После речи Владимира Путина Федеральному собранию о чудо-оружии вовсю развернулось бурное обсуждение презентованных там мультиков и девайсов: действительно ли были представлены прорывные новинки или это скорее из разряда политического блефа – "потёмкинские ракеты"…
И почти незамеченным прошло, казалось бы, дежурное выступление министра обороны Сергея Шойгу на селекторном совещании с руководством Вооруженных сил 20 марта 2018 года. Господин министр, отдав должное речам своего Верховного главнокомандующего, выдав уже ритуальное заклинание о необходимости "продолжить последовательно увеличивать долю новейшего вооружения, повышать интенсивность боевой подготовки", затем неожиданно (для непосвященных) сообщил о необходимости внести коррективы как в некий "План деятельности Министерства обороны до 2020 года", так и в Госпрограмму вооружения на 2018–2027 годы. Заместителям министра обороны было приказано представить свои предложения по коррективам в предельно кратчайший срок – к 3 апреля текущего года. Иными словами, грандиозный финансово-экономический проект предложено перелицевать за две недели, сделав заново все расчеты – и всего лишь за две недели! Генеральный штаб ВС РФ должен обобщить эти предложения, составив проекты необходимых документов, но тоже в сжатые сроки – до 20 апреля. Но ведь Госпрограмма вооружения на 2018–2027 годы составлялась и прорабатывалась даже не месяцами – годами, да и содержащиеся там данные, цифры, сроки и расчеты, надо полагать, взяты не с потолка, а должным образом обоснованы? К тому же ведь еще 26 февраля 2018 года пресс-секретарь президента Дмитрий Песков поведал, что Госпрограмма вооружения подписана Путиным "фактически еще до наступления Нового года", правда от какой-либо конкретизации воздержался, сославшись, что "это секретный указ президента, потому я не могу ничего оглашать". Понятно, что для Шойгу всё это – собственно указ о Госпрограмме, параметры и сроки ее реализации – секретом быть не могло и никаких неожиданностей не содержало. Так что у его аппарата были время и возможность внести, при необходимости, некие поправки: без спешки, без громогласных заявлений. И, кстати, что это за коррективы, чего именно и в какую сторону?
Корректива кошелька
Речам Шойгу предшествовали слова помощника президента РФ Андрея Белоусова: еще 16 марта он заявил, что оборонные расходы российского бюджета будут сокращаться "просто в силу того, что мы прошли пик цикла насыщения наших Вооруженных сил новыми видами вооружений и военной техники". Тут возникает некое противоречие: помощник президента (выражая, надо полагать, точку зрения своего непосредственного босса) утверждает, что пик насыщения армии и флота современными вооружениями достигнут, а министр обороны ставит задачу продолжения этого самого насыщения новейшим вооружением. Да и сам хозяин Кремля относительно недавно, в мае 2017 года, ставил задачу довести к концу года долю современных вооружений в Сухопутных войсках хотя бы до 42 процентов, а в ВДВ – до 58 процентов, и "продолжать наращивать данный показатель". Как всё понимать?
Возможно, ответ содержится в реплике, брошенной Путиным 22 декабря 2017 года на расширенном заседании коллегии Министерства обороны: военный бюджет – 46,6 миллиарда долларов, это 4,1 процента от ВВП, но "для российской экономики это много". Потому в 2018 году "в процентном отношении к ВВП это будет 2,8 с небольшим процента – 2,85–2,86, потом потихонечку еще даже будет снижаться". Значит, финансовые потоки иссякли и амбициозная программа переоснащения армии оказалась не по карману? Потому с осени прошлого года и генералы вдруг дружно заговорили совсем не о наращивании процента этой самой новейшей техники, а лишь о скорейшей необходимости модернизации уже давно выпущенной, имеющейся?
