Изобретатель дистанционно управляемой торпеды убит. Племянница и ее жених мстят злодеям – банде "Волки Культуры", вознамерившейся при помощи похищенной торпеды потопить невинный пароход. Пункт управления находится в пещере, в нее проникает бесстрашная Элис и направляет торпеду прямо в черный корабль "Волков культуры". Сериал 1918 года Wolves of the Kultur (немецкий акцент намекает, что злоумышленники служат кайзеру), восстановленный пятнадцатью киноархивами, каждый день показывают в подвальном кинотеатре "Модерниссимо" в центре Болоньи. Единственное место в мире, где в 2018 году можно посмотреть этот сериал на большом экране, – фестиваль "Возвращенное кино", который проводит синематека Болоньи, главная в мире фабрика по реставрации старых фильмов.
Подвал "Модерниссимо" в двух шагах от главной площади Болоньи, где и во время фестиваля, и после него по вечерам показывают кино на гигантском экране. Картины почти на все вкусы: от трехчасового голливудского "Охотника на оленей" до экспериментального двадцатиминутного "Антракта" Рене Клэра с музыкой Сати. Здесь я смотрю фильм, категорически не подходящий для народного сеанса под открытым небом: отреставрированную к столетию Ингмара Бергмана "Седьмую печать". Хотя каннский начальник Тьерри Фремо и уверяет зрителей, что средневековая притча о Рыцаре, играющем в шахматы с самой Смертью, идеально подходит для площади средневекового города, ряды быстро пустеют. А вот другой фильм Бергмана пользуется таким успехом, что к запланированным трем сеансам приходится добавлять четвертый – неслыханное дело для Болоньи, где программа так насыщена, что всё показывают один раз. Ажиотаж понятен: речь идет о фильме, который почти никто не видел на большом экране, поскольку сам Бергман считал его позорным и запрещал показывать. "Это не может случиться здесь" (1950) принадлежит жанру, категорически чуждому Бергману: это шпионская драма с комедийными деталями, слэпстик-нуар.
В Швецию прибывают беженцы из страны, которая называется Liquidatzia. Эмигранты напуганы, разобщены и подозревают, что в их ряды пробрались вражеские агенты. Подозревают обоснованно: муж главной героини, химика Веры, работает на спецслужбу Ликвидации, но при этом планирует сбежать в США и передать в американское посольство секретные документы, в том числе и списки шпионов, работающих в Швеции. Но в американском посольстве обитают беспечные лентяи, а агенты Ликвидации настолько проворны, что и Вера, и ее муж оказываются у них в руках. Конечно, под Ликвидацией подразумевается СССР, спецслужба – это КГБ, а эмигранты – по всей видимости, эстонцы, в 1944 году убегавшие от советских войск на шведский остров Готланд. Бергману поначалу понравилось снимать сценарий "Это не может случиться здесь", но вскоре он эту затею возненавидел. Похоже, что в фильме имеется скрытая реклама поваренной соли: героиня слишком долго держит в руках пакет, демонстрируя марку. Несмотря на участие звезды, Сигне Хассо, фильм провалился в прокате. Но он вовсе не так плох, и слава Шведскому киноинституту, решившему в год столетия Бергмана устроить несколько показов в нарушение авторской воли. Есть очень красивые зловещие сцены, как и подобает в нуаре (тени от жалюзи, отражение в дверце зеркального шкафа, труп на перевернутом велосипеде), есть необычная шпионская клоунада, предвосхитившая эксперименты Роб-Грйие, и, наконец, можно отыскать пророческие намеки на сегодняшний день: я сразу подумал о сходстве этой истории c тем, что происходит с российскими политэмигрантами в Украине. У Бергмана даже оживает убитый – в точности, как Аркадий Бабченко.
В списке любимых фильмов Бергмана "Свинцовые времена" Маргарете фон Тротта (1981) оказались на первом месте, опередив Тарковского, Феллини и Дрейера. "Все остальные режиссеры из этого списка умерли, я одна жива и собираюсь прожить еще какое-то время", – говорит Маргарете фон Тротта, представляя свой фильм "В поисках Бергмана". Банальное название в точности соответствует традиционности замысла. Это стандартная документальная лента с множеством говорящих голов: друзья, актеры, кинокритики, дети и внуки. Один из сыновей рассказывает, как Бергман решил познакомить многочисленных взрослых детей от разных браков и связей и пригласил их на свой юбилей. Этот анекдот, а также пейзажи острова Форё, где жил Бергман, остаются в памяти от фильма, приехавшего в Болонью после Каннской премьеры.
