- Апокрифы сообщают множество таких подробностей, которых нет в Священном Писании.
- Эфиопская Церковь, одна из древнейших христианских церквей, мыслит себя восходящей к встрече царя Соломона и царицы Савской.
- Образ царицы Савской – символ того, что Библия свидетельствует об определенном равноправии полов.
Яков Кротов: Этот выпуск программы посвящен библейским апокрифам о царе Соломоне и царице Савской. Что такое апокриф? Почему это не Библия?
У нас в гостях историк Михаил Рощин из Института востоковедения Академии наук и библеист Павел Герасимов.
Михаил Рощин: В Библии, в Ветхом Завете- это третья Книга царств и вторая Книга Кебра Нагаст - там об этом рассказано примерно одинаково, это такой краткий отчет о том, что реально произошло. Сам факт визита царицы Савской, очевидно, был, иначе отчет не сохранился бы. С другой стороны, для иудейской традиции, возможно, здесь было некоторое испытание, потому что она же была не иудейкой, правда, приняла единобожие.
И Третья книга царств говорит, что царица Савская получила от Соломона все, что хотела, и удалилась в свою страну. Сабейское царство находилось в Йемене и достигло высокого развития, и сави, так же как древние греки и финикийцы, основывали колонии, но на территории современной Эфиопии. Поэтому я думаю, что царица Савская, как ее называют эфиопы, Македа, прибыла из Эфиопии, и, поскольку край там был в те времена благодатным, привезла много ценностей и дерево, которые царь Соломон использовал для строительства храма.
Яков Кротов: А где же заканчивается библейский рассказ и начинается апокриф? И вообще, какого времени этот апокриф – дохристианский, послехристианский?
Павел Герасимов: Я бы по-другому посмотрел на это. У нас есть Новый Завет, который сопровождается толкованиями, объяснениями, историческими рассказами, поучениями. Ветхозаветная Церковь – это тоже богооткровенная Церковь, она тоже была истинной Церковью до пришествия Христа. Трудно поверить, что Священное Писание иудеев существовало обособленно и не сопровождалось бы комментариями. Ветхозаветные апокрифы – это, очевидно, какие-то дошедшие до нас записи иудейского предания, древнеиудейской Церкви. И раз эта история отражена в Библии, она, безусловно, интересна. Эфиопия – известная страна, и в древности, и на Руси интерес к ней был большой, потому что это Восток, что-то таинственное. Все это вместе выстраивается в красивую картину, описывающую историю от Адама до современных времен.
Яков Кротов: Насколько реальны разговоры самих эфиопов о том, что их Церковь - наиболее древняя и лучше всего сохранила предания и традиции, включая обрезание?
Хроника рассказывает намного больше, чем сказано в кратком тексте Библии
Михаил Рощин: Я думаю, это как раз лежит в основе мифа, символического пространства, которое было сформировано тем, что изложено в эфиопской хронике Кебра Нагаст, о том, что царица Савская действительно ездила к царю Соломону. И на самом деле хроника рассказывает намного больше, чем сказано в кратком тексте Библии. То есть были загадки, было испытание мудрости, и в самой хронике, кстати, сказано, что царица поехала, чтобы набраться мудрости. Она слышала об особой мудрости царя Соломона, и это была сверхзадача.
А дальше было общение, были большие пожертвования со стороны царицы Савской на строительство храма, и там, где Библия замолкает, Кебра Нагаст рассказывает, что на самом деле они не просто встретились, но у них было и более тесное общение, и в итоге она вернулась беременной в Аксум, древнюю столицу Эфиопии, и там родила мальчика, сына царя Соломона.
