Как молодой интеллектуал стал заключенным МГБ ДНР? Любитель Канта, подозреваемый в шпионаже в пользу Украины, в подвале без возможности выхода на связь. Особенности жизни в заключении от задержанных и пострадавших. Репортажи и блоги Стаса Васина (псевдоним Асеева) как один из главных источников о происходящем в ДНР. Герой книги Асеева “Мельхиоровый слон, или Человек, который думал” и автор: одно и то же лицо молодого искателя приключений во Французском легионе? Как Александр Ретивов получил эту рукопись для публикации? Информационная безопасность и дело Станислава Асеева. Почему Асеева до сих пор не обменяли, несмотря на обращения международных писательских организаций? Презентация повести Асеева на книжной ярмарке “Арсенал” в Киеве и дело Асеева в свете голодовки Олега Сенцова.
Татьяна Ретивов, директор издательства “Каяла”; Александр Ретивов, администратор издательства “Каяла”. В записи Татьяна Якубович, редактор "Донбасс.Реалии"; Олег Котенко, координатор центра по обмену и освобождению заложников; Ирина Геращенко, уполномоченный президента Украины по мирному урегулированию конфликта на востоке страны.
Совместный проект Украинской и Русской служб Радио Свобода.
Ведет программу Елена Фанайлова
Елена Фанайлова: Мы в гостях в киевской редакции Украинской службы Радио Свобода, и одновременно мы на книжной ярмарке "Арсенал". Одно из независимых небольших новых издательств, которое представляет здесь свою продукцию, – издательство "Каяла".
С нами Татьяна Ретивов и Александр Ретивов.
Вы однофамильцы, не родственники?
Александр Ретивов: (смеются) Татьяна Алексеевна считает, что все Ретивовы родственники. Но прямой родственной связи все-таки нет.
Татьяна Ретивов: Мы однофамильцы, познакомились случайно. И случайно я узнала, что в основном Ретивовы из станицы Луганской, а Саша оттуда.
Елена Фанайлова: Саша, вы перебрались в Киев не так давно, я так понимаю.
Александр Ретивов: В феврале 2015 года, в связи с военным конфликтом. Мне больше месяца довелось пробыть в плену у сепаратистов за проукраинскую позицию. Наш дом разбили, пришлось оттуда выбираться и искать пристанище в Киеве.
Елена Фанайлова: А всю семью вывезли?
Александр Ретивов: У меня только мать, ее удалось вывезти немного позднее. Сначала я выехал сам, потом забрали ее.
Елена Фанайлова: А в плену где были, в каких условиях?
Александр Ретивов: Подвал луганской облгосадминистрации, с 1 августа по 2 сентября 2014 года.
Елена Фанайлова: А за что вас задержали и что пытались инкриминировать?
Сказали, что я "укроп". Это я и должен был потом говорить каждую ночь, когда камера открывалась
Александр Ретивов: Дождаться от них четких обвинений было сложно, на тот момент у них не было как таковой правоохранительной системы, даже видимости, это были подвалы для несогласных с позицией республики. Я приходил, в том числе, на их так называемый референдум, пытался объяснить людям, что само голосование значения не имеет, бюллетени не номерные, не привязаны к фамилии. Я ранее неоднократно работал на выборах и немного знаком с избирательным процессом. Меня оттуда выгнали, угрожали, и в итоге закончилось тем, что за мной приехали на двух машинах, провели обыск, если это можно так называть, забрали компьютерную технику, что у меня была, причем варварски все вырывали, крушили, и увезли меня в подвал. Сказали, что я "укроп". Это я и должен был потом говорить каждую ночь, когда камера открывалась, и нас выгоняли на проверку. Так "укропом" я и просидел весь плен.
Елена Фанайлова: Это нужно было произносить?