Парадный расчет
И здесь наиболее показательна ситуация с бронетехникой: ракеты – ракетами, но судьбы войн и военных конфликтов, в конечном счете, решаются на земле. С самого начала 2010-х годов развернулось неистовое восхваление "не имеющего аналогов" новейшего российского танка "Армата" (индекс Т-14), который вскоре массово пойдет в войска. В феврале 2012 года и гендиректор "Уралвагонзавода" Олег Сиенко, и руководство Министерства обороны РФ – в лице тогдашнего главкома Сухопутных войск генерал-полковника Александра Постникова – клятвенно заверили российскую общественность, что первые опытные образцы новейшей бронетехники (в их числе прототип "Арматы") войска увидят в 2013 году, а в 2015 году начнутся их массовые поставки. Но в 2015 году "Армата" явилась лишь на параде на Красной площади – в качестве подобия опытного образца, а не реальной боевой машины, да еще при этом и оконфузилась, заглохнув на Красной площади во время репетиции. В 2015 году руководство "Уралвагонзавода" вновь торжественно клялось, что предприятие до 2020 года поставит в войска 2300 танков "Армата". На дворе почти середина 2018 года, но в серии этого изделия реально всё еще нет: не считать же всерьез серийным производством ту пару десятков единиц "ручной работы", что выпустили для прохождения войсковых испытаний. В апреле 2016 года руководство "Уралвагонзавода" обещало выдать в войска первую партию из 100 танков Т-14 к 2017–2018 годам. Но затем цифру снизили до 70 "Армат", что меньше полкового комплекта, а потом тему и вовсе приглушили.
Все то же самое относится и к целому ряду других образцов новейшей бронетехники, массовое серийное производство которых уже давно анонсировано: колесной боевой платформе "Бумеранг" – она должна была заменить состоящие на вооружении бронетранспортеры (БТР) старых образцов; боевая машина пехоты (БМП) Т-15 на базе "Арматы" (с необитаемыми боевыми модулями "Бумеранг-БМ" и "Байкал") и БМП "Курганец-25" – они должны были заменить устаревшие БМП; боевые машины поддержки танков (БМПТ) "Терминатор-2", 152-мм самоходные артиллерийские установки (САУ) "Коалиция-СВ"…
Все это многократно обещали пустить в серию то к 2015-му, то к 2017 году, но воз и ныне там. Ту же БМПТ "Терминатор-2" вообще обещали поставить в войска еще до 2010 года, но пока ее видят лишь в рекламных роликах и на международных выставках. Да еще пару штук в 2017 году испытали в Сирии, где она произвела неизгладимое впечатление, но не на боевиков-исламистов, а на Башара Асада. И хотя ранее начальник Главного автобронетанкового управления Минобороны РФ генерал-лейтенант Александр Шевченко заявлял, что БМПТ "Терминатор-2" поступит на вооружение российской армии уже в 2017 году, однако первая партия этих боевых машин сошла с конвейера "Уралвагонзавода" лишь в конце марта 2018 года. И не для войск: "Терминаторы" отправили для участия в параде 9 мая на Красной площади, затем первую партию изделий ждет так называемая опытно-боевая эксплуатация (читай, продолжение войсковых испытаний). Все эти шумно и бурно анонсированные проекты считались приоритетными, их заложили в ГВП-2020, ассигновав на их реализацию немалые финансовые средства. Но, как оказалось, новейшая техника – она для парадов, а для войск – масштабные поставки старой бронетехники еще советского производства со складов, точнее – с баз хранения.
Складские "консервы"
Именно так и заявил осенью 2017 года вышеупомянутый начальник Главного автобронетанкового управления Минобороны генерал Шевченко. По его словам, резко сокращается объем утилизации устаревшей бронетехники, выпущенной еще в советские годы, и значительная ее часть будет модернизирована. Изначально, поведал генерал, планировалось утилизировать порядка 10 тысяч единиц бронетанкового вооружения и техники советского производства, изношенных и подержанных, мертвым грузом лежащих на базах хранения и, как "считалось, не имевшего перспектив дальнейшего применения". Весь этот ржавый хлам подпадал под федеральную целевую программу "Промышленная утилизация вооружения и военной техники на 2011–2015 годы и на период до 2020 года". Но "в связи с изменением международной обстановки, увеличением боевой подготовки Вооруженных сил РФ, возросшей степенью патриотизма граждан РФ" эти планы утилизации вдруг решили пересмотреть! Потому объем промышленной утилизации дряхлого бронетанкового имущества и урезан до четырех тысяч единиц, остальное же – то есть шесть тысяч старых боевых машин – модернизируют, чтобы часть вновь отправить в войска, часть – на экспорт. Если с международной обстановкой и боевой подготовкой еще что-то и понятно – раз нет новой техники, приходится реанимировать старую, то вот с "возросшей степенью патриотизма граждан РФ" полная неясность: бронетехнику будут выдавать гражданам на руки, что ли?!
Впрочем, с конкретными цифрами тоже ясности нет. Но хотя бы сообщено, что именно будут модернизировать. В частности, Министерство обороны уже заключило контракт с "Уралвагонзаводом" на модернизацию партии танков Т-80, которые, как сообщил представитель предприятия, по своим характеристикам будут доведены до уровня танка Т-72Б3. Танк Т-80 с газотурбинной установкой производился с 1976 года до середины 1990-х годов. Именно этими танками с начала 1980-х годов стали насыщать Группу советских войск в Германии и дислоцированную в Польше Северную группу войск, потому Т-80 нередко именовали "танком Ла-Манша": лавины именно этих танков и должны были рвануть к Ла-Маншу. Боевое крещение Т-80 состоялось во время штурма Грозного в декабре 1994-го – январе 1995 года. По данным издания The Military Balance, на 2017 год на российских базах хранения бронетанкового вооружения и техники находилось около трех тысяч единиц различных модификаций Т-80. Мало того, российское Минобороны пожелало выкупить у Южной Кореи наиболее ценные компоненты выводимых из боевого состава основных боевых танков Т-80У (в свое время южнокорейской армии в счет российского долга были поставлены свыше 30 танков Т-80У, 70 БМП-3 и 70 БТР-80 – ныне их снимают с вооружения). Согласно планам, модернизируемые Т-80 должны получить новую систему управления огнем "Сосна-У" с тепловизором, новым дальномером и автоматом сопровождения цели и более современную динамическую защиту. Конечно, как писал военный эксперт, капитан 1-го ранга запаса Сергей Ищенко, "это сильно повысит их боевые возможности. Только все равно до "Арматы" и глубоко модернизированным "восьмидесяткам" будет далеко. К тому же возраст этих машин колеблется от 25 до 31 лет. В любом случае – замена неравноценная". Но это же можно сказать и в отношении модернизируемых версий Т-72. В какой-то степени это относится и к Т-90: по крайней мере, сами военные утверждают, что "Армата" – лучше. А в 2011 году тогдашний главком Сухопутных войск генерал-полковник Александр Постников крайне резко отозвался о качестве Т-90, обозвав его всего лишь "17-й модификацией советского танка Т-72", выпускавшегося с 1973 года. Не менее уничижительно тогда же отзывался о Т-90 во всех его модификациях и тогдашний начальник вооружений – заместитель министра обороны, а затем и первый заместитель министра обороны РФ генерал армии Владимир Поповкин. Не без основания утверждают, что именно жесткая позиция Поповкина вынудила "Уралвагонзавод" модернизировать Т-90: его "допилили" до уровня, который худо-бедно устроил военных – на время, которое, как они думали, понадобится до пуска в серию "нормального" танка, то есть будущей "Арматы". Но пока с "Арматой" дела обстоят известно как, все так и крутится по кругу: модификация – модернизация – модификация – модернизация… Как заявил главком Сухопутных войск генерал-полковник Олег Салюков, продолжается "планомерное переоснащение войск современными танками", и ныне в воинских частях постоянной готовности "более 50% современных танков Т-72Б3, Т-80У и Т-90А". Если уж эти модели на полном серьезе именуют современными, что же тогда собой представляют остальные 50 процентов?! Да и получается, что на вооружении российской армии состоит целый зоопарк разнотипных танков самых разных модификаций, что неизбежно создает сложности в их повседневном обслуживании, ремонте, снабжении и применении. К слову, в мае 2017 года вице-премьер Дмитрий Рогозин заявил, что "мы постепенно отказываемся от модернизаций старых образцов вооружения", хотя, мол, модернизация и такое же "нормальное явление", как создание новых образцов, "но этих модернизаций не должно быть бесконечное множество. Скажем, три-четыре модернизации, не более. Иначе это останавливает создание уже новых систем вооружения".
Но едва ли не самый любопытный аспект этого сюжета – решение о модернизации совсем уж музейных экспонатов, таких как боевые машины пехоты БМП-1. БМП-1 считается первой в мире серийной боевой машиной пехоты, собственно именно она и породила этот класс боевой техники. Но к разработке этой БМП приступили еще при Хрущеве, в конце 1950-х – начале 1960-х годов. Серийный выпуск БМП-1 развернулся в 1966 году и завершен в 1979 году, хотя некоторые источники считают, что производство БМП-1 прекратилось лишь в 1988 году. Так или иначе, но только в одном лишь СССР было выпущено свыше 20 тысяч БМП-1, сколько на самом деле – загадка. Согласно открытым источникам (The Military Balance), в Сухопутных войсках России до сих состоит на вооружении порядка 500 БМП-1, примерно столько же – в Войсках национальной гвардии России, еще семь тысяч БМП-1 находятся на базах хранения Министерства обороны РФ. Вот их-то вдруг и передумали отправлять в переплавку, решив модернизировать. По одной из версий, БМП-1 оснастят 30-мм автоматической пушкой, по другой – заменят башню на боевой модуль "Бережок" с еще более мощным вооружением. Вокруг последнего еще ведутся споры, поскольку по своим габаритам модуль совершенно не подходит под погон башни БМП-1 и без серьезной переделки корпуса на эту машину просто не встанет. Но как, видимо, полагают "модернизаторы", это уже мелочи, а вооружение усилить можно, невзирая на то что БМП-1 устарели просто безнадежно. Но зато их очень много, а поступление таких передовых разработок, как "Армата", "Курганец" и "Бумеранг", – вопрос еще многих лет. Да и к тому же, как утверждают радетели модернизации, "зачем применять такую суперсовременную технику против боевиков террористических организаций типа ИГИЛ, когда есть старая и проверенная техника, которую просто нужно доработать". А потому первая партия модернизированных БМП-1 поступит на вооружение Сухопутных войск уже летом 2018 года. Еще, судя по тем же открытым источникам, на хранении находятся свыше 1500 несколько более совершенных БМП-2 – их вроде бы тоже хотят модернизировать.
Подход, конечно, интересный, особенно с учетом почтенного, фактически музейного возраста всех этих экспонатов: подавляющей части находящихся на хранении БМП-1 уже под 40 лет, а иным и вовсе свыше полувека. Хранились они, быть может, как положено, но этому предшествовали десятилетия нещадной эксплуатации в войсках, последствия которой несомненно не улучшили их качество. Очень сомнительно, что в "закромах Родины" остались действительно "неубитые" экземпляры. Столь же очевидно, что там полностью придется менять всю электрику, всю проводку, сальники, перебирать двигатели (или вовсе менять их на новые), да всю механику перебирать наново! Но главное, все эти модернизационные позывы напрочь игнорируют тот факт, что основной проблемой БМП-1 (как, впрочем, и БМП-2, и других советских и российских бронемашин "для пехоты") является вовсе не усиление вооружения, а корпус, который можно назвать бронированным лишь чисто условно. С первого же боевого применения стало ясно, что самая большая проблема советских БМП – проблема защищенности экипажа и возимого десанта. Согласно техническому заданию еще советского Минобороны, лобовая броня БМП должна выдерживать попадания 23-мм бронебойных снарядов с 500 метров, а бортовая броня – "держать" осколки снарядов (гранат), 7,62-мм бронебойные пули и якобы даже пули от 12,7-мм крупнокалиберных пулеметов. Но как показали боевые действия 1973 года на Ближнем Востоке, БМП-1 совершенно не выдерживала попаданий 12,7-мм пуль, не говоря уж о гранатах, выпущенных из РПГ: для крупнокалиберных пулеметов, безоткатных орудий и кумулятивных гранат БМП-1 оказался легкой целью. Попадание противотанковой гранаты, как правило, тут же приводило к воспламенению БМП и последующему взрыву боекомплекта. Однако советские генералы уроки ближневосточной кампании не учли, и когда советские войска вошли в Афганистан, всё повторилось: БМП-1, впрочем, как и приходившие им на смену БМП-2, подбивались огнем 12,7-мм пулеметов и горели от залпов из РПГ. Более того, борт БМП порой прошивался даже винтовочной пулей! Так что в полевых мастерских стали вручную "модернизировать", навешивая добавочную многослойную броню на борта, а самой популярной защитой стали мешки с пешком, уложенные в специальные ниши между экраном и корпусом. В Афганистане же "вдруг" стало очевидно, что БМП крайне уязвима к подрывам на минах и самодельных фугасах.
