Петербургский режиссер интерактивных медиа, руководитель Мастерской интерактивного искусства Ксения Храбрых сняла документальный фильм "Слово", посвященный языку вражды.
Этот фильм короткий – всего шесть минут – и тоже интерактивный. Зритель видит на экране актеров, произносящих резкие, оскорбительные, агрессивные и просто пренебрежительные фразы по отношению к разным группам людей – женщинам, мигрантам, полным людям, геям и лесбиянкам, людям с так называемой неславянской внешностью, ВИЧ-инфицированным, бездомным. Зритель может в любой момент прервать актера, нажав на компьютере клавишу "пробел" – и тогда вместо слов он увидит сцены насилия над женщинами, мигрантами, бездомными – теми, в чей адрес только что звучали недобрые слова.
О проблеме языка ненависти мы говорим с Ксенией Храбрых, автором интерактивного фильма "Слово", Ольгой, одной из актрис, и Игорем Кочетковым, главой Российской ЛГБТ-сети, которая выступила заказчиком фильма.
– Ксения, первый вопрос к вам – как возникла идея такого фильма, где слово является как бы занавесом, который можно в любой момент отдернуть и увидеть действие, скрывающееся за ним?
Фильм длится шесть с половиной минут, а на создание его ушло полгода
– С интерактивными технологиями я работаю уже десять лет, мне очень близка интерактивная документалистика. В поле этики я тоже работаю давно, сотрудничаю с правозащитными организациями. И вот зимой ко мне обратилась Российская ЛГБТ-сеть: надо было создать художественное произведение в рамках кампании по противодействию языку вражды.
Придумать концепцию было сложно – на эту тему трудно создать что-то емкое, но короткое, изящное, чрезвычайно выразительное и при этом ограниченное небольшим бюджетом. В итоге родилась вот эта форма, которая не так проста, как кажется на первый взгляд. Фильм длится шесть с половиной минут, а на создание его ушло полгода. Он интерактивный – зритель может касаться экрана или нажимать клавишу "пробел" и переключаться с одного видеоряда на другой. На первом потоке он видит нескольких представителей разных социальных групп – тех, которые в российском контексте чаще подвергаются агрессии, риторике ненависти. Эти люди зачитывают реальные кейсы ненависти из социальных сетей, форумов, фразы, которые произносятся в СМИ, в том числе политиками.
В процессе работы над каждой из выбранных групп мы проанализировали более тысячи текстов, из них мы создали двадцатиминутный текст для каждого героя, а уже потом из этих текстов собирали фильм. В нем участвуют люди с ВИЧ-положительным статусом, полные люди, не вписывающиеся в медийные стандарты красоты, люди неславянской внешности, геи и лесбиянки, пожилые люди, бездомные и женщины. Нам был важен гендерный баланс, но в фильме все равно больше женщин – думаю, быть женщиной – это всегда дополнительная стигма, кроме тех, которые есть в фильме. Например, быть полной женщиной тяжелее, чем быть полным мужчиной, и так во всем.
– Оля, как получилось, что вы стали участницей фильма "Слово"?
– Ксения – моя подруга, она позвонила мне и сказала, что у нее есть такой проект, и ей было бы интересно поработать со мной. Мне понравилась идея, я знала, на что иду, это мне кажется очень важным.
– За время работы ваше отношение к проекту как-то менялось, углублялось?
Я думала, мне будет просто это прочесть, а оказалось, что после первых фраз я не могу говорить, у меня комок в горле
– Нет, все было очень стремительно, нам позвонили и назначили дату съемок. Мы пришли, я подготовилась и вышла под камеры, и вот это был особенный опыт – оказалось, что я себя переоценила. Я думала, мне будет просто это прочесть, а оказалось, что после первых фраз я не могу говорить, у меня комок в горле. Я не думала, что это будет так трудно.
– Игорь, почему вы решили заказать Ксении такой фильм про язык вражды?