Александр Ретивов: Да. Нас выгоняли в три часа ночи в коридор, мы становились вдоль стены, и каждый должен был называть свою фамилию и формулировку обвинения: "Я – укроп", – был еще "правосек", был "корректировщик", "дезертир" и так далее. Причем ошибаться было нельзя, за это сразу били – прикладами, руками, ногами. Наибольшие телесные повреждения причинялись в первые три дня. Привозят, сначала работает следствие, бьют, выбивают признания, какие угодно…
Елена Фанайлова: Из вас какие признания хотели выбить?
Александр Ретивов: Вопросы были: мой позывной? Как я выхожу на связь с карателями? Это общая процедура, независимо от того, есть основания подозревать или нет. Кто признался – хорошо, значит, следствие работает, кто не признался – стоило попробовать. Мы все с поломанными ребрами, чудовищными травмами головы, я до сих пор пациент киевского Института нейрохирургии.
Елена Фанайлова: Как вас освободили? Вы им стали не нужны?
Александр Ретивов: В тот момент мер пресечения или хотя бы какой-то пародии на судебную систему не существовало, старший следователь комендатуры ЛНР, в моем случае Корниевский Аркадий Юрьевич, лично решал судьбу каждого в зависимости от "тяжести" нашего "преступления" по отношению к республике. Например, у священника – отца Валентина Сировецкого, к сожалению, ныне покойного – была фотография, где он позирует с Кличко на Майдане, поэтому он стал "правосеком". Меня обвиняли в том, что я препятствовал республике. Сейчас по Корниевскому, к слову, идет судебный процесс в городе Сватово по заочной процедуре, и я из числа потерпевших. Следствию удалось собрать восемь других участников этих событий, таких же пострадавших, как и я, и на наших показаниях, а также следственных экспериментах и было построено обвинение.
До ареста я развернул активную деятельность в социальных сетях, пытался открыть людям глаза. Страха, что выследят, не было, потому что я понимал, что на моей стороне правда, именно это мною и двигало. Я не мог подумать, что в правовом государстве в 2014 году может вернуться сталинский режим, а-ля 30-е. При задержании тем, у кого обвинения были полегче, давали две недели, мне – месяц. По истечению месяца отвели к тому же Корниевскому, он вспомнил, за что меня задержали, они долго досматривали мой ноутбук, там было много проукраинских картинок…
Елена Фанайлова: Мне все равно непонятен состав преступления.
Александр Ретивов: Он и мне непонятен до сих пор, но им он, видимо, был понятен. Я был в довольно тяжелом состоянии, меня очень много били, и в результате одна нога сильно распухла, мне было тяжело ходить. Меня несколько раз выводили на расстрел, мне говорили, что у меня в деле красная полоса, и это означает, что я приговорен. В результате они решили везти меня в комендатуру, к Сергею Викторовичу Грачеву, коменданту военного гарнизона ЛНР. Он поинтересовался, за что меня держат, они сказали расплывчато: "Он в Твиттере писал…" – хотя это не так, это было во ВКонтакте. Он говорит: "Отпустите, пусть идет домой". Так меня отпустили из комендатуры. Никаких документов не дали, и я дошел только до крайнего блокпоста, где меня задержали и вернули в подвал. Эта эпопея длилась еще два дня, меня переводили из подвала в подвал, и в итоге 2 сентября я уже пошагал по рельсам домой, обходя блокпосты.
Дошел до станции Веселенькая, думаю, это не больше шести километров от Луганска. Луганск на возвышенности, меня увидели и начали пристрелочный огонь из минометного расчета. После третьей мины я уже не мог двигаться. Но в непосредственной близости пребывали наши военные, диверсионно-разведывательная группа, которая увидела эту сцену, и они решили меня вытащить, сами подставившись под огонь. Это был Айдар, с Половинкиным, Старобельский район. Мы вместе с ними пересидели в каком-то подвале, пока не стемнело, приехал военный транспорт, и всех нас забрали в Счастье. Меня сразу определили в госпиталь. Следствие быстро установило мою личность, несмотря на отсутствие документов, проверило все, что я излагал, уже знали, что меня забрали, плюс проверили социальные сети. После длительного лечения там, а затем в Старобельске я выехал оттуда в Харьков. А потом познакомились с Татьяной Алексеевной.