А далее начинается уже какой-то новый ряд, который нельзя до конца проследить, но какая-то реальность в нем есть. Когда мальчик подрос, царица Савская послала его к отцу, он у него побывал, получил благословение и вернулся с иудейскими священниками. И вот считается, что черные евреи, проживавшие на территории Эфиопии, пошли от тех иудейских священников, которые прибыли вместе с сыном царя Соломона. Там наверняка есть большой мифологический пласт, но, тем не менее, есть и определенная реальность, которая частично подтверждается и генетическими исследованиями: ДНК-анализ показывает, что определенная связь есть.
Яков Кротов: В Повести временных лет вся первая часть увязывает древнюю историю Руси с ветхозаветной историей, и в последующих рассказах все время идут как бы параллели. Означает ли это, что для людей Древней Руси или Эфиопии такая увязка себя со Священным Писанием – это способ вписаться, понять, кто ты в мире?
Павел Герасимов: Да, разумеется. Если взять Слово митрополита Иллариона Киевского, то, конечно, он тоже связывает крещение Руси с общим действием промысла Божьего и вообще с распространением откровения на земле. И Повесть временных лет следует этому миропредставлению, что, конечно, Господь должен был распространить откровение по всей земле, для всех народов, и, наконец, настало время России. Древняя Русь должна была найти свое место в общемировой культуре и истории. И все эти апокрифы дополняли многие вещи, которые не рассказываются в Библии.
Яков Кротов: В Евангелии царь Соломон, в отличие от царя Давида, упоминается в довольно своеобразном контексте в Нагорной проповеди: "Посмотрите на полевые цветы, они красивее, чем царь Соломон в своих парадных одеждах".
Павел Герасимов: Вот и получается, что этот эфиопский апокриф как раз укладывается в общебиблейскую историю. Ведь в Книге царств не говорится имя царицы Савской, потому что ее все знали, это была настолько великая фигура, что удостоилась чести войти в библейский рассказ. Она искала мудрости у Соломона и нашла ее. Это первый такой шаг. Второй шаг – ветхотзаветное пророчество о том, что Эфиопия прострет свои руки к Богу. А дальше уже Новый Завет, когда евнух царицы Кандакии получает крещение непосредственно от апостолов.
Михаил Рощин: Я думал о том, почему в Библии царица Савская не названа по имени. У эфиопов царицу звали Македа. В Библии она не названа, я думаю, потому, что отношение иудаизма к этому образу было достаточно осторожным, ведь царица все-таки была не еврейкой. Поэтому называть ее по имени, может быть, считали излишним. В Новом Завете, в Евангелии от Луки, сказано – "царица Южная". И как мы знаем, Иисус придает ей колоссальное значение, говорит, что "царица Савская придет свидетельствовать".
Яков Кротов: Свидетельствовать о чем?
Павел Герасимов: Соломон – это же образ Христа.
Яков Кротов: Прообраз.
Павел Герасимов: И она пришла поклониться тому, кто получил мудрость от Бога. Это как бы такой образ поклонения, условно говоря, светской и церковной мудрости, поклонения человеческого разума божественному откровению. Там же подчеркивается, что он получил эту мудрость не от себя, она дарована ему Богом, и эта божественная мудрость оказалась превосходящей человеческую. Это фигура не просто историческая, но и нравственная, во многом догматическая и нравоучительная.
Яков Кротов: А насколько значимо, что царица Савская – царица, а не царь? Ведь общество той эпохи все-таки было патриархальным.
Михаил Рощин: Считается, что это как раз было время матриархата. Это же Х век до рождества Христова, очень древнее время, и тогда такого патриархального общества в классическом смысле еще не существовало, особенно в тех регионах, в Южной Аравии, на территории современной Эфиопии. И то, что она была царицей, это как раз интересный знак.
Для меня образ царицы Савской – яркий символ того, что Библия тоже свидетельствует об определенном равноправии полов. И то, что этот образ царицы оказался настолько живым, что он существует со времен царя Соломона, до эпохи появления Иисуса Христа, и в арабских легендах, кстати, и в мире ислама играет колоссальную роль, как, впрочем, и сам царь Соломон, которого мусульмане называют Сулейманом.
