Жертвы сталинских репрессий, Борис Немцов, Анастасия Бабурова и Станислав Маркелов, художники "бульдозерной" выставки, семеро отважных людей, вышедших в 1968 на Красную площадь "За нашу и вашу свободу", – разные люди, разные события, разные эпохи. Все это в выставочном пространстве Международного общества "Мемориал" органично соединилось в экспозицию работ скульптора Александра Цигаля под названием "Мишени".
О том, как возникла идея выставки, в интервью Радио Свобода рассказала ее куратор, директор музея "Мемориала" Ирина Галкова:
– Эта идея обсуждалась с Арсением Борисовичем Рогинским. Эта серия у художника Александра Цигаля давно готова, мысли о том, чтобы ее выставить, видимо, подспудно существовали, а наш выставочный зал – наиболее адекватное пространство для того, чтобы такую тему развернуть.
Основная идея выставки – самое дорогое, хрупкое, самое высокое, самое ценное в человеке вернее всего становится мишенью для грубой силы
– Выставка очень точно выстроена концептуально. Люди, ставшие "мишенью" по своей воле, по воле истории, по воле случая....
– Они как бы оказались в одной линии. Кроме известных фигур писателей, политиков, есть и, скажем, стела, которая посвящена всему еврейскому народу, всем, известным и неизвестным людям. Или памятник тем, кто вышел на Красную площадь против ввода войск в Чехословакию. Это памятник людям, которые стали жертвой политического насилия. В памятнике, посвященном знаменитой бульдозерной выставке, нет конкретных художников, ведь люди вынесли свое искусство, самое дорогое что у них было, в публичное пространство, и там оно подверглось насилию. Собственно, в этом основная идея выставки, что самое дорогое, хрупкое, самое высокое, самое ценное в человеке вернее всего становится мишенью для грубой силы. Здесь есть не только реальные люди, но и мифологические, легендарные персонажи, например, Святой Себастьян, один из первых христианских мучеников, метафорический образ человека, подставляющего себя под выстрелы.
– Здесь есть скульптуры, посвященные событиям 60-х годов прошлого столетия и тем, что случились в ХХI веке. Насколько важны для вас как для организаторов проекты памятных знаков на местах двух совсем недавних трагедий, я имею в виду мемориалы на местах убийства Бориса Немцова, Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой?
– Здесь на выставке об этих событиях идет речь, и это для нас очень важно, что разговор о них идет в публичном пространстве, что память об этом не стирается. Выставка не просто поднимает еще раз актуальную и болезненную тему убийств людей, которые говорили правду, она ставит ее в общий метафорический и исторической контекст, который придает ей новую глубину, – отметила Ирина Галкова.
Выставка "Мишени" объединила работы скульптора Александра Цигаля разных годов. Здесь есть и скульптуры, сделанные еще в 70-е годы прошлого века, и проекты совсем недавние. В интервью Радио Свобода Александр Цигаль рассказал, как появилась выставка в "Мемориале" и чем он руководствовался, выбирая работы для экспозиции.
– Каким образом возникла идея, как долго вы копили работы, которые выстроились в этот образный ряд?
– Я сам не люблю персональные выставки. Но случилось так, что за последние, наверное, 10 лет я сделал несколько макетов, которые стояли в мастерской. Они были не осуществлены в силу всем понятных обстоятельств. Мне захотелось эти макеты выставить, и я с благодарностью принял приглашение "Мемориала" и сделал эту выставку, поставив работы так, чтобы было понятно, что это не случайные ходы, а часть общей программы. У меня есть несколько серий, которые иногда пересекаются между собой, и здесь все сложилось в единую историю, которую я назвал "Мишени".
– Вильгельм Тель представлен на выставки целых три раза. Это не случайно?
– Это отражение метода работы. Вот на скульптуре Че Гевары стоит год создания – 1971. А отлил, я его не так давно, я переделывал эту работу раз пять на протяжении несколько десятилетий. Скульптура Александра Грина – это пятый Грин, четыре предыдущих я сломал. Тоже несколько десятилетий лепил эту работу, она мне казалась неправильной, не получалась. Вот и с Вильгельмом Телем я пробовал разные пластические варианты. Я работаю довольно медленно, переделываю вещи, потом их отставляю, потом вновь к ним возвращаюсь, пробую разные пластические представления. Это своеобразная игра.
– Естественно ли выстроились истории разных эпох, разных людей в один логический ряд?
Я официально выставил в "Мемориале" эти проекты, чтобы их увидели не только те, кто приходит ко мне в мастерскую
– Да, конечно. Смотрите, Александр Гриневский, которого мы знаем под псевдонимом Грин, его ведь не убили, он остался живой. Просто его перестали печатать, и он сбежал в Старый Крым и там сидел, водку пил, воспитывал ворону и делал детям луки, учил их стрелять. И все же: это убийство или нет? Да, это медленное убийство писателя. Грин – один из самых моих любимых писателей, я его очень рано прочитал и всю жизнь потом перечитывал. Абсолютный романтизм, любовь к дальним странам, притом что он жил очень тяжелой жизнью – был грузчиком, и чего там только не было, но при этом видел счастливую романтическую историю. Он для меня очень важный писатель.
– Можно вспомнить Блока..
– Блока я люблю, но у меня не было к нему пластического ключа. Все работы, которые выставлены в "Мемориале", сделаны не на заказ. Я их сделал сам, на свои деньги, тратил свое собственное время, просто потому, что мне очень хотелось видеть этих персонажей у себя в мастерской. У меня был какой-то к ним пластический ключ. Тех, кто вышел на Красную площадь в 1968 году, их не убили, но им жизнь испортили навсегда. Это такие мишени времени. Но эти люди сами для себя сделали выбор. А других, например, как Гумилева, взяли и шлепнули просто. А события нашей уже действительности... Убийство Маркелова и Бабуровой меня просто потрясло! В центре города, среди бела дня взяли и застрелили людей за то, что они говорили правду! Когда ко мне обратились журналисты с просьбой сделать что-нибудь по этому поводу, я сказал, что у меня в голове уже готов проект, осталось его просто физически осуществить. Я сделал несколько вариантов, они были примерно такие же, как вариант на этой выставке. Но это поставлено не было, как вы понимаете. То же самое произошло с Немцовым. Позвонил мне Дмитрий Гудков. Он сказал, что хочет поговорить, приехал ко мне в студию и сказал: "Не могли бы вы сделать проект памятной доски". Позвонил еще Сережа Бунтман и тоже попросил. Я сделал проект, позвонил Гудкову и Бунтману. До Гудкова я не дозвонился, просил ему передать. А Бунтману дозвонился. Он сказал: "Да, да, я приду". Вот до сих пор никто не пришел.
– Вы не считаете, что такие, можно сказать, цензурные вещи ставят вас в тот же смысловой ряд, к которому принадлежат герои выставки?
– У меня достаточно счастливая художественная судьба, очень много выставок и в России и за рубежом, в том числе были персональные. Судьба каких-то острых проектов действительно не складывалась, но вот я их официально выставил в "Мемориале", чтобы их увидели не только те, кто ходит ко мне в мастерскую. "Мемориал" – это адресное место, мне хотелось, чтобы эта выставка случилась именно здесь.
