное, один из немногих, кто говорил, что мы готовы к диалогу с абсолютно разными людьми, представляющими парламентскую оппозицию либо уличную оппозицию. И я приезжал, и Владимир Вольфович Жириновский приезжал на те акции, которые он рекламировал у себя в социальных сетях по поводу пенсионной реформы.
Михаил Соколов: Кончилось дракой.
Василий Власов: Кончилось дракой, там были определенные украинские провокаторы. Первый приезд, мы там были не пять секунд, которые показывали на YouTube, а мы там были почти час. Первые 45 минут с Владимиром Вольфовичем спокойно общались, мы общались, фотографировались люди, спрашивали. Это был конструктивный диалог, которого, мне кажется, очень сейчас не хватает в стране. То, что касается "дрались" – была определенная стычка. Мы должны понимать, что в итоге оказался товарищ с Украины, если мужчина оскорбляет мужчину, мне кажется, ответить на оскорбление – это абсолютно правильно.
Михаил Соколов: Вы в духе генерала Золотова, типа вызвали на дуэль.
Василий Власов: Про Золотова мы тоже говорили. Я тоже не поддерживал, с трибуны Государственной думы говорил, чего не говорили мои коллеги, касательно этого вызова Алексея Навального на дуэль. После этого коллега Сергей Иванов внес предложение шуточное по дуэльному кодексу. Это тоже ни одна из политических партий не прокомментировала. Я против каких-то посадок, заключения политического деятеля, но боготворить Алексея Навального, говорить, что безумная поддержка, я так не считаю.
Михаил Соколов: Николай Травкин, не получается ли так, что это закрытие Навального, угроза нового уголовного преследования по закону Дадина, превращает его в такой символ сопротивления?
Николай Травкин: В Манделу.
Михаил Соколов: Почему нет? Мандела, знаете, сколько отсидел.
Николай Травкин: Я думаю, далеко кремлевские ребята не заглядывали. Они в окно посмотрели – народ шебуршить начинает, никак не успокоится еще от эффекта пенсионной реформы, а тут на тебе – еще в регионах непроверенные ребята ни с того ни с сего. А в пропасти бросали, под танки клали, сами мурзилок отобрали себе на выборах. И один из мурзилок выкидывает их с политического татами. Непонятно, что творится. И в этот момент во время этих непоняток выпустить еще в народ человека, который олицетворяет уличный протест, куда это может выйти? Лучше еще спрятать на 20 дней, может, рассосется. Вот и вся причина.
Михаил Соколов: То есть слушания по пенсионной реформе, точнее второй тур голосования, они, возможно, сыграли роль в принятии этого решения?
Дмитрий Орешкин: Мне кажется, это рефлекторные подергивания. Да, он опасен. Как ни крути, он на выборах 2013 года в Москве набрал 640 тысяч голосов, чуть-чуть не прошел во второй тур. Да, он сильный игрок. При этом я совершенно не навальнист, честно сказать. Мне далеко не все нравится из того, что он делает, я неоднократно по этому поводу высказывался. Но он сильное политическое животное, он опасное политическое животное, значит, его надо нейтрализовать. Власть ничего поумнее придумать не может.
Михаил Соколов: А если поумнее? Тут один умный человек Евгений Ихлов написал: "Запретом на регистрацию партии Навального Минюст избавил нас от участия в местных выборах еще одной карликовой партии и дал возможность сторонникам Навального полностью сосредоточиться на революционной работе".
Дмитрий Орешкин: Человек имеет право на свою точку зрения. Мне кажется, это знак того, что власть побаивается этой партии, этого человека.
Михаил Соколов: А вот дали бы создать партию Навального под любым названием, может быть, это его легализовало, сделало бы помягче, меньше разоблачений было бы, было бы за что опасаться – за регистрацию партии? Почему они его тогда не вяжут по рукам и ногам этим способом? ЛДПР, КПРФ говорят: мы системные. Побеждает их кандидат, они говорят: "Уважаем президента, будем его слушаться". Может быть, и Навальный вел бы себя так же?
Николай Травкин: Я думаю, что здесь обе стороны не горят желанием фиксировать в законодательном поле партию. Кремль побаивается, как ворона, что летит над огородом, любого побаивается взмахивающего деревянными руками. Сам Алексей Навальный тоже не горит желанием организовывать партию. Если бы он горел желанием, он был бы с Касьяновым. Забирай эту партию, забирай партию Рыжкова.
Михаил Соколов: Они не отдавали.
Николай Травкин: Что значит не отдавали? Я вступил туда, выступаю с зажигательной речью на съезде, меня выбирают лидером. Партии уже зарегистрированы.