В 1939-м Гарвардский университет начал собирать воспоминания эмигрантов из гитлеровской Германии. Инициатива имела успех, исследователи получили рукописи не только из США, но и из Европы и Южной Америки. Эти свидетельства использовал в фильме "Я жил в Германии во времена Гитлера" Жером Приёр. Закадровые голоса читают отрывки из мемуаров, а на экране – официальная хроника 1933–39 и кадры из частных архивов. Есть экстраординарные рассказы: например, об убийстве школьницы-еврейки, которую затоптали девочки из гитлерюгенда, но больше всего свидетельств о том, как люди понемногу лишаются гражданских прав, но надеются, что репрессии их не коснутся. Детей в школе начинают учить, что государство важнее родителей, расовые законы запрещают арийкам моложе 45 лет работать на евреев, главным художником объявляется специалист по изготовлению открыток, консьержкам поручают сообщать в Гестапо обо всем, что делают жильцы, – из таких деталей складывается портрет государства, в котором невозможно жить. Но и покинуть его сложно: один из мемуаристов рассказывает, как он пытался купить любую туристическую поездку – хоть в Шанхай, хоть в Чили – лишь бы сбежать из Рейха. Это, конечно, истории меньшинства: врагов режима или тех, кого режим назначил врагами. А большинство неплохо приспособилось к несвободе: обыватели меняют взгляды и отказываются признавать, что еще недавно говорили совсем другое. От уволенных и пораженных в правах шарахаются: "А зачем же он женился на еврейке? Почему он дружил с неблагонадежным?" История, напоминающая о послекрымских мутациях в России.
Элла Бергманн-Михель снимала в 1932–1933 годах подготовку к выборам, в результате которых к власти пришли нацисты. Она принадлежала к кругу левых художников и журналистов, издававших журнал "Новый Франкфурт", в ее доме бывал Дзига Вертов, которому Элла Бергманн-Михель подражала в своих немногочисленных киноработах. На фестивале в Болонье они поместились в две программы: два завершенных фильма о доме престарелых и столовой для неимущих и несколько пленок уличных съемок. Есть кадры редкостной красоты, особенно печальные карусели франкфуртского луна-парка. Когда Элла Бергманн-Михель снимала драку перед избирательным участком, полицейские задержали ее и заставили засветить пленку. Но и то, что уцелело, производит впечатление: не столько портреты Гитлера, Гинденбурга, Тельмана, лозунги, плакаты и прочая предвыборная чепуха, сколько лица людей, делающих самый важный выбор в истории XX века.
Жером Приёр, снявший фильм "Я жил в Германии во времена Гитлера", известен как сценарист – он переработал воспоминания поэта Жака Превеля для фильма "В компании Антонена Арто" и написал сценарий гениального "Северного моста" Жака Риветта. Одну из программ фестиваль в Болонье посвятил фильмам Сесиль Декюжис (1934–2017), работавшей в качестве монтажера с Риветтом, Трюффо и другими режиссерами новой волны. Мало кто знал, что она и сама снимала кино, даже близкие друзья не видели ее короткометражек. В юности, влюбившись в одного из лидеров алжирского подполья, Сесиль Декюжис сняла в Париже квартиру, которую стали использовать террористы. Ее арестовали, приговорили к пяти годам заключения, из которых она отсидела два. Героиня ее первого фильма возвращается в Париж после года, проведенного в больнице, и обнаруживает, что возлюбленный ушел к другой. Конечно, это личная история, только тюрьма заменена на невинную больницу. Фильмы Сесиль Декюжис понравятся поклонникам Эрика Ромера, верным монтажером которого она была.
Французская цензура отличалась мягкостью, и фильм Риветта "Монахиня" (1965) – один из редких примеров ее вмешательства. Восстановленную версию показывают в Болонье, и длиннющая очередь стоит на площади Пазолини перед входом в зал, где будет выступать Анна Карина, сыгравшая главную роль.
Жером Вибон в фильме "Революция во дворце" показывает, как киноцензура, а затем увольнение директора парижской синематеки Анри Ланглуа привели к бунту кинематографистов, поддержавших выступления студентов и 50 лет назад отменивших Каннский кинофестиваль. Сегодня почти все участники каннского бунта 1968 года говорят, что срыв фестиваля пошел ему на пользу. Но нет сомнений в том, что есть фильмы, которые из-за майской революции изрядно пострадали. Например, "Жизнь Матеуша" Витольда Лещинского. Вдохновленную Дрейером и Бергманом сказку о деревенском лентяе и его сестре, возможно, ожидала бы лучшая судьба, если бы ее показали в Канне, но фестиваль сорвали революционеры, и фильм был забыт.