Татьяна Ретивов: Ретивов – это очень редкая фамилия, и я, как и он, никогда не встречала Ретивова вне семьи. Поэтому, когда я случайно увидела на Фейсбуке его фамилию, сразу постучалась: "Кто вы?" Мы начали общаться. Саша в это время был в Харькове.
Елена Фанайлова: Перейдем к книге, история автора которой, может быть, не менее драматична, чем Сашина. Как, впрочем, и истории большинства людей, которые имеют смелость противоречить представлениям новой власти в Луганске и Донецке о том, где их родина, какова их родина. Речь идет о писателе Станиславе Асееве, довольно известном блогере, в том числе он был блогером "Донбасс.Реалии", проекта Радио Свобода. Он оказался буквально в Сашиной позиции: человека забрали, и долгое время о нем никто ничего не знал. Родственники пытались его разыскать, и обнаружилось, что он находится в подвале.
Корреспондент: Год назад, 2 июня 2017 года, на территории, подконтрольной ДНР, пропал украинский журналист и писатель Станислав Асеев. Спустя месяц Служба безопасности Украины подтвердила, что журналист был задержан Министерством государственной безопасности Донецкой народной республики. Сторонники ДНР обвиняют Асеева в шпионаже. Станиславу 27 лет, он родился в Донецке. Несмотря на войну, он не покинул Донбасс и под псевдонимом Васин публиковал материалы для нескольких украинских изданий, в том числе и для Радио Свобода. Станислав оставался одним из немногих журналистов, критически освещавших события на территориях, не подконтрольных Украине, его публикации помогали лучше понять, что происходит на самом деле в самопровозглашенной Донецкой республике. По словам редактора Радио "Донбасс.Реалии" Татьяны Якубович, статьи Асеева (Васина) и его журналистский опыт уникальны.
Татьяна Якубович: Пока он писал для СМИ, он наработал огромное число статей, которые являются энциклопедическими, об оккупированных территориях, куда практически никто не может заглянуть. У нас вышли две его публикации с рекомендациями людям, живущим на неподконтрольной территории, как им соблюдать цифровую безопасность. Одна из его публикаций называется "Тушите свет. Правила безопасности в оккупации", она висит закрепленной публикацией на "Донбасс.Реалии" до сих пор, поскольку мы посчитали, что она не утратила актуальности, несмотря на арест Стаса. После ареста Васина были люди, которые хотели писать, но отказались, потому что это был момент, который подействовал на них психологически. Территория реально очень изолированная, и получать оттуда информацию очень сложно, и это действительно большой риск.
Спасти Станислава Асеева может только обмен военнопленными в рамках Минских соглашений
Корреспондент: Человек, которого обвиняют в измене и шпионаже на оккупированных территориях Донбасса, едва ли может рассчитывать на справедливый суд. Спасти Станислава Асеева может только обмен военнопленными в рамках Минских соглашений – уверен Олег Котенко.
Олег Котенко: Асеев был арестован, он действительно находится в застенках МГБ, подвергался психологическому и физическому давлению, нам это тоже известно. По крайней мере, полгода назад была последняя связь, мы знали о его состоянии, и оно было нормальным. Как его можно забрать? Только через Минск. На данный период времени мы официально знаем только лишь более 100 человек, и у нас есть подтверждающие документы непосредственно с той стороны, что эти люди находятся там, осуждены или же проходят по следствию за шпионаж, за измену родине. Я считаю, что в этот обмен, который, наверное, произойдет, Асеев будет все-таки в этих списках.
Корреспондент: Ирина Геращенко в своем интервью Радио Свобода рассказала о причинах, по которым Станислава Асеева не удалось включить в списки обмена военнопленных ранее.
