Этим летом исполнится год с момента масштабного пожара в Ростове. Власти обещали, что к этому времени будут решены вопросы с жильем для всех пострадавших. Однако большая часть из них все еще находится в подвешенном состоянии, а денежной компенсацией за сгоревшие дома довольны остались единицы. Открытым остается и земельный вопрос: вопреки планам администрации, многие погорельцы хотят восстановить свои дома на прежнем месте и жить в них.

21 августа 2017 года в центре Ростова-на-Дону, в районе Театрального спуска, который в народе называют "Говняркой" (в советское время там располагалась ассенизационная станция), вспыхнул крупный пожар. Из-за сильного ветра пламя быстро распространилось из Пролетарского на соседний Кировский район, повредив более 120 зданий и оставив без крова сотни людей. Один человек погиб. В первые дни пострадавшими были признаны около 700 человек. После судов, где люди доказывали свое право на жилье, статус пострадавших приобрели 554 человека. Они получили единовременную помощь из бюджетов разных уровней в размере 150 тысяч рублей.

Несколько месяцев погорельцы жили в трех гостиницах Ростова, часть поселилась у родственников и на съемных квартирах. Ситуации до пожара у всех были разные: кто-то жил в квартире, кто-то в частном доме и имел в собственности земельный участок. В итоге 8 декабря 2017 года законодательное собрание Ростовской области приняло закон, по которому новое жилье должны были получить свыше 470 человек.

"Остались, считай, без ничего"

На основании областного закона региональные власти решили вместо жилищных сертификатов предоставить пострадавшим денежную субсидию. Она будет рассчитываться, исходя из соцнормы: 33 квадратных метра на одного человека при стоимости одного метра в 46,8 тысяч рублей. По сообщению городской администрации, на январь 2018 года 124 семьи, пострадавшие от пожара, подали заявку на субсидию. Получить компенсацию смогут только те, кто жил, был прописан в сгоревшем доме и не имеет другого жилья.

Другое жилье, помимо сгоревшего, есть примерно у шестидесяти пострадавших. Им полагается лишь так называемая разница: из того, что они могли бы получить за сгоревшее жилье, вычитается метраж другой имеющейся недвижимости.

Погорельцы говорят, что выплатами остались довольны только те, у кого ничего, кроме сгоревшего жилья, не было. Приводят в пример человека, который жил на улице Седова в запущенной квартире: пил, не работал, не платил за коммуналку, а сейчас купил новую квартиру. Или продавщицу магазина – она снимала квартиру в этом районе, через суд доказала, что прожила более 10 лет, ей выдали субсидию, и она купила собственное жилье.

– После принятия этого закона я и такие, как я, остались, считай, без ничего. На меня оформлена однокомнатная квартира родителей в 17,5 кв. м. Прописана я всегда была в своем доме по Чувашскому переулку, где жила еще моя бабушка и где проживала и я, пока он не сгорел, – рассказала Ирина Горбатенко. – Мне по соцнорме положены 33 кв м (столько дается на каждого члена семьи), из них вычитаются родительские 17,5 кв. м, остается 15,5. Умножаем на стоимость одного квадратного метра (46,8 тысячи рублей) – моя компенсация 725,4 тысячи рублей. За эти деньги я даже коммуналку не куплю. Но мне и их не дали, потому что второе жильё превысило на полметра соцнорму.

"А я, старый дурак, поверил"

Сразу после пожара городские власти создали межведомственную комиссию, которую возглавила директор департамента ЖКХ и энергетики Ростова Анна Нор-Ароян. Комиссия проверила состояние 250 сгоревших домов в первые дни после трагедии. Большая часть из них была признана непригодными для проживания. Погорельцы утверждают, что их буквально вынуждали подписывать акт обследования. Кого-то запугали, что в противном случае лишат выплат, кого-то завлекли заманчивыми обещаниями.

– Анна Нор-Ароян приходила с комиссией и говорила, что кто хочет восстанавливать жилье, тому власти помогут. Что придут через две недели, подготовят проект, – вспоминает руководитель инициативной группы погорельцев Пролетарского района Михаил Шувленов, живущий по улице Шатоевской, 14. – Я поверил, как дурак, подписал документ, что дом непригоден на 80%. Хотя у него целые стены – сделать капремонт, и можно жить. Начал менять крышу, вбухал 200 тысяч. А потом приостановился, когда побывал через две недели на комиссии. Меня не просто не приняли, а не подпустили к Нор-Ароян, и еще посмеялись.

Спустя месяц после пожара глава администрации Ростова Виталий Кушнарев заявил, что восстанавливать дома нельзя, а земельные участки будут изыматься в "добровольно-принудительном порядке" в муниципальную собственность.

– Чиновники сказали, что по закону я сам должен снести свой дом, – говорит Михаил Шувленов. – Честно сказать, до 67 лет дожил, но такого коварства и подлости не видел.

Жители сгоревших домов на Театральном спуске уверены, что власти были нацелены на отъем земли с самых первых дней.

– Мы пытаемся через суд доказать, что наш дом пригоден для проживания, – рассказывает Елена Петрова. – У нас на Седова было на участке три дома, все разных лет ввода, с разными счетами на оплату, но оформлены как единое домовладение. Эксперт Василий Ерофеев, проводивший визуальный осмотр после пожара, написал заключение, что один дом надо снести, во втором можно жить после капремонта, третий абсолютно целый. Была также сделана независимая госэкспертиза, которую возглавлял профессор ДГТУ Дмитрий Маилян: "Состояние работоспособное после проведения восстановительных работ". Однако городская комиссия решила, что дом непригоден для жилья. Основание: заключение специалистов "Ростовгипрошахты", которых мы не видели. У нас на руках все заключения: от департамента ЖКХ – точная копия ерофеевского, но с небольшими изменениями, ставшими ключевыми. Например, в первом сказано: "стены не подвержены пожару", во втором "стены подвержены пожару".