– Мы – правозащитная организация, и мы знаем, что речи ненависти во всем мире – это не просто некрасивое поведение, они являются источником агрессии, ломают судьбы. И мы постоянно ищем, как нужно об этом говорить. У нас невозможно никого привлечь за это к ответственности, закон не работает, ведь многие фразы, звучащие в этом фильме, родились не на устах пьяниц за бутылкой – трезвые политики произносили их с трибун.
– Может быть, все началось со знаменитого "мочить в сортире?"
– Все это было и раньше, но, конечно, когда речи ненависти являются инструментом управления страной, это оказывается очень удобно, люди легко подпадают под власть тех, кто ими манипулирует, разжигая ненависть к кому-то, кого они даже никогда не видели.
Речи ненависти – это не просто некрасивое поведение, они являются источником агрессии, ломают судьбы
Мы очень благодарны Ксении за найденную ею форму, ведь когда человек просто читает или смотрит ролик, он защищен, между ним и этими речами – страница или экран. Не защищены оказались только те ребята и девушки, которые это читали, ведь они читали про себя. Когда ты просто сидишь и смотришь – это не про тебя, а когда ты с этим взаимодействуешь, ты сам вольно или невольно становишься объектом этой ненависти, даже не относясь к тем группам, на которые она направлена. И ты видишь, что стоит за словами, – те сцены насилия и унижения, которые есть во втором видеопотоке. Мы видим их в жизни, но не связываем одно с другим, а тут они оказываются связаны. Мы же часто читаем подобные фразы в соцсетях и не реагируем на них, а то и сами можем поучаствовать, подыграть – есть же такой веселый троллинг с сексистскими шутками или гомофобными анекдотами.
– Тут, похоже, есть тонкая грань. Ведь существуют, например, те же еврейские анекдоты, которые, видимо, все-таки нельзя назвать речами ненависти, и над геями тоже, наверное, можно шутить, как и над каждым человеком…
Мы произносим слова, не задумываясь о последствиях
– Понимаете, часто мы произносим слова, не задумываясь о последствиях. Ну, рассказали анекдот. Но когда он много раз повторяется и фигура многогранного человека сводится к одной черте: скажем, гомосексуальности, – то возникает образ, некая идентичность, которую присваивают человеку и с которой он живет. Повторяя анекдот или шутку, вы не связываете их с той реальностью, которую таким образом создаете, а в этом фильме эта реальность насилия как раз очень хорошо показана.
– Ксения, вы согласны с Игорем? Мне кажется, в вашем фильме не было анекдотов, там везде такие резкие, открытые речи ненависти.
– Так как фильм интерактивный, это нелинейная повествовательная структура, то у каждого зрителя свой уникальный опыт просмотра. У вас он один, вы увидели одни кадры и не увидели другие. Шутки там есть – из "Камеди клаб", например: обыгрывается изнасилование в сюжете о Диане Шурыгиной.
– А были за всем этим какие-то человеческие истории, которые вас больше всего тронули или возмутили?
– Там настолько жесткий контент, что выделить что-то невозможно. Представьте себе день режиссера – вначале я отсматриваю шутки "Камеди клаб" (весь этот юмор построен на сексизме и унижении), потом идет хроника из любительских чеченский компаний, где я вижу трупы, потом – съемки любительских камер или камер видеонаблюдения, где видно, как избивают детей, женщин, как вламываются в магазины и избивают работников, потом вижу открыто выложенные в сети любительские записи – как дерутся дети в школе. Для шести с половиной минут фильма я посмотрела многие часы такого материала, в том числе настолько отвратительного, что я даже не стала его включать.
Я работала и с хроникой из нацистских лагерей
Я работала и с хроникой из нацистских лагерей (эти кадры есть в фильме), и знаете, что меня поразило? Так же как те кадры, на которых самолет врезается в башни-близнецы, эта хроника стала частью медийного контента, она тонет в общем шуме, как будто все, что там происходит, давно утеряно. Эти картинки перестали быть страшными, мы смотрим – и нам не верится, что это было по-настоящему. И вот это действительно страшно.