Ирина Геращенко: Мы боремся за его освобождение уже год, и, к сожалению, по непонятным для нас, надуманным причинам его не включили в списки на освобождение в минувшем декабре, хотя мы на этом настаивали. Украинская сторона готова к широкому компромиссу по вопросу освобождения заложников, и мы после такого серьезного прорыва, успеха в декабре прошлого года были настроены очень решительно, но, к сожалению, на сегодня этот процесс остается заблокированным. Украинская сторона готова передать Российской Федерации 23 россиянина, посланных ею на эту войну, для того чтобы разблокировать процесс освобождения как политзаключенных Кремля, так и заложников на оккупированных территориях. Два месяца назад мы сделали это предложение в Минске, ответа от Российской Федерации до сих пор нет.
Корреспондент: В защиту журналиста выступило множество организаций, среди которых международная правозащитная организация "Репортеры без границ", Европейская международная федерация журналистов, Радио Свободная Европа / Радио Свобода, специальная мониторинговая миссия ООН по правам человека и ОБСЕ.
Елена Фанайлова: Таня, как эта рукопись у вас оказалась?
Татьяна Ретивов: Это, наверное, была первая книга, которую я пробивала в конце 2015 года, когда мы создали издательство. Мне об этом авторе рассказала литературовед Алла Марченко, она сотрудничает с журналом "Юность", где были опубликованы фрагменты из его повести. Я поставила Саше задачу – найти Асеева. Саша вышел на него.
Елена Фанайлова: Вы с ним познакомились, когда он был еще на свободе.
Александр Ретивов: Да, это был конец 2015 года. Я нашел его аккаунт в социальный сети ВКонтакте, там и состоялся наш первый диалог. Процесс правок длился довольно долго, в конечном счете роман все-таки был опубликован. Он жил в Макеевке, выезжал в Бахмут, куда я и отправлял ему авторские экземпляры. Я его неоднократно спрашивал, почему он не выедет оттуда, но ведь и я оставался там до последнего по тем же самым мотивам – хотелось быть полезным нашей стране. Украинские военные не могут проникнуть на эту территорию, а если человек находится на месте, свободно передвигается, то он может быть очень полезен.
Елена Фанайлова: Он полагал, что его присутствие, его деятельность, его блог полезны Украине, людям, которые находятся на востоке и поддерживают украинскую государственность, считают себя гражданами Украины?
Александр Ретивов: Именно так! По большей мере он просто описывал правду.
Елена Фанайлова: Я читала его блог, и там нет никакой идеологии, пропаганды, он просто иногда забавно, очень объективно описывает представителей этой новой власти, новой администрации или тех местных жителей, которые перешли на ее сторону и оказываются... скажем так, бандитами, или у них абсолютно бандитские правила, бандитские привычки, бандитская манера, отсутствуют представления о законе, они демонстрируют пренебрежение к частной жизни сограждан.
Александр Ретивов: Там за констатацию факта уже становишься врагом и, соответственно, политзаключенным. По мере укрепления их так называемой правоохранительной системы появились дополнительные инструменты, и если меня в 2014 году просто забрали и кинули в подвал, то в отношении него уже возбудили уголовное дело, набросали подложных доказательств, навешали кучу статей, что он посягал на целостность ДНР, все в этом ключе.
Елена Фанайлова: Этот хрупкий юноша – боевик, террорист… Когда мы смотрим, кстати, на Олега Сенцова и пытаемся совместить в своей голове обвинения, которые ему придаются, с обликом Олега, его рассказами, повестью, фильмом, это никак не получается. Напомним, когда арестовали Станислава Асеева, когда появилась о нем информация.
Татьяна Ретивов: 2 июня прошлого года его якобы официально арестовали, хотя человек, который вроде бы сидел с ним, говорит, что его забрали раньше, в мае.
Александр Ретивов: Это бывший сокамерник Станислава по следственному изолятору МГБ, он в настоящее время проживает в Мариуполе. Он рассказал нам, что, когда ничего не было известно о судьбе Асеева, велись активные оперативно-розыскные действия, его возили домой, он садился за компьютер, они хотели, чтобы он устанавливал контакты, хотели обнаружить всю сеть, кто с ним сотрудничает, кто поставляет информацию. Насколько известно бывшему сокамернику Асеева, таким образом задержали девушку, которая проживала там же, на оккупированной территории. Какова ее судьба, мы, к сожалению, не знаем. Это карательная машина, которая идет поперек всех граждан, ищет несогласных и подтягивает их под те или иные обвинения.
