В Петербурге в музее Анны Ахматовой в Фонтанном Доме была представлена книга Элеоноры Иоффе “Линии Маннергейма”, вышедшая в издательстве журнала “Звезда”.

Имя Карла Густава Эмиля Маннергейма в последнее время часто звучит в России. Его биография интересна и неоднозначна. До революции 1917 года Маннергейм служил в царской армии, участвовал в сражениях русско-японской и Первой мировой войны. После краха Российской империи и обретения его родной Финляндией независимости он стал военным лидером белого движения в этой стране, беспощадно расправившегося с красными финнами. Командовал финской армией во время “зимней войны” 1939-40 годов с Советским Союзом, когда за победу над маленькой Финляндией Красной армии пришлось заплатить сотнями тысяч убитых и раненых. В годы Второй мировой Финляндия, чьим военным лидером снова стал маршал Маннергейм, оказалась союзником Гитлера, однако Маннергейм, вопреки настояниям Берлина, не повел войска на Ленинград дальше старых финских границ. В 1944 году, в критический для Финляндии момент, он стал президентом страны и оставался в этой должности полтора года, позднее добровольно уйдя в отставку.

В Петербурге не так давно разгорелся скандал с мемориальной доской маршалу Маннергейму, установленной, как оказалось, ненадолго: она постоянно подвергалась нападениям и осквернениям, так что ее пришлось снять и отправить в почетную ссылку в музей. Страсти вокруг доски спровоцировали дискуссию о личности Маннергейма, так что книга, посвященная его биографии, должна многих заинтересовать. Ее автор, Элеонора Иоффе, ответила на вопросы Радио Свобода.

– Элеонора, скажите, как получилось, что вы – музыкант, поэт, переводчик, а теперь уже и историк – занялись биографией Маннергейма?

– Я давно живу в Финляндии, больше 30 лет. Но Маннергеймом я бы не занялась без Якова Аркадьевича Гордина, который знал, что я пишу статьи о финской культуре, о взаимодействии финской и русской культур, как бы нахожусь на границе двух культур и в то же время ни в одной из них – и, может быть, поэтому могу смотреть на вещи более объективно. Мои статьи появлялись в “Русской мысли”, в журнале “Звезда”, в петрозаводской печати. В журнале “Звезда” выходила серия моих очерков “Генерал и президент”, и Яков Аркадьевич предложил мне написать о Маннергейме. Я сначала отказалась – ведь я не историк, а вольный художник, пишущий о разных культурных явлениях по своему выбору. Но он сумел настоять, убедить меня, я набрала книг и написала большой биографический очерк.

– Вам известно о шуме, возникшем у нас по поводу доски маршалу Маннергейму?

– Да, конечно, у нас это все тоже освещалось. Я думаю, скандал возник все-таки из-за ошибки тех, кто эту доску установил – потому что в Петербурге, в Ленинграде отношение к Маннергейму очень неоднозначное – как, впрочем, и в Финляндии. В Финляндии есть люди, которые просто не могут слышать его имени. Много лет подряд его памятник, установленный в Тампере, обливали краской и писали на нем: lahtari, что значит “мясник”, в последний раз это было в 2013 году. Так финны называли белых – ведь в Финляндии была кровавая гражданская война в 1917–18 году. Она, правда, продолжалась всего три месяца, но унесла очень много жизней, особенно красные финны пострадали. Их было много в Тампере, и там была особенно кровавая бойня, поэтому нельзя сказать, что памятник Маннергейму вызывает там у всех патриотические и вообще добрые чувства.

– Неужели в Финляндии тоже все еще не закончилась гражданская война?

– Нельзя сказать, что финское общество до сих пор разделено на белых и красных, правых и левых, но я считаю, что в Финляндии очень сильна национальная память, память поколений. И вот эта память о том, как пострадали деды, прадеды в гражданскую войну, до сих пор жива в семьях. Поэтому многие и сейчас не переносят имени Маннергейма или, по крайней мере, относятся к нему без пиетета. Но в то же время большинство его, конечно, ценит – ведь он отстоял независимость Финляндии.

– В своей книге вы, конечно, упоминаете основные вехи его биографии, например, то, что он долгое время был на русской службе?

– Да, хотя это, в общем, получилось случайно: будучи подростком, Маннергейм поступил в финский кадетский корпус, проучился там пару лет, и его выгнали – исключили за плохое поведение. Тогда он объявил, что поедет учиться в Россию. Это было очень сложно, но он целеустремленно занимался, учил русский язык и поступил – правда, как и сейчас часто бывает, по протекции родственников. У них были большие связи в аристократических кругах Петербурга. Он сдал экзамены и поступил в Николаевское кавалерийское военное училище, где когда-то учились Лермонтов и Мусоргский. Окончив его, он около года прослужил в гусарском полку в Польше, а потом – опять протекция родственников и он оказывается в кавалергардском полку. Моя книга в переводе на финский язык так и называется – “Маннергейм – воспитанник кавалергардии”. Он на всю жизнь остался кавалергардом, между ними была теснейшая связь до самой смерти, он помогал материально своим бывшим однополчанам, обедневшим в эмиграции. Когда мог, всегда ездил на их полковые праздники в Париж.

– Вы столько прочли о Маннергейме, изучили множество архивных материалов – как вы считаете, финны справедливо обвиняют его в зверствах по отношению к красным?

