- Количество вымирающих видов на Земле за последние сто лет увеличилось до ста раз.
- Нынешнее вымирание – шестое по счету за всю историю планеты Земля.
- Человек играет существенную роль в процессе вымирания животных и птиц, населяющих Землю.
- Некоторые виды вымирающих животных и птиц (например, сокола сапсана или зубра) успешно разводят в неволе и выпускают в природу.
- В любом проекте по сохранению видов очень важно международное сотрудничество.
Сергей Медведев: Наступившее будущее достаточно тревожно и безрадостно для сотен тысяч видов, населяющих нашу планету. Каждый год исчезает до 2% видов. Мы стремительно вымираем, как динозавры. Что ждет человечество, что ждет биоразнообразие на планете Земля? Подробности в сюжете нашего корреспондента Антона Смирнова.
Антон Смирнов: Наша планета знает пять массовых вымираний видов. Ученые спорят, не началось ли шестое. Поводом для таких споров стало массовое сокращение популяций птиц и насекомых в Европе. Биологи считают, что массовое сокращение видов превратит некогда плодородные территории в пустыню. Ученые обвиняют во всех бедах человечество и его промышленные амбиции.
В то же время, палеонтологи находят такие выводы поспешными.
Последние данные анализа почв показывают, что самое массовое вымирание на планете – пермско-триасовое, которое случилось примерно 250 миллионов лет назад и длилось не одну тысячу лет.
И это несмотря на катастрофические процессы на планете – вулканизм и закисление океана, которые несравнимы с последствиями человеческой деятельности.
По мнению палеонтологов, человек просто не владеет таким интеллектуальным инструментарием, чтобы с уверенностью сказать, началось вымирание или нет.
Видовое разнообразие на планете неумолимо сокращается
Правда, пока идут споры, видовое разнообразие на планете неумолимо сокращается.
Сергей Медведев: Идет ли шестое вымирание вслед за пятью историческими? Давайте попробуем разобраться в этом вместе с нашими сегодняшними гостями – это Александр Сорокин, руководитель научно-методического центра "Биоразнообразие" ВНИИ "Экология", и Наталья Дронова, координатор проекта по сохранению видов Всемирного фонда дикой природы.
Насколько оправдан алармизм? Насколько я понимаю, существует точка зрения биологов и палеонтологов, которые говорят: все уже было, все вымирали, это часть эволюции.
Александр Сорокин: Биологи тоже делятся на две группировки. Одни говорят, что да, мы стоим у какой-то черты, а другие говорят, что нет, ничего подобного, все это уже было. То, что мы можем видеть, трудно экстраполировать на какой-то приличный по протяженности период.
Сергей Медведев: Идет ли ускорение вымирания видов по мере развития человеческой деятельности?
Наталья Дронова: Идет. Исследования, которые начались в 2015 году, продолжаются и говорят о том, что количество вымирающих видов за последние сто лет увеличилось до ста раз. Если, например, в XVII веке вымерло три подвида млекопитающих всего мира, то в ХХ – уже 67: эти данные опубликовал Международный союз охраны природы. Птицы: в XVII веке – 9, а в ХХ –74 вида.
Сергей Медведев: Это все плоды человеческой деятельности?
Наталья Дронова: Нельзя с уверенностью сказать, что это только человек. Конечно, влияние человека велико: это и развитие его сельскохозяйственной деятельности, и вырубание лесов. Действительно, это угроза многим видам и подвидам.
Александр Сорокин: Но с другой стороны, жизнь вида имеет возраст. Виды сменяют один другой в естественном порядке. И то, что виды исчезают, – это, может быть, и естественный процесс: вид себя изжил. Он родился двести миллионов лет назад, прожил какое-то время и постепенно заменился другим видом.
Сергей Медведев: Мы сейчас говорим об антропогенном исчезновении, о том, что делает делает человек: известная стеллерова корова.
Наталья Дронова: Это как раз один из девяти видов, которые исчезли в России за последние 400 лет, вместе с туром, кавказским зубром и тарпаном. Человек не только потерял вид, который уже не увидят его потомки: именно эти виды можно было использовать для сельского хозяйства, для улучшения пород. Считается, что та же стеллерова корова могла быть одомашнена.
Сергей Медведев: Под угрозой исчезновения белые медведи – они же не используются в сельском хозяйстве. Доводится слышать: ну вымрет белый медведь, а мне что?