– Оля, вы тоже смотрели эти кадры? Какие мысли возникли у вас?
– Мне достаточно было того, что пришлось читать. А кадры эти попадаются в интернете, рано или поздно ты их увидишь. Это страшно и отвратительно, это не укладывается в моей системе ценностей. При этом я уже слышала отзывы о фильме: в мире и так столько негатива, зачем еще сгущать краски? Но это трусливая позиция: я капитан своего корабля, и если что-то портит мне жизнь, я не хочу этого замечать. Я понимаю, что это тяжело, это пробирает, но отворачиваться от этого не стоит – есть риск попасть в западню своего лютого позитива.
Ко мне подходят и говорят: ну, в чем дело, тебя ведь никто не бьет на улице? По-моему, люди не очень понимают, что такое ненависть и агрессия, им кажется: это когда тебя бьют на улице, а на самом деле все начинается с обычного хамства.
– Может, мы вообще уже переступили некий порог агрессии и не чувствуем этого?
Самое главное – это сочувствие, а его в людях становится все меньше
– Да, для меня самое главное – это сочувствие, а его в людях становится все меньше. И вот молодые люди бьют на улице бомжей – просто потому, что за них некому заступиться – значит, можно.
– Игорь, вы тоже так считаете?
– Главное, что все это – и что можно бить бомжей, и что можно унижать гомосексуальных людей, задавать им оскорбительные вопросы, – любая идея может быть облечена в невинную форму. Фильм "Слово" возвращает этим словам, этим шуткам их первоначальный смысл. То послание, которое упаковано в эту шуточку, может постепенно нормализовать насилие, сделать этот ужас не таким ужасным, поставить между живым человеком, которому больно, и собой некий экран – шутки или даже общественной дискуссии: якобы мы тут просто спорим, это обмен мнениями, что вы обижаетесь?
К вопросу о том, перешли ли мы грань, могу напомнить, что этой весной на территории Российской Федерации случилось преступление, которого на территории Европы не было со времен Второй мировой войны: людей пытают и убивают только за их сексуальную ориентацию. И что, россияне это заметили? Нет. В лучшем случае, это обсуждается как одно из происшествий криминальной или политической хроники. Люди пытаются уйти от этой реальности – в том числе с помощью шуток.
– Ксения, я не нашла в вашем фильме одной группы, которая, как мне кажется, должна была бы там быть, – инвалидов.
После фильма зрителям предлагается выход на российские правозащитные организации
– Мы сознательно их не пригласили, понимая, что это слишком травмирующий опыт. Очень важная часть нашего фильма – это манифест, который звучит в конце, мы там говорим, что восемь категорий людей, которые у нас представлены, – это не все дискриминируемые группы, на самом деле их гораздо больше. После фильма зрителям предлагается выход на российские правозащитные организации, открытая база данных с системой поиска, и мы будем еще совершенствовать эту страницу.
– Оля, что для вас самое важное в этом манифесте?
– Там озвучены лично мои ценности – про эмпатию, про то, что нельзя делать людям больно, что все люди разные. Это банальные, но очень важные вещи в атмосфере, когда людей натравливают друг на друга, внушают, что все вокруг – враги. Все попадают в какую-то группу, любой человек с улицы окажется в какой-то из них – или он будет женщиной, а не мужчиной, или геем, а не натуралом, или пожилым, а не молодым, или больным, а не здоровым, или старым, а не молодым. Этот манифест – про способность ставить себя на место другого человека. И тот, кто научится этому, никогда не станет произносить тех слов, которые нам пришлось произносить в этом фильме, не станет участником тех сцен, которые мы видели.
– Вы видели реакцию других актеров – участников фильма, она такая же, как ваша?
– Да, шокированы были все. Именно поэтому висят паузы, именно поэтому люди уходит из кадра, отказываются что-то читать. Хотя я, например, все это уже слышала, некоторые вещи – в свой адрес. Ведь во внешнем мире ты всегда живешь в состоянии защиты, ты научился с этим жить, а когда ты стоишь перед камерой и читаешь, ты ощущаешь это совсем по-другому.