Яков Кротов: Для среднего читателя в Ветхом Завете самое проблемное – это София, вот эти гимны мудрости, потому что гимны есть, а когда начинаешь читать Книги премудрости, то холодок бежит по коже: разум отрока на спине его, не ходи к богачу на праздник, всяк сверчок знай свой шесток и другие прописные истины. Я понимаю, что три тысячи лет назад идея "молчи – за умного сойдешь" была умной и оригинальной, но все-таки что такое мудрость для Библии? Вот суд царя Соломона – понятно, это остроумно, хотя я не думаю, что это специфично для Библии – рассказ о ребенке и попытке его разрубить. Но мудрость в представлении древнебиблейского автора и наша, современная - это же разные вещи?
Соломон – это прообраз Христа
Павел Герасимов: Культуры меняются, но человек, по большому счету, остается тем же. Если говорить о Священном Писании, то Книги премудрости – это просто высказывания умных людей. Священное Писание говорит о спасении, и это спасение – очень сложное понятие. В частности, в Книгах премудрости высказываются очень простые житейские истины, следуя которым, можно достичь спасения.
Михаил Рощин: Здесь мы не должны упускать важный аспект. Во-первых, при царе Соломоне началось строительство храма, и, кроме того, когда царица Савская прибывала к царю Соломону, в их земле исповедовали культ Солнца и Луны.
Яков Кротов: Это по апокрифу? В Священном Писании об этом нет.
Михаил Рощин: В Священном Писании намекается, что она приняла единобожие. У нас мудрость, получается, это принятие теистических воззрений, единобожия. И я бы еще подчеркнул, что позднее, уже после первого визита царицы Савской, когда туда ездил сын, удалось вывезти ковчег завета. Это остается большой загадкой, но, тем не менее, ковчег завета, по утверждению эфиопов, до сих пор хранится в одной из церквей Аксума.
Павел Герасимов: В Библии судьба ковчега завета непонятна, он там исчезает во время вавилонского пленения. А тут у нас он есть. У кого-то есть терновый венец Спасителя, у кого-то – гвозди, и это совершенно естественно – говорить об обладании христианскими религиозными святынями. Конечно, апокрифы сообщают массу таких подробностей, которых нет в Священном Писании.
Яков Кротов: Мой вопрос, скорее о духе. До IV века не было ни почитания мощей, которое развернулось в ранее Средневековье и дошло даже до наших дней, не было такой охоты за святынями, теми же гвоздями, за крестом Господним, никто это не искал. А потом как взрыв – вот такой культ реликвий. Первые христиане без этого жили, и у апостола Павла мы ничего об этом не найдем, только все как-то о Духе святом. Значит, это чуть-чуть другое христианство?
Михаил Рощин: Да, но, я думаю, это не имеет прямого отношения к ковчегу завета. Ковчег завета для эфиопской церкви – это, скорее, символ того, что Церковь древняя, что традиция восходит к царице Савской, а через нее – к царю Соломону. Копия ковчега хранится практически во всех эфиопский церквях, хотя есть главный, который скрывается, и про него ходят разные истории, но очевидно, что он существует.
А то, что стали почитать уже гвозди, мощи и так далее, это, мне кажется, не имеет отношения к самой идее. Ковчег – это символ единобожия, и для эфиопов это важно. Мы забываем, что разные районы развиваются с разной скоростью, и те же эфиопы, жители юга Аравийского полуострова, безусловно, в свое время были более развиты, чем многие соседние народы, но впоследствии каким-то образом отстали в развитии.
На той же Руси были известные тексты о судах Соломоновых и о загадках. В отдельных случаях, возможно, в апокрифах содержалось и то, чего не было, но что хотели бы видеть авторы. Я думаю, поэтому православное предание старалось как-то отделять это, говоря, что есть хорошие тексты, которые можно читать, а есть плохие. Апокрифы нельзя читать во время службы, но за пределами службы их чтение допускалось. Как мы знаем, на Руси тоже ходило множество апокрифов.