Александр Сорокин: Не мы его создали, не нам его и уничтожать. Белый медведь занимает свое место, это прекрасный зверь, который возник недавно, отделился от группы бурых медведей. Он достоин того, чтобы быть символом Арктики.
Наталья Дронова: Он занимает важное место в экологической пирамиде.
Сергей Медведев: Вот эти пять предыдущих вымираний – в чем там была суть?
Александр Сорокин: Логика простая. Геологическим образом были созданы такие условия, что виды просто не могли выживать: вулканическая деятельность, изменился состав атмосферы, здорово менялась водная среда, температурный фон.
Сергей Медведев: Это часть эволюции Земли, какие-то виды оказались неконкурентными, неприспособленными. Палеонтологи оказали очень сильное влияние, Кювье нашел окаменевшие остатки динозавров, появилась вся эта теория вымирания видов.
Сергей Медведев: Вы назвали извержение вулканов, а что еще – метеориты, кометы?
Александр Сорокин: И об этом говорят. Влетает какой-то болид громадного размера, типа нашего тунгусского пришельца.
Сергей Медведев: Исчезновение динозавров: одна из гипотез – следствие столкновения с метеоритом. Все эти пять вымираний связаны с большими геологическими катаклизмами?
Александр Сорокин: Скорее всего, да. Откуда Земля получает энергию? Вся энергия приходит от нашего светила, а оно тоже существует по своим законам. Когда-то энергии выделяется больше, а когда-то меньше из-за процессов, которые происходят внутри него.
Сергей Медведев: Наталья, а где больше сейчас происходит исчезновение видов – на суше или на море? Есть какие-то наиболее опасные для видов ландшафты?
Наталья Дронова: Сейчас отмечается, что в тропических лесах много исчезающих видов, и есть опасность их вымирания. А также под угрозой морские виды, потому что идет загрязнение и закисление океанов, виды подвергаются прессу, в том числе антропогенному.
Александр Сорокин: Мы всегда говорим, что северные экосистемы – нежные, уязвимые. Там действительно процессы восстановления происходят гораздо менее активно. Тем более, сейчас идут все эти разговоры о глобальном потеплении, в котором мы никак не разберемся, что же это такое – потепление, а некоторые говорят, что похолодание. Это прилично воздействует на северные экосистемы. Одно дело, когда все это идет в течение столетий, постепенно, но ведь у нас на глазах происходят такие катаклизмы с хорошо известными нам видами. Взять сокола сапсана – это вид, который кругом: в геральдике, в сказках, в легендах. Это самое быстрое животное на Земле – достигает 400 километров в час во время пикирования. Это немногочисленный вид, сколько ему надо, столько и будет его численность. Но после войны придумали препарат ДДТ и начали травить им сельскохозяйственных насекомых. Сапсан вымер в течение 20 лет. Потом одумались, в 70-е годы американцы первые забили тревогу, профессор Том Кейт в Корнельском университете создал фонд сапсана, его стали разводить в питомниках и выпускать в природу. И несколько лет назад в Штатах сапсан был выведен из "Красного листа", аналога нашей "Красной книги".
Наталья Дронова: Любые виды на вершине экологической пирамиды, крупные кошки, например, очень уязвимы в ней. На них охотятся, они используются в традиционной восточной медицине. Мало того, что такие кошки (например, наш амурский тигр, дальневосточный леопард) лишаются территории, на которой живут, но это еще и пресс человека. В 1940 году тигров было около 50, мы могли потерять амурского тигра. Усилия разных организаций, разработка специальных стратегий привели к тому, что в 90-х годах их было 250, а сейчас устойчиво 540: популяция увеличилась в десять раз. Это означает, что угроза вымирания отступила. То же самое с дальневосточным леопардом: было 30 животных, сейчас 80, а последние данные показывают, что, может быть, уже и сто.
Сергей Медведев: Говорит палеонтолог Кирилл Еськов из Московского университета.
Самое обширное вымирание – это пермо-триасовое, на границе палеозоя и мезозоя
Кирилл Еськов: Самое обширное вымирание, которое когда-нибудь было, – это пермо-триасовое, на границе палеозоя и мезозоя. Там приводят совершенно апокалиптические цифры: вымерло 90%. Но вымирание – это точно такая же необходимая компонента естественного эволюционного процесса, как и появление новых видов. Вспомним школьную задачку про бассейн с двумя трубами: в одну втекает, из другой вытекает, и наполненность бассейна определяется балансом того, как работают эти две трубы. Когда человек слышит про вымирание, то есть про то, что становится меньше биоразнообразия, у него сразу мысль, что отвернули крантик и из бассейна все вытекло. А вот на этом месте решили вдруг посмотреть, а как это на самом деле работает. И выяснилась совершенно поразительная вещь: на пике пермского вымирания темпы самого по себе вымирания совершенно ничем не отличаются от того, что есть по всей остальной поздней Перми. То есть на самом деле мы имеем дело не спроцессом какого-то катастрофического исчезновения, а с очень растянутым по времени процессом не появления новых таксонов взамен выбывающих. Это очень длительный процесс, связанный с очень хитрыми внутрибиосферными явлениями, то есть какие-то падения биоразнообразия мы просто не можем зафиксировать – это принципиально разные шкалы.
Попытка воткнуть нынешние данные о падении разнообразия в эту палеонтологическую шкалу – это не то чтобы жульничество, но близко к тому. Это обычный для зеленой публицистики алармизм. Бесконечные крики "волки, волки!" приводят к тому, что настоящая опасность не просматривается. Когда наступает настоящая опасность, говорят: а, это эти, которые уже предупреждали, да идут они лесом. Решения, которые принимаются эмоционально, чтобы не сказать панически, под влиянием такой пропаганды, точно бывают не лучшими.
Сергей Медведев: Действительно не надо бить в колокола по поводу шестого вымирания?
Александр Сорокин: По поводу шестого вымирания не надо, а по поводу каких-то конкретных случаев – обязательно. В глобальном плане мы ничего не сможем сделать с процессами, которые приводили к тем пяти вымираниям, они могут повторяться и во время шестого. Компонента антропогена здесь, несомненно, не несет в себе какого-то существенного заряда.
Сергей Медведев: Сейчас человек отвечает за исчезновение видов?
Наталья Дронова: Я не соглашусь с тем, что алармизм – это плохо. Несомненно, человек влияет, если мы говорим о той эпохе, где человечество активно процветает, меняет под себя среду. Влияние человека значительно. Оно, может быть, не основное, есть другие факторы: факторы развития земли, факторы солнца, но и фактор человека тоже есть. Возьмем пример с сайгаком, антилопой у нас в Калмыкии: ее численность сократилась более, чем в 40 раз.
Сергей Медведев: Начальники любят отстреливать их с вертолетов.
Наталья Дронова: Сейчас не отстреливают, и численность сайгака оценивают от пяти-семи до максимум восьми тысяч. А раньше это были многотысячные стада. Здесь как раз основной фактор – браконьерство, для того, чтобы взять рога, которые используют в традиционной восточной медицине. Если мы сейчас не примем мер по пресечению незаконной торговли, по охране, по созданию территорий, где эти сайгаки могут охраняться, и антибраконьерских бригад, мы потеряем этот вид. В Казахстане он более-менее хорошо себя чувствует. Но есть и факторы природного порядка: например, два года назад была эпизоотия, погибло огромное количество сайгаков. От этого не защищена никакая популяция. Так что надо об этом говорить, привлекать к этому внимание.
Сергей Медведев: А появляются какие-то новые виды?
Александр Сорокин: Конечно, но это такой процесс, который очень сложно пощупать руками, зафиксировать сразу. Они могут очень слабо отличаться.
Сергей Медведев: Могут со временем возникнуть какие-то новые млекопитающие?
Александр Сорокин: Конечно, они возникнут, только это потребует много времени.
Сергей Медведев: Я хочу вернуться к теме антропоцена. Вы согласны с тем определением, что ключевым определяющим моментом в нынешней геологической эпохе является человек?
Александр Сорокин: Все более и более. Конечно, влияние человека растет. Темпы совсем другие – это верно. Тем не менее, мы еще не можем сравниться с тем, что происходило в эти пять исчезновений.
Сергей Медведев: Я читал, что вымирание, конечно, естественно, но человек в сто раз ускорил его. С этой точки зрения человека можно считать своего рода вирусом на планете Земля, который уничтожает все живое?