​Интересы города, а не людей

Много сложностей связано с тем, что не у всех собственников имущество было оформлено должным образом. По словам Михаила Шувленова, в этом районе на протяжении 50 лет не приветствовались никакие капвложения. Он вспоминает, что в 1993 году тогдашний мэр Михаил Чернышев дал разрешение на проведение частной газовой линии лишь после того, как около пятисот семей пришли к нему на прием.

– Много случаев, когда на участке оформлен один дом, а по факту стоит несколько, обозначенных разными литерами. Получается так: один сгорел, остальные остались, но власти выносят постановление о признании непригодными всего жилья по одному адресу, – поясняет юрист Владимир Желтобрюхов. – По закону постановление о непригодности дома нужно признавать недействительным через суд, подтвердить экспертизой. Но есть юридическая тонкость: на это отводится срок три месяца. И власти тянули это время. Отправили людей к бесплатным адвокатам, которые сделали все, чтобы соблюсти интересы города, а не людей. Когда пострадавшие это поняли, пошли в суд, а им говорят: вы пропустили срок на обжалование.

Сегодня люди продолжают подавать иски и проигрывают. Только в марте этого года Ленинский райсуд отказал трем заявителям. И все же ростовчане намерены продолжать разбирательства по закону.

– Мы постановление не подписали, за свои деньги сделали независимую экспертизу. Но комиссия все равно признала дом непригодным для проживания. Один суд проиграли, готовимся к следующему. Мы готовы дойти до Верховного суда, Европейского, нести затраты, но со своей земли просто так не уйдем, – говорит мать троих детей Надежда Сопова. – У нас нет иного жилья, а за субсидию, которую нам предложили, сможем купить только квартирку на окраине города, поэтому планируем восстановить свой дом и жить здесь.

И будет здесь "ростовская Рублевка"

Местные власти подталкивают погорельцев к покупке квартир. Так, в марте этого года город перестал оплачивать погорельцам проживание в гостинице. Денег на новое жилье большинству не хватает, поэтому люди рассчитывают на компенсацию за землю. Но и здесь не все просто. По закону изъять земельные участки на Театральном спуске возможно только после изменения генплана города. Первые общественные слушания по поправкам в части Театрального спуска прошли в феврале 2018 года. Жители с предложениями не согласились. Вторую попытку продавить поправки в генплан власти планируют предпринять в августе.

– Представители органов власти озабочены лишь одним: как бы урвать побольше и смыться. Их совсем не интересует развитие города, – уверяет Вячеслав Шувленов, брат Михаила. – Нам сейчас рассказывают, что здесь будет парк, – никогда этого не будет, мы смотрели схему: там на месте наших домов запланированы апартаменты, вся земля пойдет под элитную застройку.

Чтобы в другой раз генплан не одобрили без них, жители Пролетарского района пытаются создать ТОС – территориальное общественное самоуправление, от имени которого они смогут выступать с законодательной инициативой.

– Мы обратились в районную администрацию с предложением о создании ТОСа и узнали, что в 2009 году созданы и работают целых девять таких организаций. На этом основании нам отказали. Мы запросили документы и обнаружили много процессуальных нарушений. Будем через суд признавать недействительным решение городской думы об их утверждении и создавать свой. А пока мы наблюдаем намеренное затягивание, – считает Владимир Желтобрюхов.

Юрист не исключает, что с землей может оказаться еще сложнее, чем с жильем:

– Город может изъять участок для муниципальных нужд. Муниципалитет должен выплатить компенсацию, но только собственнику. Если земля не в собственности, ее смогут изъять безвозмездно. Еще на такой юридической тонкости могут сыграть: землю должен оформить собственник здания. Но у кого дом признан непригодным для проживания, не сможет стать и собственником земельного участка. Такой вот замкнутый круг, подтверждающий, что людей лишили всех возможностей.

Жить здесь уже стало адом

Пострадавшие при пожаре неоднократно заявляли о том, что это был поджог. Те, кого огонь не тронул и кто продолжает жить рядом с пожарищем, опасаются, что их дома тоже могут поджечь. К тому же соседняя стройка потихоньку отжимает их территорию: то столб поставят дальше на полметра, то забор, то дорогу перекроют.

– Жить здесь уже никто не даст, это становится адом, – утверждает Михаил Шувленов.

Рядом идет строительство элитного дома, тяжелые бетоновозы сотрясают оставшиеся дома. В районе появились стаи беспризорных собак, которых отвязали и оставили здесь после пожара. Селятся бомжи, разные асоциальные элементы собирают металл, случаются драки, рассказывает Шувленов:

– Мы бы и сами ушли, если бы справедливо оценили наше имущество, дом и землю. Нам, старикам, уже на новое не заработать, а на те деньги, что дают, ничего достойного не купить. Считаю, что нас специально выжили отсюда, а администрация города – выгодополучатель этого пожара. Закончиться может тем, что по истечении трех лет у тех, кто не снес дом, признанный непригодным, изымут землю бесплатно – как у нарушителей очередного специально принятого закона.