"Монахиню" и "Жизнь Матеуша" показывают в программе "Отцензурированное и восстановленное". Есть здесь и советский фильм "Мальчик и девочка" (1966). Неотразимый юный Николай Бурляев в страхолюдных белых сандалиях соблазняет официантку столовой крымского пансионата, потом бросает ее, а она превращается из сельской милашки в озлобленную мать-одиночку. Поразительный сюжет, не умещающийся в рамках дозволенного в тогдашнем кино. Режиссер Юлий Файт рассказывает, что картина, которая уже должна была выйти в широкий прокат, категорически не понравилась высокопоставленному чиновнику, ее обвинили в непристойности, потребовали сократить, выпустили "вторым экраном", а режиссеру на много лет запретили снимать игровые фильмы. Печальная история.
Большая программа фестиваля в Болонье посвящена советскому кино 1934 года, когда вышел "Чапаев", любимый фильм Сталина (он смотрел его 38 раз). Не было свободных мест на программе "Маяковский в кино". Из трех фильмов, в которых снимался поэт, полностью, хотя и без титров, сохранился только один – "Барышня и хулиган", а из архива Лили Брик стокгольмской синематеке достался обрывок мелодрамы "Закованная фильмой". Маяковский – великолепный актер, его хулиганские повадки способны очаровать не только сельскую учительницу.
Третий фильм в этой программе – выпуск "Кинонедели" Дзиги Вертова, вышедший в конце июня 1918 года. Трудно вычислить, что эта хроника снималась в стране, охваченной гражданской войной: нет ни малейшего намека на беспорядки или непрочность власти, да и самой власти – ни Ленина, ни Троцкого – на экране нет.
Каждый год в Болонье показывают фильмы, снятые сто лет назад. 1918 год, когда было заключено Компьенское перемирие, вдохновил немало военных драм. Среди них "Вандемьер" Луи Фейада, автора "Фантомаса" и других знаменитых сериалов. Варвары-боши, бежавшие из лагеря для военнопленных, убивают прохожих, завладевают их документами и устраиваются работать сборщиками винограда. Один бош изображает немого, но его разоблачают, когда, напившись, он начинает кричать "Фатерлянд! Дойчланд! Кайзер!" Судьба его товарища еще печальней. Он замыслил отвратительный план: сперва украл у слепого золотой портсигар, чтобы навлечь подозрение на честную французскую девушку, потом похитил из сейфа жалованье виноградарей, но упал с мешком денег в подвал и отравился ядовитыми парами изюма. Мораль: французам помогает побеждать врагов винопитие.
Чарли Чаплин сыграл в 1918 году в короткометражке Bond, рекламирующей облигации военного займа. Сохранился заманчивый фрагмент фильма о Святой Варваре, защищающейся от насильников при помощи взрывчатки. Святую играет божественная Лида Борелли, а в девятиминутном отрывке драмы "Мариуте" дива Франческа Бертини изображает итальянскую кинозвезду, которой снится, что ее насилуют трое австрийских солдат. "Роковая женщина" (Пина Менекелли) в фильме "Супруга Клавдия" готова на все, даже на похищение зашифрованных документов из сейфа своего ученого мужа. Ее остановит только выстрел из ружья!
В последний день фестиваля в Болонье смотрю легендарный The Last Movie Денниса Хоппера, который с 1971 года лежал в сейфе компании Universal. После успеха "Беспечного ездока" Хоппер получил миллион голливудских долларов и решил снять нечто небывалое в Перу, но, как свидетельствуют очевидцы, злоупотреблял там алкоголем и наркотиками. Эта нетрезвость заметно отразилась на "Последнем фильме", к тому же по совету Алехандро Ходоровского (фильм сделан под большим влиянием "Крота") Хоппер смонтировал эпизоды, нарушив хронологию, так что остатки здравого смысла испарились. Это фильм о ковбое, который играет в голливудском вестерне и одновременно в фильме, съемки которого имитируют перуанские крестьяне в разрушающихся декорациях, оставшихся от американцев. Смотреть дискомфортно: оказываешься в положении трезвого гостя, пришедшего на вечеринку, где все давно утекли в другое измерение. Но Хоппер такой красавец, а перуанские пейзажи так хороши, что можно вытерпеть и некоторую неловкость. Генри Хоппер, сын режиссера, подготовивший The Last Movie к новому релизу, говорит, что его следует воспринимать как большой наркотический трип. В принципе, такой совет можно дать любому зрителю, даже пришедшему на любимый фильм Сталина "Чапаев".