Михаил Соколов: Вас чаще исключали, по-моему, или вы уходили, лидером так и не избрали.
Николай Травкин: Что значит меня не избрали, когда я создавал ее? Я создавал, потом увидел, что уже 20 штук на демократическом фланге, сказал, что надо прекращать, надо создавать мощную демократическую партию.
Михаил Соколов: Вот так до сих пор ее нет. Либерально-демократическая есть, а демократической нет.
Для вас партия Навального была бы конкурентом, Василий?
Василий Власов: Я думаю, что нет. Поскольку на сегодняшний день, насколько я знаю, в ЦИКе порядка 80 политических партий зарегистрировано. Алексей Навальный хотел пойти на выборы мэра Москвы, ему "Единая Россия" дала подписи, он достаточно неплохо выступил, я согласен, в Москве у него достаточно большая поддержка. Я вылетал за последние месяцы четыре раза в Хабаровский край, если вы знаете, сколько акции Навального собрали в Хабаровске – несколько десятков человек при населении 650 тысяч. Если он основную агитацию ведет в интернете – это не листовка, не газета, не книга, через интернет можно агитировать, многие партии этим пользуются. Вопрос поддержки. Есть Москва, есть Петербург, я согласен, в этих городах есть определенная поддержка его сторонников, и то в процентном соотношении не самая большая.
Михаил Соколов: Ваш кандидат, который победил на выборах, Фургал, он к этому успеху, в котором не только он виноват, шел лет 18, а может, и 20. Где-то в начале 2000-х годов он уже был депутатом региональным. Так что не все сразу, конечно.
Дмитрий Орешкин: Я не навальнист, более того, мне вообще революционеры колом в горле стоят, не люблю эту публику. Но есть такая вещь, как справедливость. Вы говорите, что митинг собрал несколько десятков человек, так оно и было. Но при этом надо иметь в виду, что лидер сидел в тюрьме. Если бы там был Навальный сам, то, наверное, пришло бы побольше.
Михаил Соколов: Кстати, хабаровский лидер Ворсин, которого не пустили на выборы, тоже сидел. И его снова сейчас посадили, как Навального, ровно по той же схеме – 30 плюс 20. Видимо, работают не только по Москве соответствующие структуры, но и по регионам.
Василий Власов: Я думаю, что не надо нарушать законы, никто не будет сидеть по административным правонарушениям. Я согласен, те люди, которые вышли на улицы в Хабаровске, их кто-то задерживал? Собирайтесь, хотите с плакатами, хотите с уточками резиновыми.
Николай Травкин: Это сейчас не показатель, я думаю.
Михаил Соколов: А что показатель?
Николай Травкин: То, что на оппозиционном демократическом фланге один политический сегодня боец Навальный, – это факт. Нравится он, не нравится, но он один сегодня. Все остальные либо сделанные, сформированные сидят в Думе – это никакая не оппозиция.
Василий Власов: Это вы так решили.
Николай Травкин: Либо те, которые не в Думе, не в системной оппозиции, у них нет никакой абсолютно поддержки, нет структур. Отъедь в любой город не миллионник, найди там структуры всех этих партий.
Василий Власов: Когда Алексей Навальный собирал последние акции протеста, тема основная заявлена – пенсионная реформа. Как ЛДПР проголосовала в первом чтении и как будет голосовать во втором и третьем? Против будет голосовать. Вы знаете, что за Наталью Поклонскую, которую замордовали в одной из политических партий, в которой она состоит, я заступился за нее и предложил создать отдельный комитет.
Николай Травкин: Весть цимус ЛДПР не в том, как они голосуют, когда вопрос предрешен, когда их голоса ничего не решают. Здесь, конечно, Кремлю выгодно показать – а вот целая партия оппозиционная. Как только наступает критический момент и решающими оказываются 10–20 голосов, то Жириновский всегда голосует за власть.
Михаил Соколов: Бывали случаи, когда Владимир Вольфович сам голосовал против, а часть фракции голосовала за.
Николай Травкин: Когда Дума представляла из себя нормальный законодательный орган в 1990-е годы и бюджет не проходил со свистом сразу, то Жириновский в последний момент с заходом в Минфин и Кремль поддерживал бюджет.
Дмитрий Орешкин: Если говорить о том, кто проект Кремля, то ЛДПР гораздо больше подходит под это определение, чем Навальный, хотя все с Кремлем взаимодействуют.
Михаил Соколов: А есть еще КПРФ из парламентских партий, ее тоже попрекают, что она проект Кремля.
Дмитрий Орешкин: Разве нет? Деньги они откуда получают?
