Певица Светлана Портнянская – одна из самых известных еврейских певиц в мире. Еще в Советском Союзе она начала свою музыкальную карьеру с исполнения песен на идиш, традиционных канторальных композиций на иврите, современных израильских песен.
Она родилась в Москве, на Сретенке. Окончила Государственный музыкально-педагогический институт имени Гнесиных. Работала в Москонцерте и Московском еврейском театре "Шалом" (1988). Лауреат Гран-при Международного телевизионного фестиваля исполнителей поп и рок-музыки "Ступень к Парнасу" (1991). С 1991 года живет в США, где стала кантором. Она одна из относительно немногих женщин, занимающихся профессионально канторальным пением.
– Светлана, думали ли вы, покидая СССР, что станете кантором?
– Когда я приехала в начале февраля 1991 года в США, то я вообще не представляла себе, что есть такая профессия для женщины. Конечно, я несколько раз была в московской синагоге, когда мы собирались с друзьями на праздник "Симхат Тора"… Но меня влекло туда скорее простое любопытство. И будучи там два-три раза, я не могла себе представить, что там есть или может быть работа для женщины… Но вот когда я прилетела в Нью-Йорк и подписала контракт с одной замечательной американской компанией, директор предложил мне пойти на прослушивание в американскую теологическую семинарию в Нью-Йорке. У меня не было ни знаний, ни документов, но я пошла туда и спела. Я принесла туда только свой голос и рассказ о двухлетнем опыте концертных выступлений для еврейской публики в СССР. И так получилось, что в комиссии были раввины, канторы, преподаватели, и все они в основном были выходцами из России и Восточной Европы, точнее, потомками эмигрантов из этих стран. Это были пожилые люди, и мой рассказ оказался очень близким тому, что они когда-то слышали от своих родителей… Это их расположило ко мне.
Потом, позднее, несколько лет спустя, когда я посмотрела фильм "Йентл" с Барбарой Стрейзанд в главной роли, где она прекрасно пела, я наглядно увидела, что для женщины это было практически невозможным – быть активной в иудаизме… Женщина не имела права книгу в руки брать, и Йентл, которая мечтала об этом, придумала для себя выход, переодевшись мальчиком. История Йентл для меня как-то очень соприкасается с моей историей.
То, что произошло со мной, произошло так же, как в фильме "Йентл"
Я сама не очень стремилась к канторству, это Америка расположила меня к этому поприщу. Но по сути то, что произошло со мной, произошло так же, как в фильме "Йентл"… Мое еврейское образование началось в теологической семинарии в Нью-Йорке. Потом я продолжила учебу и закончила ее в 1994 году в Лос-Анджелесе в Университете Иудаизма. И сразу же начала работать в Лос-Анджелесе в синагоге. Это было и остается незабываемым. Я тогда впервые надела талит, специальную накидку, то есть все всерьез. Тогда еще были живы многие, пережившие Холокост. Это были люди из Европы, чаще из Восточной Европы. И они меня полюбили и поддерживали. Мне это было очень приятно, приятно было, что я была их любимая молодая кантор, которая вместе с пожилым ребе проводила с ними шабаты и праздники… Это был мой первый трудовой опыт в Америке, мои первые заработки. И я счастлива, что так сложилась моя судьба, что я обрела эту свою вторую профессию, которой я посвятила больше 20 лет. До недавнего времени это была работа на полную нагрузку. Сейчас я работаю кантором только по основным праздникам, потому что мне стало тяжело совмещать эту работу с концертной деятельностью, с гастролями…
Канторальная, синагогальная музыка очень красива и самобытна
Должна сказать, что благодаря этой профессии я обрела очень большую аудиторию. Я постепенно стала выступать в еврейских общинах практически всех стран и континентов за минусом тех общин, где женщины не допускаются (например, в хабад-общинах, не говоря уже об ортодоксальных) – не была только в Африке... Но там, где я выступала, я нашла огромную аудиторию, у меня образовалось очень много друзей, много поклонников, и самое главное, я ощутила и ощущаю по сей день любовь к этому музыкальному жанру.
Я считаю, что канторальная музыка принадлежит, должна по праву принадлежать мировому классическому музыкальному наследию. Канторальная, синагогальная музыка очень красива и самобытна, и когда я пою, я стараюсь следовать манере европейских канторов с их особой мелизматикой – это стиль, в котором скорбь и печаль сочетаются со светом и надеждой, адресованной слушателям. И это важно, как в стенах синагоги, так и в концерте.
– Вы себя ощущаете американкой?
Я агрессивно хотела стать американкой. Потом я поняла, что не надо спешить
– Абсолютно. Абсолютно. Причем за мои 27 лет, что я живу в Америке, первые годы были, может быть, более интенсивными, потому что я окунулась с головой в свою личную собственную интеграцию в Америку. Потом это было немножко более пассивно, но поначалу было очень… Скажем так: я агрессивно хотела стать американкой. Потом я поняла, что не надо спешить никуда, и оно все само уляжется… И все само собой встанет на место. Первые годы очень тормозила нехватка России, как ни странно… Духовная нехватка, конечно, не географическая. Не хватало вокруг той, своей духовности, которая очень отличается от американской. Теперь я говорю в прошедшем времени: отличалась от американской… Теперь все уже совсем по-другому, и да, я – абсолютная американка. Да, с эмигрантским бэкграундом, и это для США совершенно нормальная ситуация. Это не ситуация второго сорта, да в каком-то смысле ситуация привилегии… Привилегии, потому что у меня двойная культура. Потому что у меня, безусловно, осталась моя русская культура, а к ней еще приобретена американская, и меня это только обогащает. Я это вижу по людям, с которыми я общаюсь… И еще я американка потому, что я просто купаюсь в своей свободе, в своей внутренней свободе, в том, о чем я думаю, в том, как я могу себя выразить… И в том, как, насколько я стала демократическим и либеральным человеком по сравнению с тем, каким я была. И в этом я очень жалею всех, кто там, кто не знает по-настоящему, что это такое – свобода. И моя работа – это свободное расписание, точнее, сочетание работы в синагоге по праздникам и концертов, с которыми я езжу. В этих поездках я принадлежу сама себе, и я счастлива, что у меня есть такая привилегия в жизни – свобода.
– Чем американский характер, по вашим наблюдениям, отличается от российско-советского?
– Американский характер – это, конечно, прежде всего свобода, но очень важно, что это – простота и бесхитростность. Конечно, и в США есть самые разные люди. Есть и корыстные, и завистливые люди, нечестные люди… Как везде. Как абсолютно везде, всегда и во всем. Но, повторюсь, американцы отличаются простотой и бесхитростностью. И это очень приятно. Для нас, таких закрученных, проживших уже часть жизни в Советском Союзе и абсолютно заболевших бациллой советской, от которой трудно избавиться… Вот все, что я делаю всю свою жизнь в Америке, это я стараюсь от этого избавиться… Я думаю, что я победила. Думаю, что мне повезло, чувствую, что я стала свободным человеком и стала ближе к этому американскому характеру, который мне так нравится и воплощает простоту, простодушие и искренность…
В звуковой версии интервью Светлана Портнянская говорит также о проблеме распространения оружия среди населения США и о том, как разделение страны на поклонников и противников президента Трампа стало мотивирующим фактором для развития американского общества:
