Иван Толстой: Наш гость – историк книги, эссеист, издатель Леонид Юниверг, бывший москвич, почти 30 лет живущий в Иерусалиме. Выпускник Московского полиграфического института, защитил кандидатскую диссертацию по теме "История издательской и книготорговой деятельности Иосифа Кнебеля" (через 15 лет издал ее в Иерусалиме отдельной очень красивой монографией). Пятнадцать лет Леонид Юниверг работал в Отделе редких книг Ленинской библиотеки, где стал в 1983 году одним из создателей Музея книги. С 1990 года Юниверг – репатриант.

Леонид, русский книжный Израиль – есть такой феномен?

Леонид Юниверг: Есть. Причем первые издания на русском языке появились еще в начале 20-го века, позже они постепенно развивались. Вначале это была паломническая литература для приезжих христиан из России. Затем это была литература авторская, авторские издания. Писатель, писавший по-русски и живший в тогдашнем Палестине, хотел видеть книгу на русском языке, поэтому он шел в типографию и издавал. Как таковых издательств еще не было.

Иван Толстой: А в каких городах были типографии?

Леонид Юниверг: В основном, это Иерусалим, Тель-Авив, иногда в Хайфе. Вот эти три города.

Иван Толстой: А распространялись эти книги где?

Леонид Юниверг: Распространялись, в основном, именно в этих городах. Это были самые густонаселенные города, в них процент русскоязычных жителей был достаточно высок.

Иван Толстой: Леонид, а кто-нибудь из сегодняшних наших слушателей может опознать на слух какие-то имена из тех довоенных авторов? Стал ли кто-то знаменитостью из них?

Леонид Юниверг: В то время, пожалуй, еще не было таких авторов, которых знала бы вся русскоязычная община, которая постепенно только набирала силу и количественно росла. Может быть, если говорить о Жаботинском, которого все-таки издавали, – понятно, его все знали. Вот это, пожалуй, наиболее крупная личность и имя.

Издавались книги по истории Израиля на русском языке для тех, кто приезжал и постепенно знакомился, но расцвет начался после первой алии, то есть после того, как репатрианты 70-х годов приехали в Израиль. Постепенно стали появляться профессиональные издательства, потому что потребность в книгоиздании явно была налицо. Но еще больше профессионализировались и издательства, и рынок русской книги тогда, когда появилась алия 90-х годов, с которой я и приехал в 90-м году и был одним из тех, кто участвовал во всех этих книжных делах. Вначале я работал в редакции 11-томной Краткой еврейской энциклопедии на русском языке, затем в 1997 году я зарегистрировал свое издательство "Филобиблон" и с тех пор стал работать по заказам авторов, и постепенно начал уже издавать то, что я бы сам хотел. То есть инициировалось издание, которое я же и оплачивал или находил деньги. Например, для пятитомного издания альманахов "Иерусалимский библиофил". Это наиболее серьезное издание, где как раз и появилась впервые рубрика "Русское книжное дело в Израиле".

​Иван Толстой: Трудно находить деньги на такие толстые книги? Я видел их, и благодаря вам, я счастливый обладатель этих альманахов.

Леонид Юниверг: Поначалу было более или менее не сложно, потому что все хотели, чтобы такие альманахи были своего рода путеводителями в русском книжном мире в Израиле, и находились организации, которые давали хотя бы какую-то часть на типографию. Но остальное я брал на себя – подготовку самой книги, ее форматирование, верстку, оформление, поиски авторов, составительство. Вначале это было достаточно узко израильское издание, буквально первый том, а потом стали присоединяться авторы из русскоязычной диаспоры всего мира, особенно из России, Москва и Петербург – в первую очередь, и это издание превратилось в международное. Последний, пятый выпуск вышел в 2015 году.

Иван Толстой: А деньги-то как? Вы сказали, что поначалу это было достаточно легко. А теперь?