– Игорь, вы – заказчик фильма; вы получили то, что хотели?
Мир шуток и обычного сетевого троллинга – не безобидный, не белый и пушистый, он порождает насилие
– Когда я посмотрел этот фильм глазами обычного зрителя, я ощутил свою вовлеченность, окончательно осознал, что мир шуток и обычного сетевого троллинга – не безобидный, не белый и пушистый, совершенно очевидно, что он порождает насилие. Как представитель заказчика я полностью удовлетворен – найдена блестящая форма, чтобы донести главную мысль: речи ненависти упаковываются в безобидные формы, и даже не участвуя в насилии, вы в нем виновны, потому что постоянным повторением этих слов создаете для него дискурс. И мы продолжим объяснять, что слова имеют силу действия, что говорить и делать – это одно и то же.
– Ксения, а вы тоже думаете о продолжении или как художник вы закрыли для себя тему?
– Фильм "Слово" – это самостоятельный художественный месседж, который высказан – и точка. Другое дело, что как автор я продолжаю работать с этой темой.
– Оля, а как вы считаете, можно что-то сделать, чтобы речи ненависти исчезли?
Единственная возможность хоть что-то изменить – это просвещение
– Нет, ведь это только следствие каких-то других вещей, и справляться надо именно с ними. Нужно бороться с невежеством. Лично для меня единственная возможность хоть что-то изменить – это просвещение. Конечно, это очень медленный способ, но все равно никакими революциями тут ничего не изменишь. Сама я не активист, и я могу действовать только своим примером – тем, как я живу, что говорю.
– Игорь, а вы как считаете, можно тут чем-то помочь? Ведь язык вражды, по крайней мере в вашем понимании, врос в культуру практически всех народов…
– Это распространенное клише – давайте с чем-то бороться, как будто это не мы, а некие злые люди говорят плохие вещи, и мы их научим и просветим. Но на самом деле язык вражды воспроизводит каждый из нас, и я не исключение.
– Начать с себя?
Мы можем создавать пространства, где люди смогут отказываться от языка вражды, понимая, что это такое
– Да, начать и продолжить, и закончить собой. Я – это единственный, с кем я могу что-то сделать. А как правозащитная организация мы можем создавать некие пространства, где люди смогут отказываться от языка вражды, понимая, что это такое. И фильм "Слово" – как раз пример такого пространства.
– Ксения, а как вы считаете, можно ли бороться с языком вражды на бытовом уровне или это утопия?
– Сложный вопрос. Мы призываем не к цензуре, поскольку свобода слова для нас очень важна, а к личной ответственности за каждое сказанное слово. Мир – сложная система, состоящая из множества элементов. Возможно ли представить себе стерильный, герметичный мир без вражды? Очевидно, нет. Но я считаю, что можно представить мир, где гораздо меньше насилия, чем сейчас, и он явно будет безопаснее и комфортнее нашего.
Что касается фильма "Слово", то сейчас мы можем говорить о целом проекте. У фильма есть группы в социальных сетях. Мы выложили туда информацию о различных психологических экспериментах ХХ века, которые показывают, как система влияет на человека, как ужасно могут вести себя даже хорошие люди. Это и стэнфордский тюремный эксперимент, где людей разделили на заключенных и тюремщиков, и одни стали мучить и унижать других, и эксперимент Милгрэма, один из самых страшных, где одни испытуемые должны были давать другим все более сильные удары тока, и хотя привязанные к электрическому стулу люди корчились от "боли", большинство продолжало эксперимент, подчиняясь своему руководителю, – такова сила авторитета и способность к подчинению.
У нас есть неформальный журнал, где тоже рассказывается о том, что такое язык вражды. А еще мы выкладываем интервью с участниками проекта, где они рассказывают о своем опыте участия в съемках, о том, что такое язык вражды, что такое ненависть и как сделать, чтобы ее было меньше, – сказала в интервью Радио Свобода режиссер Ксения Храбрых.