Михаил Соколов: Они из бюджета получают. Закон такой.
Василий Власов: Если бы была партия Алексея, он бы тоже получал.
Николай Травкин: Почему муниципальный фильтр дают ЛДПР, КПРФ? Ты, говоришь, четыре раза был в Хабаровске, почему же там никто нормальный оппозиционный не прошел муниципальный фильтр? Команды не было.
Василий Власов: В Москве ему же дали возможность. Сейчас из СИЗО вытащим и поставим кандидатом в губернаторы?
Николай Травкин: Даже Шевченко не пропустили.
Михаил Соколов: Про выборы, про которые, правда, народ говорит, что уже нам все это надоело слушать, про эти сентябрьские выборы. Они, между прочим, еще не закончились, еще два региона будут, Хакасия впереди очень интересная и потом, возможно, заново Приморье, если, конечно, суды не будут судить в пользу реального победителя Ищенко. Есть такое мнение, что эти выборы с чередой проигранных властью губернаторских кампаний ознаменовали новый этап современной политической истории России. Это действительно новый этап?
Василий Власов: Я считаю, это новый этап, потому что действительно много лет не было у парламентской оппозиции, которая представлена в Государственной думе, возможности как-то влиять и работать в исполнительной власти. На сегодняшний момент выборы, которые прошли, второй тур, который прошел и в Хабаровском крае, и во Владимирской области, показал, что было бы логично, если бы наши кандидаты, избравшись, как это делает "Единая Россия", поставили бы замов от ЛДПР, законодательное собрание было бы избрано от ЛДПР, все бы главы администрации работали, партийные наши активисты на местах. Мы идем против этого, мы говорим о том, что мы не судим человека по его партийному билету, а следуем за его профессиональными качествами. Исходя из этого, мы будем создавать многопартийную администрацию. Это тоже такой новый формат для России, потому что всего в одном регионе была многопартийная администрация – это Смоленская область, где губернатор Островский от ЛДПР. Я считаю, что это новый этап, я абсолютно с вами согласен. Люди стали идти на выборы. Нас упрекали, что нет явки, потому что все предрешено, уже кремлевский кандидат может набрать с поддержкой, без поддержки какой-то определенный высокий процент. Теперь этого нет, теперь люди действительно могут выбрать того, кого они хотят.
Михаил Соколов: Из тех, кого допустили на выборы.
Василий Власов: Пусть будут депутаты муниципальные у партии "Яблоко". В Москве их намного больше, чем депутатов ЛДПР. Дадут Алексею Навальному подписи – их право, они такие же оппозиционные, "Яблоко" ближе к Алексею Навальному, чем "Единая Россия".
Михаил Соколов: Новый этап, коалиционное правительство – прямо какой-то национальный фронт единства. Вместо "Единой России" – единый фронт кремлевских партий.
Василий Власов: То вы упрекаете, что никого из оппозиции не пускают в исполнительную власть.
Михаил Соколов: Я понимаю вас так: если бы вы создали коалиционное правительство из партий, которые противостоят "Единой России", это было бы в каком-то смысле логично, а вы зовете туда же и "партию власти".
Василий Власов: У нас губернатор от ЛДПР, руководитель региона, зам от КПРФ и еще один зам от "Справедливой России". Только один зам от партии большинства. То есть я не считаю, что это полный контроль "Единой России" над регионом.
Михаил Соколов: Дмитрий Орешкин, историческое событие?
Дмитрий Орешкин: Для путинской России – да, это новое. А если откатить немножко назад и посмотреть в перспективе исторической, то нет, потому что 26 регионов, в четырех произошли неприятности с действующими губернаторами.
Михаил Соколов: Еще у трех было 53–54%, в принципе, протащили.
Дмитрий Орешкин: В 1990-е годы нормой политической смертности губернаторов на выборах была 30%. То есть примерно треть на каждых выборах отсеивались. Сейчас из 26 – 4, считай, 15%. То есть норма в два раза ниже, чем в 1990-е. Кроме этого, мы же помним, что в те же самые 1990-е, например, был губернатор от ЛДПР Псковской области Михайлов, ничем особенным он там не отличился, Псковская область как была депрессивная, так и осталась. Поэтому, я думаю, серьезное обновление, действительно региональные выборы приобрели смысл. Хотя я не вижу массовых активностей, явка все равно 30–40%.
Михаил Соколов: На второй тур увеличивается.