Леонид Юниверг: Теперь я просто стал издавать за свой счет, а небольшую часть, последние два выпуска, мне помогал Национальный союз библиофилов, членом которого я являюсь и который возглавляет Михаил Сеславинский, нынешний председатель Комитета по печати и массовым коммуникациям России. Это тоже международная организация, хотя находится в Москве ее центр, штаб. Будучи сам серьезным большим библиофилом, Михаил Сеславинский с пониманием отнесся к этому изданию. Среди авторов там более десятка членов Национального союза библиофилов, в основном из России.

Иван Толстой: Что же собой представляет книжный или читательский рынок Израиля? Много ли в Израиле читателей? В России создается такое впечатление, что все книжники уехали в Израиль или в Америку, в Германию. Это как с шариковыми ручками: у всех пропадают шариковые ручки, но где же они концентрируются? Вот есть такой миф, что все читатели в Израиле. Это так?

Леонид Юниверг: Надеюсь, что Россия богата талантами – и писателями, и читателями особенно. Все, безусловно, не переехали, но значительная часть настоящих библиофилов, книголюбов действительно находятся в Израиле. Первое время, особенно в 90-е годы, очень много было русских книжных магазинов, которые пополнялись из российских книжных запасов, новинок. Специально была отработана система складов, потом небольшие магазины брали с этих складов книги и у себя в городках продавали.

Иван Толстой: Это ситуация начала 90-х?

Леонид Юниверг: Да. До этого, в 70-е, были отдельные очажки магазинов, буквально по два-три на крупный город – Тель-Авив, Иерусалим, Хайфа. А уже в 90-е годы их было просто в каждом городе по десятку: в Иерусалиме, может быть, до двадцати магазинов и также в Тель-Авиве. Но с развитием интернета поубавилось и количество издательств, и количество книжных магазинов, и сейчас, конечно, картина в этом смысле несравнима с началом 90-х. Если в Иерусалиме есть пять книжных магазинов, в Тель-Авиве – семь, включая один большой букинистический, который, к сожалению, тоже уже готов свернуться, многое продается по интернету, поэтому посещение снизилось. Читающая публика постарела, молодежь, которая идет за нами, наши дети, внуки, мало кто из них обращается к книге на русском языке, все уже освоили иврит и больше читают на иврите, на английском тоже.

Иван Толстой: Это картина сходная во всех странах, это понятно. А чем отличается русский книжный Израиль от других стран, от других мест, где любят и читают русскую книгу? Что есть в Израиле такого, чего нет больше нигде?

Леонид Юниверг: Я думаю, что, прежде всего, уровень авторский в Израиле достаточно велик. Может быть, в Германии есть тоже ряд очень крупных писателей русскоязычных, в Америке, хотя и не так много. Но Германия и Америка – огромные страны, люди рассредоточены по этим городам, поэтому общинная жизнь там гораздо менее богата, чем у нас. Например, у нас все концентрируется в Иерусалиме, Тель-Авиве и Хайфе, немного в Беэр-Шеве. Иерусалим – это такой центр общинной жизни, прежде всего, потому, что там существует уже 25 лет Иерусалимская русская библиотека, которую возглавляет Клара Эльберт, ее основательница, бывший московский библиотекарь. Там считается очень престижным провести презентации, какие-то вечера. Приезжающая публика – писательская или художническая – считает своим долгом выступить в библиотеке, там есть своя аудитория, хороший конференц-зал на сто мест, и там буквально ежедневно происходят мероприятия и презентации, на которые собирается наша интеллектуальная публика. Книги выходят в разных городах, авторы живут и печатаются в разных городах, и они за месяц, два или три заказывают себе очередь, чтобы выступить в этой библиотеке. Не всем городам повезло иметь такую Клару Эльберт, как у нас, поэтому у них уровень общинной жизни гораздо ниже. Даже в том же Тель-Авиве, хотя там все газеты, там журналистов много есть и писателей, но все это, как всегда, зависит от личности.