Защищенность БМП-2 осталась практически на том же уровне. И в этом смысле ничего принципиально не изменилось и во время кампаний в Чечне, особенно 1994–1996 годов, когда львиная доля потерь бронетехники пришлась на машины типа БМП: их расстреливали из РПГ. Именно из-за крайне низкой бронезащиты десант и поныне ездит на броне, броню обкладывают мешками с песком и прочей самопальной защитой, водители подкладывают под сиденья чугунные сковородки, бронежилеты, стальные плиты или те же мешки с песком, а саму аббревиатуру БМП в армии давно уже расшифровывают только как "братская могила пехоты". Но ведь эту главную проблему всех БМП советской разработки задуманная модернизация совершенно не решает: старый бронекорпус никто менять не собирается, и на такой "картонной" машине уже не повоюешь даже против нерегулярных формирований, никакой новый модуль вооружений тут уже не поможет.
При всем том сама по себе машина эта, по отзывам имевших с ней дело, мощная, довольно надежная и выносливая (не в бою!), ходовые качества ее великолепны. Но хватает и других "болячек", помимо слабой брони. Очень тесное десантное отделение. В условиях жаркого климата обитаемость БМП-1 (да и БМП-2) ниже всяких норм, а зимой – это натурально повозка для перевозки "мороженого мяса". Да еще и запуск ее зимой, утверждают служивые, настоящее "хождение по мукам".
Пришла было на смену БМП-1/-2 новая машина – БМП-3, лишенная значительной части недостатков своих предшественников. Но и с ней вышло что-то непонятное: не прижилась, хотя на экспорт шла и неплохо. Но собственно Министерство обороны РФ в 2010 году вдруг категорически отказалось от закупок БМП-3. Тогдашний первый замминистра обороны Владимир Поповкин во всеуслышание даже назвал эту БМП "боевой могилой пехоты", категорически заявив: российской армии такие БМП не нужны, "нам очень надо беречь солдат. На БМП сегодня все ездят наверху, потому что в этом "гробу" никто ехать не хочет. Надо делать другую машину". Судя по всему, ахиллесова пята у БМП-3 оказалась та же – слабое бронирование, не защищающее от осколков и кумулятивных гранат. На Поповкина тогда сильно обиделись производители: что, мол, этот космический генерал (до 2008 года Поповкин был командующим Космическими войсками РФ) вообще понимает в войне: БМП, мол, согласно концепции, служат только для транспортировки солдат к фронту, а затем им надлежит спешиваться и атаковать, так сказать, на своих двух. Вот только сами эти "эффективные менеджеры", видимо, если и спешивались, то лишь из своих БМВ и "Мерседесов", и уж точно не под огнем. Так или иначе, именно позиция тогдашних руководящих чинов Минобороны и заставила разработчиков наконец обратить свой взор и на проблему усиления защиты для экипажа и десанта боевых машин. Как оказалось, ненадолго. Но раз уж речь вновь пошла о массовой "модернизации" такого антиквариата, как БМП-1, значит, совсем плохи дела с выпуском и поставкой современной техники – не только тех же хваленых БМП "Курганец-25", Т-14 и "Бумерангов", но даже и БМП-3? Однако для чего вдруг все это нужно и в столь огромном количестве?
Продолжим разговор в следующем расследовании.