Дмитрий Орешкин: Естественно, потому что появляется драма, люди понимают, что от этого что-то зависит. То есть в некотором смысле это новые веяния для последних 15 лет. А так в целом ничего сверхъестественного не произошло, ни ломать пальцы я не вижу оснований, ужасаясь, что контроль Кремля теряется над регионами, ни наоборот торжествовать, что наступает расцвет демократии, тоже оснований больших не вижу. Да, выборы, что важно, наконец проявили себя как возможность не то чтобы всерьез повлиять на власть, какой бы ни был губернатор, коммунистический, элдэпээровский. Все равно функционал жутко узенький, регионы дотационные, все равно любой губернатор будет смотреть в рот кремлевским начальникам, просить дотации, особенно Татарстан и Хакасия, там чудовищная экономическая ситуация, долг равен валовому региональному продукту годовому. Они только сидят и ждут, когда им спишут старые долги и дадут новый долг. Ситуация в этом смысле осталась прежней, регионы сильнейшим образом зависят от центра, логика высшего руководства остается прежней: пусть регионы будут бедными, но послушными. Потому что если вдруг они станут богатыми, то они могут перестать смотреть в рот Кремлю и начать какую-то самостоятельную политику. Поэтому в некотором смысле да, обновление, новая волна, но радикальных перемен я бы не стал приветствовать.
Михаил Соколов: Николай Ильич, за что наказана "Единая Россия" в этих четырех регионах, могло бы быть и чуть больше?
Николай Травкин: Наказана не только "Единая Россия", наказана власть в целом.
Михаил Соколов: И Владимир Владимирович Путин, святой человек?
Николай Травкин: В первую очередь, потому что началось все с Приморья, а приморский губернатор – это не просто Владимир Владимирович там его водил за собой, когда международное мероприятие проводилось, но еще и в Кремле его за два дня принял и сказал: все будет, я надеюсь, хорошо. Две новые вещи эти четыре региона показали. Мы все смотрели на эту избирательную кухню глазами ВЦИОМ, а глазами ВЦИОМ население в основном равнодушно. Есть 30% в этом населении – бюджетники, пенсионеры, силовики, которые всегда поддержат власть. Во всех этих четырех регионах, обратите внимание, вокруг этих 30% и было. И вдруг на этих выборах приоткрывается кастрюлька, мы смотрим – 30% провластного электората сказали: как же вы нам надоели, что же вы вытворяете. 30% провластного электората отправили во второй тур губернаторов. А дальше вторая новость произошла. Если мы посмотрим всю историю выборов, второй тур губернаторских всегда явка была ниже, чем в первом. А тут, наоборот, на 15% в Хабаровском крае, на 11% во Владимире, везде второй тур больше. Народ, который, мы говорим, аполитичный, посмотрел: смотрите, барин в пруду тонет. Взяли багры в руки и давай топить его дальше. И дотопили. Это две новости, которые проявились в выборах.
Дмитрий Орешкин: Во втором туре, как правило, явка бывает все-таки выше – это пункт первый. И пункт второй: еще в 1990-е годы появилась устойчивая закономерность: если действующий губернатор не выиграл в первом туре, во втором у него шансов победить ровно одна четвертая. То есть в трех случаях из четырех выигрывает оппозиция. По понятным причинам: губернатор все ресурсы в первом туре собрал, бросил на чашу весов, подгрести ресурсы ко второму туру ему особенно негде. А альтернативные кандидаты как-то или объединяются, или их избиратели объединяются против губернатора. Поэтому чисто статистика: если уж дело дошло до второго тура, именно поэтому Владимир Владимирович Путин так второй тур и не любит, то у действующей власти 75% вероятности проигрыша. И сейчас мы примерно такую же картинку и видим, из этих четырех регионов хорошо, если одного удастся протащить.
Николай Травкин: Я согласен, что произошедшее активизировало и вдохновило людей, что на выборах можно, оказывается.
Дмитрий Орешкин: Безусловно, это есть, но я бы не абсолютизировал эту тенденцию. Явка стала на 5% выше во втором туре, люди консолидированно проголосовали против, да, они вдруг почувствовали, что у них в руках есть ресурс, которым они могут, багор, как вы изволили выразиться, которым они могут трахнуть по голове горячо любимое начальство. Было бы грешно этой возможностью не воспользоваться, они и воспользовались. Это все по-человечески очень понятно.
Николай Травкин: После этого глупым становится в политическом плане призыв "на выборы ходить не надо".
Дмитрий Орешкин: Я всегда говорил, что выборы – плохой, косой, кривой, но это механизм коммуникации с властью. Другой вопрос, что если глядеть на эти выборы с западного фланга, с европейского, то, конечно, их можно как угодно обзывать, даже вообще выборами не называть. А если посмотреть с точки зрения Узбекистана и Туркмении, то очень даже и выборы, потому что там точно с помощью электоральных процедур ничего не сделаешь. А мы гибридные, мы немножко Восток, немножко Запад.
