Уильям Герхарди. "Полиглоты" / Перевод Валерия Вотрина. – Екатеринбург-Москва: Кабинетный ученый, 2017.

"Воспоминания, минувшие настроения, минувшие души… была Фландрия, война, окопные лесенки, насыпи, белые деревянные кресты, которые мы сколачивали сами для себя перед грядущей атакой, божественной июньской ночью".

Эта вспышка в памяти молодого и прекрасного капитана Жоржа Гамлета Александра Дьяболоха поможет читателю понять, почему герой хотел умереть моментально, точно проколотый воздушный шарик. Многие его сверстники упокоились под белыми крестами до срока. По меткому выражению Дж. Конрада, романтика наметила их своей добычей. Романтичный певец Руперт Брук умер в госпитале от неромантичного заражения крови. "Цвет молодежи" был сорван и растоптан на берегах Соммы. Богом уцелевших и тех, кто пороха не понюхал, стал Фатум, и уместен здесь мемуар Бертрана Рассела о помянутом Конраде: "Никто не победит мою уверенность в том, что миром правит рок. И хотя человек сумел подняться в воздух, он не парит, как орел, а летает, как жук. А Вы должно быть, замечали, как отвратителен, смешон и беспомощен жук в полете".

Конрадовский Джим, несчастливый юноша, скитался от моря к морю в надежде утишить голос совести и найти истину, миновать как Сциллу иллюзий, так и Харибду соблазна. Миссия капитана Дьяболоха заключалась в бессмысленном розыске тулупов и шапок для русской контрреволюции, у него даже два дяди, но убивать их нет ни малейшей надобности; дальневосточная одиссея героя может быть названа не иначе как комической (батрахомиомахией), а в книге, которую он пишет, драмы развертываются в воображении. Жизнь Жоржа Гамлета, как его игра на фортепиано и французская речь, была "грандиозна по замыслу, но несколько размыта в исполнении".

Мир "Полиглотов" появился под воздействием блумсберийского кружка и управляется его законами. "Белая капля в сгущающихся сумерках", корабль со случайными путешественниками, горстка космополитов, затерянных где-то на Вавилонской башне, – всё указывает обитателям этого мира на непоправимость их существования, на то, что "жизнь их – жалкое, прижатое к земле и оторванное от мира создание, которое осторожно ведут лабиринтом высоких глухих стен".

И герой-автор "Полиглотов" готов довольствоваться малой толикой гармонии: "Жизнь – это случайные встречи на случайном перекрестке. Эпизодические события, происходящие нестройно и обрывающиеся внезапно; но внутри каждого события, происходящего на нашем пути, мы развиваем свою внутреннюю, связную и всецелую гармонию".

Современники Дьяболоха замыкались в Желтом Кроме и иных башнях слоновой кости, кружились в меланхолическом шутовском хороводе разврата, сгорали молниеносными светскими ракетами, "тени были уже черными, и рядом с карликом-рабом бежал другой, с длинной шеей, на ходульных ногах".

Любовь была для них недостижимым белым слоном, роскошным дорожным сундуком, в который нечего положить. Ветреная Сильвия, возлюбленная героя романа, – "вьющиеся каштановые волосы, рубиновые губы, улыбчивые фиолетовые глаза и соблазнительные ноги" – портрет из длинной галереи красавиц, начиная с миссис Вайвиш, рожденной фантазией Хаксли, и заканчивая миссис Краучбек-Трой, убитой ФАУ-2 по мановению Во. Характером Сильвия Вандерфлинт ближе основательно забытым, но тогда очень модным героиням Майкла Арлена: "В ней была какая-то странная отчужденность от окружающего, которое она не могла полностью принять. И это качество, безотносительно ее желания, сохраняло ее нетронутой и неизменной. Это не значило, что она превосходила других или была всем пресыщена, хотя ее часто в том упрекали, – просто она никогда не убаюкивала себя мыслью, что ее жизнь есть что-либо иное, кроме вечной юности".

Смерть, как и любовь, в данном литературном мире не вызывала потрясения устоев: "Желая умереть, выродиться в ничто, я подразумеваю лишь то, что устал и хочу заснуть счастливым сном на удобной подушке".

Изобретателем грустной и комичной вселенной был Уильям Герхарди (1895–1977), английский писатель, потомок немецких промышленников, уроженец Петербурга, наследник бумагопрядильного бизнеса, национализированного советской властью. Герхарди, как и его герой, был прикомандирован к военной миссии стран Антанты на Дальнем Востоке, а прототипы ряда персонажей "Полиглотов" – сонмище чудаковатых родственников капитана и революционные беженцы – взяты из тогдашнего окружения литератора.

Герхарди написал первую на английском языке монографию о творчестве Антона Чехова (1923), и читатель может заметить родство душевных реакций и помыслов Дмитрия Дмитриевича Гурова и Жоржа Гамлета Александра Дьяболоха.

Герхарди критически отзывался о Вирджинии Вулф, но смерть маленькой Наташи на борту "Носорога" кажется перифразом смерти главной героини раннего романа Вулф "По морю прочь" (1913–1915). Идеологию любовного романа и некоторые сюжетные коллизии "Полиглотов" припомнил в "Мерзкой плоти" Ивлин Во, но это напоминало легендарные отношения Жуковского и Пушкина – побежденного учителя и победившего ученика. Посмертно вышла историософская книга Герхарди о "пятой колонне Бога" – необычных людях, которые своими талантами не дают человечеству закоснеть в самодовольстве.