Иван Толстой: А расскажите, пожалуйста, о знаменитом Иерусалимском клубе библиофилов, о котором я много слышал, но, увы, еще не побывал.

Леонид Юниверг: Мы надеемся, я вас всегда приглашаю, но пока вы не добрались до нас. Клуб этот мне посчастливилось организовать в январе 1993 года.

Иван Толстой: Скоро юбилей – 25 лет.

Леонид Юниверг: В январе будет 25-летие клуба. Проведено около трехсот заседаний, каждый последний четверг месяца у нас заседания. Съезжаются со всего Израиля любители книги и библиофилы, потому что второго такого клуба нет. Вышли два выпуска Хроники заседаний – первые сто заседаний и вторые. Я жду, когда будет трехсотое заседание, выпущу еще один. Надо сказать, там выступило за все время около 300 человек, при этом не только израильтяне, но и приезжие из Петербурга, Москвы, Америки. Издатель "Либерти" приезжал к нам, тоже выступал.

Иван Толстой: Вы имеете в виду Илью Левкова?

Леонид Юниверг: Да. Одно заседание было особенное. По инициативе Михаила Сеславинского было проведено совместное заседание московского клуба "Библиофильский улей" (это клуб при Национальном союзе библиофилов) и нашего клуба. Это было 27 октября прошлого года. Приехала делегация, десять человек из Москвы, они задержались на несколько дней, чтобы посмотреть Израиль, но главная цель была – проведение этого заседания. Было очень торжественно, очень интересно, и это первое в истории такое совместное заседание российского и израильского клубов.

Иван Толстой: То есть, помимо читателей, слушателей, любителей всякого книжного и интересного, есть еще люди, которые могут в какой-нибудь из своих граф напротив характеристики "хобби" написать "библиофил". В Израиле библиофилов много, и вы неслучайно назвали свое собственное издательство "Филобиблон", то есть "Книголюб" в переводе. Известно, что была такая знаменитая книжечка "Филобиблон" Ричарда де Бери, насколько я понимаю, за которой очень много гонялись в свое время в Советском Союзе, такая миниатюрная, изящная, была издана в середине 70-х годов. Что же это у вас за издательство? Что вы в этом библоне фило?

Леонид Юниверг: Как я уже упоминал, поначалу это издательство выполняло заказы авторов, которые приехали из России и хотели издать стихи, прозу или воспоминания. Так продолжалось несколько лет, до 1999 года. В 1999 году было двухсотлетие со дня рождения Пушкина. В это время в Иерусалиме жил известный московской художник Юрий Иванов. Он узнал о клубе, стал посещать клуб, мы подружились и решили вместе выпустить издание, посвященное этому замечательному событию. Исходя из того, что будем ли мы здравствовать при 225-летии (следующий серьезный юбилей), мы не знали. Мы решили выпустить небольшую книжечку, назвали мы ее "Златые дни, златые ночи" – это сборник куртуазной лирики Пушкина. Юрий – блестящий рисовальщик, Пушкина он иллюстрировал в Москве бессчетное количество раз, у него даже есть наборчик открыток "Юность Пушкина" с его рисунками, который я и приобрел в свое время, еще не будучи с ним знаком. И вот мы решили, что будем делать. Я сказал: "Юра, одно условие – все выбираешь ты. Всегда, когда ты работал с издательствами, тебе диктовали, заказывали и говорили, над тобой кто-то стоял и говорил, что надо сделать. Вот сейчас выбери сам, что бы ты хотел иллюстрировать из Пушкина по такой куртуазной тематике – любовь, дружба, женщины". Он сразу согласился и сделал ряд блестящих иллюстраций тушью и пером, которые просто восхитительны. У него более двухсот книг проиллюстрировано, но я считаю, что это одна из лучших его работ, потому что она была раскована, сделана по велению души. Мы сделали два варианта. Один – народный, в тоненькой обложке, 40 страниц всего сборничек, черно-белые рисунки на кремовой бумаге, в обложке мягкой. А второй вариант – пятьдесят экземпляров – мы сделали в переплете бархатном, золотое тиснение, и он от руки раскрасил все эти иллюстрации в два цвета акварелью. Получилось необычайно красивое издание, да еще и в суперобложке. Это издание мы повезли в подарок крупнейшим пушкинским музеям – Пушкинский музей на Мойке и Пушкинский музей в Москве. Я ездил в 2000 году и такие подарки им сделал. И в Отдел редких книг Библиотеки Ленина, и в Отдел редких книг нашей Национальной библиотеки в Иерусалиме. И вот, вернувшись, буквально через месяц-два, мы получаем сертификат и медали Международного пушкинского общества, центр которого был в Нью-Йорке, с благодарностью за эту книгу, за подарки. И так неожиданно, мы ни на что не рассчитывали, просто хотели, чтобы эта книжка была в этих дорогих для нас местах… И эта книга стала первым художественным изданием моим, издательским проектом художественным, и мне это показалось очень близким и хотелось это продолжить.