– Он не причастен к массовой гибели красных пленных по окончании гражданской войны: его к этому времени уже отстранили от дел. А на войне – он должен был делать всё, чтобы победить. Еще неизвестно, как действовали бы на его месте красные, если бы они победили. То есть – вполне известно, на самом деле.

– А если перейти к болезненной для петербуржцев теме – Маннергейма обвиняют в том, что он замкнул кольцо блокады Ленинграда со стороны Финляндии, а также в том, что при нем в Финляндии были лагеря, где в ужасных условиях содержались советские люди, включая детей.

– Все это имеет под собой почву. Но эти факты нужно рассматривать в контексте общей истории Второй мировой войны, то есть начать не с 1941 года, а с 1939-го, с аннексии финских территорий Советским Союзом, когда огромное количество финнов было вынуждено оставить свои дома, имущество и бежать. Потом, естественно, финны хотели вернуть свою территорию, когда появилась такая возможность. Кроме того, Финляндия оказалась между молотом и наковальней. Все теперь знают о пакте Молотова –Риббентропа, когда Восточную Европу поделили, и Финляндия попала в сферу влияния Советского Союза. Это время от времени происходит в истории – ведь когда-то Финляндия отошла к России в результате передела в эпоху наполеоновских войн. Так что то, что финны смогли отстоять свою самостоятельность, – это чудо. И отчасти они благодарны за него Маннергейму. Что касается блокады Ленинграда, то ведь финны не пошли дальше границы своей прежней территории – они просто на ней стояли и не обстреливали город. Конечно, Финляндия воевала на стороне Германии, но позднее она все же вышла из войны сепаратно, нарушив свои обязательства.

А концлагеря – да, действительно, пока в 1942 году не вмешался Международный Красный Крест, ситуация для советских военнопленных на территории Финляндии была ужасной. Впрочем, и финское население тоже почти голодало, была карточная система. Вопрос о положении пленных первой подняла княгиня Лидия Васильчикова, она написала Маннергейму, у меня в книге есть их переписка. Она также написала в Красный Крест и спросила позволения собрать среди русских эмигрантов средства и послать вещи и продовольствие узникам концлагерей. И ей это разрешили. Правда, первоначально собранное предназначалось для узников немецких концлагерей, но немцы от этой помощи отказались, а Маннергейм ее принял. Потом он уже сам просил Красный Крест помочь советским военнопленным, находившимся в Финляндии. А после 1942 года пленников уже стали распределять по фермам – финские мужчины-то были на фронте. И многие так привязались к этим пленным работникам, а работники – к хозяевам, что даже после войны ездили повидаться. Возникали романы, драмы, рождались дети, это уже особые истории, кто-то из работников так и остался на этих фермах. Кроме того, это же страна аграрная, крестьяне относились к пленным работникам иначе, сажали их с собой за стол, как это было принято, всегда батраки и хозяева питались вместе, – так что там таких жестокостей не было, как в лагерях.

Но на территории оккупированной советской Карелии было несколько лагерей, где в 1942 году содержалось 24 тысячи человек, русские, украинцы, часто их держали там целыми семьями, с женщинами и детьми, и там были смерти, голод и болезни – ничего хорошего. Понятно, что Маннергейм об этом не мог не знать, но вряд ли он мог сильно на это повлиять – лагеря были в ведении других военных, он в эту проблему не вникал и вмешался только после запроса Красного Креста. Я не собираюсь оправдывать Маннергейма. Но он воевал, он был солдат и воевал за свою родину.

– Финны не отдали Гитлеру своих евреев – в этом есть заслуга Маннергейма?

– Да, и его заслуга, и бывшего премьер-министра Таннера. Хотя в правительстве в то время были пронацистские министры, но в результате отдали всего 8 евреев, которые не были финскими гражданами. Финских граждан-евреев нацистам не отдали. Евреи в независимой Финляндии были полноправными гражданами, мужчины призывного возраста служили в армии, как и все. То есть финские евреи воевали в 1941–1944 годах на стороне Германии – ситуация вообще-то парадоксальная. Маннергейм повел себя как человек чести, заявив, что он не собирается выдавать нацистам своих солдат и их семьи, что забрать их могут только через его труп, что это вызовет недовольство в стране.

– Что за человеком был Маннергейм, какие его черты вы считаете самыми важными? Было в нем и что-то отталкивающее?

– Он был педантом, несколько отстраненным человеком – это не является привлекательной чертой характера, по крайней мере для меня. А больше всего мне в нем импонирует чувство чести. Например, он до смерти своей бывшей подруги Елизаветы Шуваловой посылал ей деньги – довольно большие. И своей бывшей жене тоже помогал материально. Когда Финляндия выходила из войны, его очень мучило то, что он нарушает – не договор, потому что договора с Германией никогда не было, а некую договоренность. Или он говорил, что никогда не пожмет руку большевику, но в 1944 году ему пришлось пожать руку Жданову (тот в 1944–47 годах возглавлял Союзную контрольную комиссию в Финляндии. – РС). Я думаю, это его тоже мучило. То есть он был человеком принципов, человеком долга и чести. Он вообще очень заботился о своей репутации. После гражданской войны в 1920 году он основал фонд Маннергейма, фонд защиты детей, там были собраны миллионы, из которых он мог тратить только проценты, и до сих пор фонд на эти деньги существует.

По словам Элеоноры Иоффе, ее книгу о Маннергейме очень хорошо встретили в Финляндии. Теперь она работает над новой книгой об эмигрантах из России в этой стране.