Уильям Герхарди был одним из легких на подъем английских писателей – очевидцев русской революции. Действие "Полиглотов" происходит, в частности, в городах – узловых станциях Китайско-Восточной железной дороги. Среди действующих лиц есть "главнокомандующий всеми разоруженными военно-морскими и сухопутными силами Дальнего Востока" генерал Пше-Пше (Пшемович-Пшевицкий), трогательная семья капитана Негодяева – потомка "маленьких людей" русской литературы, другие русские беженцы. Жовиальному капитану Дьяболоху сразу бросается в глаза апатия россиян: "Владивосток, каким мы увидели его с борта, поражал недовольным видом своих обитателей. Они словно испытывали равное отвращение к гвардии красной, белой или зеленой; под моросящим дождем бродили люди, которым надоела их работа, они сами и все их существование".

В то же время героя, а быть может, и самого автора нельзя отнести к зорким наблюдателям и аналитикам русской жизни, души и революции.

Одновременно с Герхарди в России по секретному заданию находился Сомерсет Моэм, посвятивший этим событиям страницы "Записных книжек" (1949) и новеллу "Белье мистера Харрингтона". Русские напоминали ему овец, ищущих глазами пастуха, и персонаж желал жителям империи поменьше искусства и побольше цивилизованности. Моэм отмечал в русских склонность к самоуничижению, граничащую с мазохизмом, небрежение правилами, обостренное осознание греховности, противопоставление друг другу двух романтических миражей – любви и своеволия. Моэм оставил пространные портреты двух героев 1917 года – Савинкова и Керенского, увековечив решительность и фатализм в первом, "умение пробуждать в окружающих желание расшибиться для него в лепешку" – во втором.

В миссии Красного Креста в Петрограде состоял Хью Уолпол – сердечный друг Константина Сомова. Художник записал в дневнике, что Уолпол рассказывал ему задуманную повесть из англо-русской жизни: "Тема такая – война, смерть, отношение к ней приблизительно шести разных лиц. Мистическое сочетается с самой точной реальностью". Уолпол не раз попадал в опасные переделки на улицах революционного города и вспоминал позже в своем эссе для каталога выставки друга: "Сомов рисует коричневую корову над голубой лужей, кто-то входит и говорит – Распутин только что найден среди льда Невы".

В 1920 году Бертран Рассел совершил путешествие от Петрограда до Астрахани и посвятил ему полные рефлексии и лирики страницы в своей автобиографии: "Я попал в странный мир, мир умирающей красоты и тяжкой жизни. Пустые дворцы и переполненные столовые, разрушенное или мумифицированное былое великолепие и расползающаяся систематизация. Одно и то же образование для всех, одно и то же жилье, одни и те же книги и одна на всех вера в то, что происходящее совершенно. Через ненависть к прошлому я становлюсь терпимее к новому, но не могу возлюбить это новое ради него самого".

Ничего подобного в романе "Полиглоты" читатель не встретит: взгляд и мысль героя скользят по поверхности. Впрочем, капитан Дьяболох бдителен и не упустит из виду абсурдность русской жизни, где крылышко больше целого цыпленка, во всяком случае, в русском ресторане "Модернъ" города Харбина.

Легкомысленное отношение к жизни в непоправимо разрушающемся мире было свойственно не только сторонним наблюдателям вроде Дьяболоха или самого Герхарди. Воспоминания Арсения Несмелова – офицера антибольшевистских сил, известного поэта и журналиста дальневосточного рассеяния, русского фашиста, умершего в камере пересыльной тюрьмы НКВД в 1945 году, также изобилуют комическими ситуациями и лирическими описаниями: "Став редактором русско-японского листка, я решил, что пора отыскивать жену и устраиваться по-человечески. Жену я нашел на Русском острове. Но до него часа полтора езды морем, а значит, надо перетаскивать жену в город. За бухтой Золотой Рог, в горах уже, нашел я крепостной разрушенный флигель и захватил его. Место было глухое, да и время тоже. Я возвращался домой поздно, переправляясь через бухту на юли-юли. Все же я не жаловался…Вода в бухте из золотой делалась темно-синей, корабли превращались в силуэты, просверленные точками золотых огней… На "Микаса" вспыхивал прожектор и начинал шарить своей голубой метлой по Чуркину мысу, по кровле нашего домика. Электрическая искра бегала по высокой мачте здания Морского штаба, и светящиеся мухи, как фонарики духов, населявших эту знойную и душную ночь, прыгали в ветвях деревьев". Вероятно, правильнее говорить не об особенностях национального характера англичан и русских, но о естественной реакции здравомыслящих людей на окружавший их хаос.

Гамлет 1925 года старается поменьше утруждать свою бедную голову, чтобы не сойти с ума в надвигающемся мраке, подобно знаменитому тезке: "Почти все несчастья в мире – от взаимных упреков, тщетных ожиданий, страхов, дурных предчувствий, воспоминаний, – то есть от неудачного управления воображением".