Александр Сорокин: В какой-то степени – да. С другой стороны, понятие, которое ввел гениальный Вернадский, "ноосфера", говорит о том, что все-таки приходит совсем другое понимание процессов. Человек не только что-то уничтожает, как вирус, но и занимается чем-то позитивным. На мой взгляд, в последние десятилетия этот процесс убыстряется.
Сергей Медведев: Вот исчезновение коралловых рифов – насколько здесь велика угроза? Если к концу нынешнего столетия исчезнут кораллы, то исчезнут все рыбы, которые там кормятся, и все люди, кормящиеся от этих рыб.
Нормальный охотник – друг природы, он не может подрубить сук, на котором сидит
Александр Сорокин: Еще пример – кулики, огромная группа птиц. Они гнездятся у нас на Чукотке, на Камчатке, на северо-востоке Азии, летают на зимовку в Австралию и Новую Зеландию. Они летят привычным им путем, вдоль побережья сначала Северо-Восточной Азии, потом Восточной Азии, потом достигают Австралии. Они так летали сотнями тысяч лет. А в последние десятилетия страны Юго-Восточной Азии, особенно такие динамично развивающиеся, как Китай и Южная Корея, начинают заниматься освоением полосы, которая прокармливает этих птиц, им теперь негде кормиться, и численность этих куликов резко падает.
Сергей Медведев: Какой есть у человека инструментарий для того, чтобы попытаться вмешаться? Или не надо вмешиваться в этот процесс, это все эволюция, на все воля Дарвина?
Александр Сорокин: Сейчас очень мало считает, что нужно пустить все на самотек. Именно во второй половине ХХ века пришло понимание того, что природа уязвима, что есть редкие виды. Появилось словосочетание "Красная книга", стали заниматься вопросами разведения редких видов. Сначала стали думать, как их сохранить: надо создавать заповедники, национальные парки, ужесточать законодательство, – это традиционные меры охраны. Воспитывать людей, которые должны понимать, что хорошо бы еще и внуки видели этого орла, который прекрасно летает. Потом пришло понимание, что этих мер недостаточно, надо применять какие-то новые методы. Тогда возникла идея разводить животных. Была хорошая база зоопарков, понимание того, что практически любой вид можно развести в неволе.
Сергей Медведев: Насколько этично, с точки зрения биоэтики, сохранять и разводить вид в неволе?
Александр Сорокин: Сапсана восстановили путем разведения в неволе – мы видим, что этот инструмент работает, и с этикой тут все в порядке.
Наталья Дронова: Зубр полностью исчез в природе и был восстановлен как раз из животных, которые остались в зоопарке и в питомниках, то есть этих животных разводили и выпускали в природу. Лошадь Пржевальского исчезла в природе, и сейчас только начинаются проекты: в Оренбургской области есть проект по репродукции лошади Пржевальского.
Наталья Дронова: В любом проекте по сохранению видов очень важно международное сотрудничество. Животные ведь не знают границ: мы можем сохранять того же амурского тигра в России, а он уйдет в Китай, и его там пустят на медицину или съедят. Также важно участие зоопарков, где сохранились некоторые виды.
Сергей Медведев: Есть какие-то международные конвенции по поводу предотвращения варварского отлова перелетных куликов?
Александр Сорокин: В свое время Советский Союз заключил несколько двусторонних конвенций или соглашений об охране мигрирующих птиц и мест их обитания. У нас такие конвенции были подписаны с Северной и Южной Кореей, Японией, США, позже – с Китаем и с Индией. Такой международный инструмент есть, но он, к сожалению, не очень жесткий. Декларируется задача сохранения этих видов, мигрирующих между двумя сторонами. Но практически нет такой правоприменительной практики, которая позволила бы держать всю эту ситуацию в жестких шорах.
Внутреннее законодательство каждой страны занимается сохранением видов. По всему побережью Восточной Азии наблюдается тенденция к максимальному использованию природных ресурсов, и под раздачу попадают те виды, которые прежде особенно не использовались. После того, как несколько лет назад было подписано такое соглашение с Китаем, там есть какие-то позитивные сдвижки. Там много добровольцев, которые метят куликов спутниковыми микропередатчиками и получают интересные материалы. Китайцы реагируют достаточно адекватно, но, конечно, надо еще работать и работать.
Сергей Медведев: Вопрос сохранения видов – не утилитарный, а этический. Человек должен осознанно думать о сохранении животных и птиц просто потому, что они есть, а не потому, что они нам полезны.