Михаил Соколов: Василий, вы были в Хабаровском крае, какую сыграла роль эта самая пенсионная "реформа", то есть повышение пенсионного возраста? Это сильный аргумент был для избирателей проявить свое недовольство?
Василий Власов: Это один из тезисов программных, с которыми кандидаты от "Единой России" идут на выборы. Битва за губернаторское кресло, за возможность представлять интересы людей и решать те или иные проблемы – это битва в первую очередь кандидатов, во вторую очередь программ политических партий, с которыми эти кандидаты идут на выборы. Действительно, вы абсолютно правы, пенсионная реформа, повышение пенсионного возраста так или иначе определенную отрицательную тенденцию сыграла на проходящих губернаторских выборах. Но я думаю, это порядка 5% голосования, максимум 7%. Потому что в остальных регионах никакой особенной тенденции, наоборот, поддержка Сергея Семеновича в Москве выросла, несмотря на принятие пенсионной реформы. Это вопрос к руководителю региона. У кого-то получилось из региона сделать конфетку, новые спортивные центры, новые перинатальные центры, новые школы, новые дороги, у кого-то не получилось. Это мандат доверия народа.
Если у госпожи Орловой и господина Шпорта этот мандат был полностью исчерпан – это их проблемы. Это, еще раз подчеркиваю, битва кандидатов и битва программ. Здесь еще есть такая вещь, как кадровая политика, которая, я считаю, определенным образом была провалена со стороны людей, которые выборами в "Единой России" занимаются. Потому что не знать, что такая низкая поддержка у госпожи Орловой, не знать, что такая низкая поддержка у непопулярных мер господина Шпорта – это не совсем правильно. Я уверен, что если бы пошел кто-то, новое лицо, помоложе, поактивнее, профессионал, а не просто тело, которое что-то говорит, я думаю, что, возможно, результат был бы другой. В этом плане ЛДПР предложила свои кандидатуры, что господин Сипягин, что господин Фургал, молодые активные люди с определенным опытом работы, с большим опытом работы в Государственной думе: Фургал третий созыв был председателем комитета, у Сипягина большой опыт работы. Естественно, намного выгоднее их программа смотрится и они сами. Поэтому говорить о том, что как-то пенсионная реформа сыграла – это 5–7%.
Михаил Соколов: Дмитрий, пенсионный эффект? Есть другие мнения, что не только пенсионная реформа, но и отрыв вождя от народа, когда Владимир Путин, что называется, и благодаря пенсионной реформе стал не совсем народным президентом, а превратился в самодостаточную фигуру самодержца, который, как начали считать, вообще не нуждается в народном одобрении, но зато от него идет свет, он может кого-нибудь помазать, и тот точно проходит. На это надеялись и тоже промахнулись.
Дмитрий Орешкин: Пенсионная реформа была довольно большая капля, которая капнула на чашу весов, где копилось уже лет 10 разочарование. Если мы отступим на полгода назад, до пенсионной реформы, выборы президента, то мы увидим, что минимум поддержки Владимира Путина на выборах в марте показал тот же самый регион – Забайкалье, Дальний Восток. Это зона постоянной депрессии, куда у власти не доходят руки, не доходят деньги.
Михаил Соколов: Я чуть ли не каждый день слышу: мы там то-то построим, мы на Дальнем Востоке то-то откроем.
Дмитрий Орешкин: Мост построили на остров Русский, Госсовет – это все замечательно, но люди-то уезжают. Владимир Путин об этом изволил сказать, 17 тысяч человек за год из Приморского края уехали, сальдо отрицательное. Мостами людей не удержишь, потому что нет работы, нет перспектив, люди собирают вещички и покупают билет. Это на самом деле серьезно. На президентских выборах Иркутская область, Еврейская автономная соседняя, Забайкалье дали относительный минимум, при очень высоких результатах за Путина минимум был именно там. Сейчас губернаторские выборы показали то же самое. В Иркутской области не было губернаторских выборов, хотя вспомним, что там победил коммунист два года назад.
То есть там зона негативной концентрации настроений просто потому, что у власти денег не хватает, желания не хватает, руки не доходят до этой территории, все время приходится другие более важные проблемы решать с Крымом, с Сирией, бог знает с кем еще, отпор давать кому-то, а до них живут и живут, перетопчутся. Выборы показали, что люди перетаптываться не хотят, люди считают, что их недооценивают. Пенсионная реформа в данном случае только еще один камушек.