Иван Толстой: Я процитирую фрагмент воспоминаний Леонида Юниверга из иллюстрированного каталога "Издательству "Филобиблон" ХХ лет".

"Отдельно хочу остановиться на той ответственности, которая возлагалась на меня при подготовке книги, посвященной И.Н. Кнебелю. Как известно, он всегда стремился к максимально художественному и качественному книгоизданию. Следуя за ним, при подготовке макета книги я частенько заглядывал в имеющиеся у меня подлинные кнебелевские издания, особенно в серию монографий "Русские художники". В частности, я заимствовал оттуда вид концевых текстовых полос глав в виде уменьшающихся книзу трапеций.

И еще один прием, использованный Кнебелем в упомянутой серии, показался мне важным и принципиальным. В каждой из монографий, посвященных художникам, лучшие их произведения печатались в цвете и наклеивались на темно-серые плотные паспарту, вплетенные затем в книжный блок. Репродукции остальных работ, вошедших в книгу, печатались в черно-белом варианте вместе с текстом. Будь у меня в то время достаточно средств, я бы последовал этому примеру: выделил бы наиболее значимые издания (через их обложки, переплеты или иллюстрации) и поместил бы на сером фоне по всему книжному блоку. Однако это удалось сделать только в конце книги на вклейке для тринадцати цветных репродукций. Остальные десятки репродукций документальных фотографий были размещены на отдельных страницах в черно-белом воспроизведении, но как бы в стилизованных рамках и серых паспарту. То есть мне хотелось подчеркнуть значимость издательского наследия, будь то произведения книжного искусства или документальные свидетельства архивного характера.

Не скрою, что в определенной степени это возвеличивание издателя и его труда было ответом на безобразно изданные монографии в серии "Деятели книги", вышедшие в московском издательстве "Книга" в 70–80-е годы. Казалось бы, где, как не в профессиональном издательстве, воздать должное труду делателей книги, но нет – предпочтение отдавалось произведениям известных писателей. Их оформлению и качеству полиграфического исполнения уделялось особое внимание, вплоть до шикарно изданных миниатюрных изданий. А низкокачественная бумага и серые безликие фотографии – это все, чем издательство могло отблагодарить верных рыцарей российского книжного дела… Это послужило главной причиной того, что я отказался от публикации моей монографии о Кнебеле в издательстве "Книга" (она уже была принята в план на 1991 год). И слава Богу, что отказался!

(…)

Выход в свет моей монографии произвел определенное впечатление и на израильских русскоязычных издателей и читателей, так как здесь, за редким исключением, было не принято много внимания уделять внешнему и внутреннему художественному облику книги. Для меня же это было нормой, которой хотелось следовать и в дальнейшем. Вот почему я начинаю отсчет своей издательской деятельности именно с этой книги!