Яков Кротов: А что дает апокриф о царе Соломоне и царице Савской, чего не дает краткая хроника третьей Книги царств? И все-таки царь в Евангелии – это Ирод, его сын, а все прочие – это все-таки что-то не очень хорошее. И когда иудеи требуют себе монархию, как у других народов, Господь через пророка говорит им: вы плохо понимаете, чего требуете, от царя вам будет очень плохо, он будет брать налоги и тиранить вас. И апокрифы в этом смысле тоже очень ориентированы на земную власть, на деньги, на богатства. И царица Савская в этом смысле - символ не небесной Софии, а тоже жажда что-то найти где-то за тридевять земель, тоже какой-то вариант утопии, даже не христианской, а, может быть, даже антихристианской. Тут спасение уходит благодатью - спасение от денег, от реликвий, от магии…
Павел Герасимов: Тут надо все-таки разделить ветхозаветные и новозаветные апокрифы. В Ветхом Завете откровение было во многом связано с материальным благополучием и с физической силой, потому что еще не было благодати. И ветхозаветные постановления, синайский закон, который Господь давал Моисею, и дальше он его дописывал (гражданский, уголовно-правовой, религиозный кодекс), достаточно жесткий. Там не было внутренней преображающей силы, как в христианстве, внутренняя благодать не действовала, и надо было все жестко выстроить в земном плане. И земное величие – это было явное проявление божественного благоволения. Вот отсюда такие сказочные рассказы.
Конечно, евангельский текст совсем другой, он говорит о внутренней силе, о внутреннем преображении. И апокрифы дописывают те подробности, которые необходимы любому читающему Библию. Вот в Библии есть рассказ, и там все очень просто: царица Савская пришла к Соломону искать мудрости, они обменялись подарками, и она ушла. В таком виде рассказ непонятен сам по себе, он требовал пояснений, и это пояснение не могло не сохраниться.
Яков Кротов: И в российском православии есть эта линия устойчивости?
Павел Герасимов: Конечно! Если благодать – это сила, то она проявляется не в бесконечных болезнях, а во многом.
Яков Кротов: В том, что твердая рука берет розги и порет ребенка? Какая же это благодать?
Павел Герасимов: Если ребенок сильный, то он нуждается в соответствующем воздействии. Характеры у людей разные, и бывают люди, которые понимают намеки, а бывают люди, которым нужно сказать прямолинейно. Я, конечно, не за розги, но мы говорим о культуре Средних веков.
Яков Кротов: А она точно закончилась?
В Православной церкви всегда Средние века, эта средневековая культура как бы нормативна
Павел Герасимов: Я считаю, что в Православной церкви всегда Средние века, эта средневековая культура как бы нормативна.
Яков Кротов: А какая средневековая культура? Отец Георгий Флоровский считал, что византийская, а русскую он глубоко презирал.
Павел Герасимов: Эти культуры, конечно, разные, ведь византинизм – это не национальная культура, а универсальное понятие, образ мысли.
Яков Кротов: А русская православная культура - партикулярная, частная, провинциальная?
Павел Герасимов: Нет. Она просто русская! Там отсутствуют какие-то национальные греческие черты, преемство с Римской империей, допустим. В Повести временных лет, в древнерусской литературе еще говорится о преемственности византийских и более поздних императоров.
Яков Кротов: Конечно, князь Владимир берет имя в честь византийского Базилевса – Василий. Но тогда мы опять возвращаемся к царю Соломону и Ветхому Завету, потому что Евангелие – это взрыв благодати. В сущности, это уничтожение храма. Царь Соломон его строит, его с трудом восстанавливает Ирод, а теперь он разрушен, и это воля Божия. Значит, это какой-то разрыв с психологией царя Соломона?