Что касается Владимира Путина, то это самая существенная новость, Николай Ильич правильно про нее говорит, Путин перестал быть тефлоновым. Тут две проблемы. Во-первых, он никогда не был связан в глазах общественного мнения с экономикой. Он был орлом на заснеженной вершине, который сидит высоко, глядит далеко, поднимает нас с колен, дает отпор проискам Запада, всякие такие полезные вещи делает, народ ему аплодирует, Крым присоединяет, но экономикой он не занимается. За экономику в глазах избирателя отвечал Медведев непопулярный, "Единая Россия" непопулярная, Дума в целом, депутаты, прости господи, не в обиду Василию, не слишком популярные, губернаторы. Теперь после пенсионной реформы Путин волей или неволей связан с экономикой, в этом смысле его тефлоновый рейтинг исчезает, сковородка прогорела местами, тефлон куда-то уходит. И мы видим, что по тем же опросам, по тому же ВЦИОМу, в предвзятости которого антипутинской подозревать трудно, падает рейтинг, я думаю, в ближайшее время будет продолжать падать, потому что экономика лучше не становится, холодильник понемножку начинает диктовать свои условия телевизору.
Михаил Соколов: Николай Ильич, эта борьба народа за свои права что-нибудь даст или не даст? Деньжат подкинут в эти регионы или, наоборот, накажут?
Николай Травкин: У народа другого варианта, как выборы, сменить или изменить власть нет. Все остальное – народ восстанет, холодильник работает, революция, я не только не верю в это, никогда в России вопрос не решался снизу, он всегда решался либо сверху, либо договоренности верха и политика снизу. За 20 лет жена надоедает, а они думают, что такие они красавцы, что по 20 с лишним лет будут сидеть, а народ будет продолжать на них креститься. Надоели, причем надоели на падающей плоскости. Жизнь потихоньку ухудшается, надоели ваши заклинания, что враги кругом. Какие враги? Америка, вы же своего выбрали, Жириновский шампанское пил за Трампа. Чего же вам, дурилки, еще надо? Лучший президент Соединенных Штатов – опять не годится. Вот кругом все в ногу идут, а мы не в ногу. Все это начинает сказываться, народ начинает в бюллетенях галочку ставить в другом месте, не там, где ожидали.
Михаил Соколов: У нас на связи Николай Дижур, муниципальный депутат Московской области. Там тоже избрали губернатора, а теперь, я знаю, митингуют. Николай сейчас в Зарайске. Расскажите, что там происходит и почему недовольны? Только что Воробьева переизбрали успешно, протащили, можно сказать.
Николай Дижур: В отношении переизбрания Андрея Юрьевича я хочу привести пример, поскольку я являюсь депутатом городского округа Чехов, у нас на участковой избирательной комиссии явка составила 97,9% избирателей, из которых 76% поддержали кандидатуру Андрея Юрьевича, причем все 100% проголосовали вне избирательного участка. Потому что, видимо, были пристегнуты кожаными ремнями к кровати, либо халаты были завязаны на спине, поскольку это Мещерская психиатрическая клиника. Умалишенные люди или находящиеся на лечении временно, и те проголосовали не 100% за кандидатуру губернатора, а всего лишь 76%. В Чехове одна была подана жалоба, и та была признана необоснованной. Состоялось премирование почетными грамотами председателей участковых избирательных комиссий, которые показали наивысшую явку. То есть такое откровенное премирование тех, кто показал наивысший вброс. Я это говорю совершенно обоснованно, поскольку на тех участковых комиссиях, где были члены с правом решающего голоса, члены комиссии, представители моего штаба, там явка составляла 22,8%, например.
Михаил Соколов: А что сейчас происходит?
Николай Дижур: Сейчас митинг в Зарайске. В Зарайске митингующие потребовали досрочных выборов губернатора. 23 отказа администрации в проведении митинга, 10 октября будет суд над организаторами митинга 4 августа, где в том числе администраторам митинга вменяется предоставление слова Дижуру, который совершил противоправные действия, выразившиеся в том, что призвал не голосовать за Воробьева. И второе требование митингующих – прямые выборы глава городского округа Зарайск. Связано это с тем, что 20-тысячному городу в прямой видимости зарайского кремля строится полигон бытовых отходов мощностью до миллиона тонн.
Михаил Соколов: То есть протесты сразу после выборов начались, и подарки тоже тем, кто оставил старого губернатора, пожалуйста, им завод мусорный.
Николай Дижур: Это были не выборы – это было переназначение, причем грубо, как это было в Балашихе, прямыми откровенными вбросами.