Надо отметить, что вскоре после выпуска в свет монографии о Кнебеле ко мне стали обращаться первые авторы, успевшие познакомиться с ней у кого-то из моих друзей и приятелей, которым я подарил книгу. Изустная молва и первое издание, ставшее моей визитной карточкой, заменили рекламные объявления, к которым я никогда не прибегал".

Леонид Юниверг: И вот параллельно с этими заказными изданиями, которые давали мне возможность и семейный бюджет поддерживать, с одной стороны, с другой стороны – что-то я откладывал для этих художественных изданий. И следующая книжка была "Гай Валерий Катулл. Тридцать три стихотворения" с иллюстрациями Зелия Смехова. Они оба – и Юрий Иванов, и Смехов – кончали Суриковский художественный институт. Кстати, Юрий сейчас уже несколько лет возглавляет Мастерскую книжного искусства при этом институте, он вернулся в 2000 году и продолжает свою работу уже там. Но дружеские и творческие отношения наши сохраняются. Мы сделали Катулла, который потом потребовал второго издания, потому что быстро разошлось. Потом я сделал книгу "Античная эротическая поэзия" со вступительной статьей и короткими биографическими справками старшего внука Маршака Алексея Сперанского, а рисунки сделал его сводный брат Петр Воскресенский, москвич. Как нам кажется, это первое издание, которое иллюстрирует адекватно эту довольно свободную лирику, посвященную эротике, где иллюстрации соответствуют содержанию, в отличие от многих советских и даже нынешних российских изданий, где по-прежнему продолжают помещать вазы старинные с какими-то рисунками соответствующими, останки былых зданий. То есть откровенно посвятить тому, о чем пишут, этого пока я не видел в российских изданиях. Далее появилась книга, которая нам особенно дорога, это Осип Мандельштам "Времена года в жизни и поэзии", где мы впервые попробовали проиллюстрировать ряд стихотворений Мандельштама. Это сделала художница Ителла Мастбаум. И она была очень хорошо принята членами Российского Мандельштамовского общества, и закупили даже двадцать пять экземпляров для того, чтобы раздать своим членам. А потом я познакомился через того же Юрия Иванова с его ученицей, молодой художницей Софьей Карауловой-Каре, которая буквально два года назад закончила Суриковский институт, Мастерскую книжного искусства. Юра мне однажды сказал: "Обрати внимание – у нас сейчас на выставке висят работы – малый диплом студентов четвертого курса". И вот у этой Софьи замечательные работы – иллюстрации к венецианским стихам Иосифа Бродского. Я приехал в институт, как раз я был в Москве в это время, посмотрел, и мне очень понравилось. И тогда я предложил нам встретиться с этой Софьей, и родилась книжечка. Она просто была счастлива, что нам удалось вместе что-то сделать. И вообще студентка четвертого курса получила полноценное издание.

И потом мы почувствовали, что эта молодая художница действительно всерьез интересуется и хочет посвятить себя книжной графике поэтов Серебряного века или поэтов – последователей поэтов Серебряного века – Ахмадуллина, Бродский. То есть поэтов, которых иллюстрировать довольно сложно из-за их не вполне фигуральной поэтики. Ее дипломной работой были иллюстрации к Тарусскому циклу стихов Беллы Ахмадуллиной. Здесь, помимо замечательных рисунков, иллюстраций Тарусы самой, замечательные портреты Беллы Ахмадуллиной. Курировал, помимо Юрия Иванова, муж Беллы Ахмадуллиной Борис Асафович Мессерер, сам художник профессиональный, которому очень понравилось, что делает эта молодая художница. И с его благословения и Юриного я сделал этот сборник.

И, наконец, уже вне связи с ее институтскими проектами мы заказали ей книжку Бориса Пастернака, его стихи, посвященные, как мы условно назвали, железнодорожной теме – много поездок в поезде, стихи в связи с этими поездками, и лирика его, которые замечательно обобщила во вступительной статье израильский филолог Ирина Калинковицкая