Елена Фанайлова: Что на данный момент известно про Станислава Асеева?
Александр Ретивов: Он находится в следственном изоляторе города Донецка, судя по всему, дело по нему уже закончено. Должны приступать к суду, если не всплывут какие-то новые факты, потому что расследование уже несколько раз продлевалось в связи с открытием новых обстоятельств. Сейчас они будут выжимать из него максимум, навешают максимум обвинений, дадут максимальный срок. Они банально повышают его стоимость на дальнейших переговорах об обмене.
Это книга молодого авантюриста
Елена Фанайлова: Это книга молодого авантюриста. Не знаю, как еще можно обозначить судьбу молодого человека, который получил высшее образование в Донецке, при этом был религиоведом и философом. Он учился у Игоря Козловского, который также был в застенках. Станислав Асеев занимался также технологиями. И вдруг он бросает все и уезжает во Францию, в Иностранный легион.
Я сужу по стилю его письма, исключительно по тому характеру, который отчасти, видимо, автобиографичен, отчасти сконструирован им. Это, конечно, молодой человек, который мог родиться и вырасти не только в Украине, но и в России, и в Польше, и в Бельгии, и в Голландии, где угодно, искатель приключений, немножко маргинал, которого не удовлетворяет собственная жизнь.
Александр Ретивов: Во многом на его решения повлияла еще деспотичность места, в котором он родился. Это застывший в 80-х шахтерский городок, где никогда ничего не происходило, нет никаких перспектив. Это и подталкивало его к поиску чего-то нового, путей для реализации своих внутренних амбиций. А в свете Майдана и войны на Донбассе казалось, что для этого можно никуда и не ехать.
Татьяна Ретивов: Когда Саша прочел эту книгу, он не знал, что Асеев – блогер, и я не знала, и у него была на нее совершенно другая реакция, нежели сейчас. Он счел, что автор – продэнээровец. У Асеева очень неопределенное отношение ко всем событиям, к Майдану и так далее.
Елена Фанайлова: Я приведу цитаты. О месте, откуда он родом, он пишет: "Та Украина, которую я видел, была соткана из разбитых серых дорог, смешанных с грязью и шахтной породой, из пьяных бедных людей, для которых черные и серые тона засаленной, зачастую еще советской, одежды стали национальными цветами, а рюмка водки в протухшем местном кабаке – единственным спасением от наступающего завтрашнего дня; из покосившихся старых домов, на чьи еще хрущевские облезшие заборы то и дело надвигались гигантские горы рыжих терриконов; из смога, порою накрывающего вечерний город такой пеленой тумана, что кашель становился чем-то естественным, почти привитым внутренним уставом двенадцатичасового рабочего дня; из двуглавого вензеля русского языка, в чье грубое тело безжалостно впился местный мат, нередко заменявший одним восклицанием целые деепричастные обороты. Не может быть любви там, где нет даже гнева, а есть лишь усталость и сон, чья серая колыбель растила в себе все новые поколения людей, лишенных будущего безумным веретеном любви к единой земле".
Он как бы пытается понять, чем он является на самом деле. И тут есть еще пассаж о патриотизме, который как раз пишется после Майдана: "Были ли мы патриотами? Наверное, нет. Для этого чувства нам не хватало огня, горевшего в глазах вместе с зажженной бутылкой, тех, кто хотел перемен. Да и сами перемены не прошли сквозь кабацкий угар. Патриотизм, одна из высочайших ценностей демократической мысли и вместе с тем наиболее уязвимая, которой суждено одной из первых уйти в небытие новообразующегося мира, просто априори не мог прорасти на донецкой земле, чью почву уже давно питали подземные ручейки безразличия и презрения, невидимые для столичного глаза".
Я сказала бы, что он не за ДНР и ЛНР, но это антропологический, глубокий, метафизический умственный щуп, который проникает в толщу антропоса этого мира и ставит неутешительный диагноз.