Павел Герасимов: К сожалению, иудейский народ и вообще человеческий род многократно нарушал тот завет, который заключал с Богом, и Господь каждый раз восстанавливал его. Вавилонский плен отражен в пророчествах, но его могло и не быть, если бы люди поступали иначе. Это как бы идеальный Божий план, а потом начинаются отклонения, и каждый раз это выстраивание нового плана спасения.
Яков Кротов: Но все-таки царица Савская в Евангелии – это символ какого-то качественного прорыва. Она же приходит поклониться не Ироду, а Мессии, значит, это уже не земная власть, а небесная. Не происходит ли в таких текстах, как апокрифы о царе Соломоне, измена духу откровений Авраама? Завет, заключенный с нищим, бродягой, скотоводом, в какой-то момент родил великое израильское царство, но все-таки считать, что плен – это просто наказание за какие-то грехи… Откровение ведь о другом, о том, что блаженны нищие духом, царство Божие – царство изгнанных. И не нужен этот ковчег завета, не нужно копье Христово, магические предметы, за которыми гоняются. Наша вера не в ковчеге, не в святынях, а в духе Божьем. Поэтому апокриф – это апокриф, а слово Божие – это слово Божие.
Павел Герасимов: Есть разные апокрифы, есть приличные, а есть неприличные. Если брать новозаветные апокрифы, то допустим, Протоевангелие Иакова – это апокриф, но там все прилично, он вошел в предание. А есть неприличные апокрифы, где Спаситель выступает, например, в роли карающего судьи.
Яков Кротов: И все-таки где заканчивается закон и начинается благодать? Рассказ о встрече царя Соломона и царицы Савской – это, мне кажется, встреча двух полюсов человеческого бытия.
Павел Герасимов: В Ветхом Завете царь являлся носителем благодати. Почему она не приходит поклониться мудрости пророка Самуила? Там же была другая жизнь, цари приходили к царям. И это не просто царь, она пришла к нему не как к царю, а как к обладателю особой неслыханной мудрости.
Яков Кротов: То есть этот рассказ можно увязывать с Книгой премудрости Соломона и с Экклезиастом?
Михаил Рощин: Я думаю, да. Для меня это тоже символическая встреча двух людей, прежде всего, для получения мудрости. И эфиопская Церковь, одна из древнейших христианских церквей, мыслит себя восходящей именно к этой встрече царя Соломона и царицы Савской. И проблема черных евреев, которые появились очень давно, - все это тоже имело какой-то провиденциальный смысл.
Яков Кротов: Насколько эти два образа – великий царь, ставящий великий храм, и воплощенная мудрость, которая идет к храму, для верующего человека – действительно, символ Христа?
Михаил Рощин: Прообраз, я бы сказал. Тогда люди еще не знали Христа, так что это такое предварение, некий подход к этому.
Яков Кротов: А есть ли у вас какая-то книга, которая, как апокриф, колокольчик, предвосхищающий встречу с Духом святым? Ну, кроме Евангелия - это уже сама встреча.
Павел Герасимов: Если говорить о моем личном пути к Богу, то у меня другая была схема, личная перестройка, и это было связано с астрологией и многим другим.
Яков Кротов: Но это тоже путь мудрости – в поисках знаний человек приходит к тому, что важны не знания.
Павел Герасимов: Да, и для меня, таким образом, открылась реальность невидимого мира. До этого я смотрел научно: в космос летали, и никакого Бога там нет. А культура – это, конечно, путь к Богу.
Яков Кротов: В этом смысле рассказ апокрифический, даже выдуманный, поздний и легендарный, это все равно своего рода паломничество к мудрости?
Павел Герасимов: Здесь три момента. Первое – это преддверие истинной веры. Второй момент – для тех, кто уже находится в вере: это утверждение ее, потому что детали дополняют ту картину, которая уже сложилась. А третий момент – может быть, педагогический, тоже для тех, кто уже в вере.