Михаил Соколов: Есть еще одна тема, сегодня газета "Ведомости" сообщила, что собираются наказать ЛДПР, компартию, как же так, с руки ели и вдруг воткнули нож в спину. Ждете ли вы репрессий со стороны, может быть, не Путина, а может быть, тех людей в администрации, которые сейчас провалились на этих выборах, им надо как-то врагов показать.
Василий Власов: Мне кажется, это полная байда, если можно такое выражение употреблять в вашей замечательной передаче. То, что касается – накажут или не накажут, люди решают. Какие проблемы в качестве управления в нашей стране существуют – это непрофессионализм. Если говорить про Хабаровск, было 56 нарушений, я сам поймал человека, который вбрасывал бюллетени за Шпорта. Имея ресурс, мы отменили выборы на этом избирательном участке.
Михаил Соколов: Власть вас будет наказывать или нет?
Василий Власов: Не будет наказывать.
Михаил Соколов: Не принимает Владимира Жириновского Владимир Путин и Зюганова, в повестке нет. Песков сказал, он же не всегда неправду говорит, он сказал: в повестке нет.
Василий Власов: Кто вам сказал, что мы просились?
Николай Травкин: Больной ребенок самый любимый у матери. Как может мама-Кремль наказать любимое дитя?
Михаил Соколов: А "Единая Россия" нелюбимая разве?
Николай Травкин: Это старшая жена, которая обязана любить Кремль.
Михаил Соколов: Артур Давлетшин дозвонился до Николая Харитонова, поинтересовался у бывшего кандидата в президенты России, ветерана российской политики, что он думает об этом вбросе, будут наказывать компартию или нет, бояться ли им репрессий.
Николай Харитонов: Чушь какая-то, какое давление, какая расправа? Я с заседания фракции вернулся, завтра будет во втором чтении закон о пенсионной реформе заслушиваться, о поправках говорили. Ни о каком давлении, ни о какой расправе КПРФ, даже вслух никто не говорит таких слов. Глупости все это, когда мы что подобное делали? Чушь, какое давление? На Дальнем Востоке у победителя отобрали результат. Занимаемся, работаем, готовимся к выборам в Хакасии, по Дальнему Востоку готовимся. Хватит давить уже, всем все доказано, отдавились, народ хочет слушать и уважать свой голос, чтобы было внимание властей. Кончились давления, президент призывает к честности и прозрачности на выборах. Нет, исключено, мы ничего не страшимся и не боимся, поэтому мы просто в своем режиме работаем.
Николай Травкин: Два представителя оппозиционных думских партий какую мысль доносят: за что нас наказывать? За что Кремль должен нас наказывать? Удивляются даже, не за что их наказывать.
Михаил Соколов: Если партия не претендует на то, чтобы взять всю власть в свои руки, наверное, наказывать не за что.
Николай Травкин: Они не претендуют ни на какую власть, потому что губернатор сегодня – это не власть, это передаточное звено в вертикали. Власть в одном месте – наверху. И как она эти шарики меняет на среднем уровне, сегодня она подняла наперсток и вытащила оттуда единоросса, завтра подняла, вытащила ЛДПР.
Василий Власов: Я не понимаю вашей логики. Политические партии борются за власть.
Николай Травкин: Люди голосовали назло власти, за самого никчемного.
Дмитрий Орешкин: Мне кажется, что действительно протестное голосование. Господин Сипягин достаточно проверенный человек, ему, конечно, больше доверия. Я хотел бы вернуться к разговору о том, что хотят наказать. Мне кажется, что это то, что называется информационный слив, направленный против господина Кириенко, он за внутреннюю политику у нас отвечает.
Михаил Соколов: А есть конкуренты. Периодически из Думы от бывшего куратора такие сигнальчики идут.
Дмитрий Орешкин: Наверное, всегда есть конкуренты. Этот слив должен показать, что в Кремле случилась большая ошибка, произошла какая-то катастрофа. А на самом деле ничего страшного. Господин Потомский от коммунистов работает в Орловской области.
Михаил Соколов: Уже не работает, уже Клычков его сменил.
Дмитрий Орешкин: И что там от этого меняется?
Михаил Соколов: Клычков поэффективнее, чем Потомский.