Александр Ретивов: Я готов подписаться под каждым его словом. Когда Киев горел огнями и революцией, тот же Луганск спокойно ходил на работу, никого это не волновало, и никому не хотелось никаких изменений. Этот быт, о котором он говорит, в самом деле замешан на тяжелом шахтерском труде, привел к полной апатии в этих регионах, и перемен не хотел никто – только бы не было хуже.
Елена Фанайлова: Даже социальная депрессия, которая накопилась в регионе, не могла заставить людей пожелать себе лучшего? Они только не хотели худшего?
Александр Ретивов: Совершенно верно!
Елена Фанайлова: Что нужно делать для такого человека, как Асеев? Олег Сенцов сейчас показывает своей голодовкой: люди, встаньте уже, наконец, прекратите это дело! Надо напомнить власти, что она совершенно зарвалась, она фабрикует дела, держит в тюрьмах людей за убеждения! Существует ли у международных писательских организаций, еще у кого-то реальный способ донести до карательных органов ДНР и ЛНР необходимость освобождения таких людей?
Татьяна Ретивов: У меня есть группа поддержки Асеева на Фейсбуке, и я периодически общаюсь с разными людьми, в том числе с правозащитниками, с депутатом Фирсовым. Пока мы ничего не видим и не слышим, информация о списках на обмен пленными не общеизвестная.
Елена Фанайлова: Процесс обмена пленными дико сложный, но мне кажется, в этом случае все равно нужно вступать в диалог с людьми из ДНР и ЛНР, чтобы их вызволить.
Александр Ретивов: На мой взгляд, власть подходит к этому вопросу крайне осторожно, и такая линия поведения правильная. Садиться за стол переговоров с Захарченко и его людьми – это неизбежно ведет к признанию в какой-то мере их авторитета, их полномочий вести такие переговоры. Удачной альтернативой в этом случае оказался всеми нелюбимый Медведчук. По крайней мере, по отзывам освобожденных при последнем обмене, именно его вмешательство сыграло эту роль: один звонок господину Путину – и лед тронулся. Некоторые ошибочно считают, что у ДНР и ЛНР есть какая-то своя линия, но на самом деле все решения принимаются в Москве. Кремль постоянно пытается подсовывать эти республики как сторону переговоров, для того чтобы отводить от себя вину. Что касается судьбы Асеева, то, на мой взгляд, недостаточно ни поддержки в массмедиа, ни усилий тех же переговорщиков, правозащитников.
Татьяна Ретивов: Выступали местный и международный ПЕН-клуб и Amnesty International.
Александр Ретивов: Я имею в виду конкретно украинских политиков. Его бывший сокамерник, как он рассказывал, неоднократно стучался к тому же Егору Фирсову, но без ответа, а человеку есть что рассказать.
Елена Фанайлова: Сейчас нет никакой возможности связаться с Асеевым напрямую?
Александр Ретивов: Нет. И еще мы что-то знаем из немногочисленных писем, которые он адресовал матери, одно из них передано через руки этого сокамерника.
Елена Фанайлова: Оно писалось, понятно, под тем же контролем, под каким его выпускали в сети. Саша, а вы с людьми из Айдара, которые спасли вас из-под минометного огня, общаетесь?
Александр Ретивов: По сей день мы дружим и в Фейсбуке, и встречаемся вживую, не так часто, как хотелось бы. В прошлом году я ездил в Днепр и гостил у одного из них. С одной стороны, конечно, ужасно пережить такое, но с другой – я благодарен судьбе за то, что она меня свела с такими людьми. Я увидел настоящий патриотизм, людей с большим сердцем. В том числе и Татьяну Алексеевну.
Елена Фанайлова: История про создание книги Асеева – это тоже история про дружбу, взаимовыручку…
Татьяна Ретивов: И про чутье.
Елена Фанайлова: Да, про чутье. И я сказала бы, что внутренний мотив нашего сегодняшнего разговора – это человек, который не перестает думать.