Дмитрий Орешкин: Хотелось бы верить. Но сам по себе регион как был, так и остался. Здесь скорее проблема системная, потому что действительно все эти регионы целиком и полностью зависят от Кремля, и этот Кремль устраивает. Соответственно, у них руки связаны, ничего никакой губернатор сделать не может, за отдельными редчайшими исключениями. Есть сильные регионы, но с ними постоянно Кремль борется, например, Татарстан. Наверное, это скорее попытка преувеличить недостатки и слабость нынешней кремлевской внутренней политики, связанной с господином Кириенко. Это элемент борьбы между башнями. Какая-то башня слила против какой-то башни, а мы начинаем с вами это всерьез обсуждать. Проблема более серьезная есть, а именно полномочия губернаторов. Неважно, элдэпээровец, коммунист, единоросс, важно, что он может сделать. Может он инвестиции привлечь? Теоретически да, а практически нет.
Михаил Соколов: У нас есть пример Калужской области, там хорошая ситуация.
Дмитрий Орешкин: В Калужской действительно за 10 лет что-то улучшилось. В Белгородской области раньше было получше, но сейчас подустал, состарился губернатор, уже не так хорошее, раньше она была эффективная с господином Савченко. Татарстан и так далее. А большая часть из 85 субъектов все на ниточке висят на дотациях, послушно ведут себя как марионетки, совершенно неважно, на какую букву начинается название партии. Регионы, региональное начальство и региональные избиратели начинают чувствовать, что здесь что-то неправильно, они начинают раздражаться. Если бы уж так хотелось проявить лояльность центру, то нарисовали бы результат.
Михаил Соколов: Пытались же в Приморье, но так накосячили.
Дмитрий Орешкин: Во-первых, это делалось очень грубо, очень не вовремя. На самом деле фальсификации, уж что-что, а это у нас умеют делать, а здесь буквально в последний час начали. Паника, потому что были уверены, что они все удержат в кулаке, а на самом деле нет.
Михаил Соколов: Значит неадекват?
Дмитрий Орешкин: Власти сейчас находятся в шоке, потому что та ситуация, к которой они привыкли, когда первое лицо сказало, внизу выполнили, она вдруг перестает работать. Путин ходил за руку с Тарасенко, а Тарасенко не выиграл – это очень плохой сигнал, когнитивный диссонанс для нашего начальства.
Михаил Соколов: Они могут вспомнить начало нулевых годов, когда работали по-другому, кстати, те же самые политтехнологи, которые сейчас работают.
Дмитрий Орешкин: Владимир Владимирович региональные выборы и отменил, если помните, в 2004 году. Сейчас вернули и думают, что может быть зря.
Михаил Соколов: Давайте мы народ послушаем, что люди скажут, готовы они за эту лояльную оппозицию сейчас взять и проголосовать.
Опрос на улицах Москвы
Михаил Соколов: Власть сдает вам карты, столько провалов за последнее время?
Василий Власов: Сколько политических партий участвовало на выборах в Государственную Думу? Прилично. Люди могут голосовать за любую из них, за любую программу, с которой политические партии идут. Я считаю только плюсом, что действительно есть сильные политические партии с сильными программами, за которых голосуют, которые даже придя в одном из регионов к власти, выступают с предложением о том, чтобы был многопартийный парламент.
Михаил Соколов: И никогда не скажут, что они хотят всю власть в стране взять.
Василий Власов: Есть сильные кандидаты, есть слабые кандидаты, есть депрессивные регионы, есть регионы, в которых все хорошо. Почему люди в регионах, где все хорошо, вдруг должны голосовать за других оппонентов?
Николай Травкин: КПРФ – это остаточное, это воспоминание от СССР, ностальгия будет еще долго продолжаться. Они будут собирать, вне зависимости, Зюганов или не Зюганов возглавляет. ЛДПР – это Жириновский. Уберите завтра Жириновского, и ЛДПР не наберет ни одного процента. Это партия без идеологии, без всего, о ней никто не вспомнит. Когда молодой человек лет 25 сидит и говорит: за нас голосуют из-за нашего профессионализма. В жизни нигде ни дня не проработав, палец о палец не ударив, поошивавшись вокруг лидера партии.
Василий Власов: Вы знаете, в каком я комитете работаю – в комитете по делам молодежи.
Михаил Соколов: Выкрутится Путин из этой сложной ситуации?
Дмитрий Орешкин: Выкрутится, но с некоторым ущербом для своей репутации. Я думаю, что процесс пойдет дальше. Потому что экономическая ситуация улучшаться не будет. У Владимира Владимировича было три всплеска популярности, все три были связаны с маленькими победоносными войнами.
Михаил Соколов: Еще одна будет?
Дмитрий Орешкин: Не вижу, где. Сирия на этот вариант не тянет, Белоруссию завоевывать вряд ли получится. Так что это тоже исчерпалось. Это тот самый случай, когда, как у Андерсена сказано, позолота вся сотрется, свиная кожа остается. Позолота стерлась, а свиной кожи в общем-то не видно.
