Александр Генис: В разгар эмиграционного кризиса, инициированного новой администрацией в Вашингтоне, документальной фильм “Море в огне” стал предельно актуальным. Об этой картине мы беседуем с ведущим Кинообозрения АЧ, режиссером документального кино Андреем Загданским.
Андрей Загданский: В числе картин, номинированных в категории лучший документальный фильм, в этом году картина, которая занимает, на мой взгляд, совершенно особое место. Признаюсь, я лично думаю, что это шедевр. Это очень политический фильм и одновременно с этим - чистая поэзия, поэзия недосказанного. Особая поэзия документального кинематографа, где нет броских визуальных эффектов, нет кинематографических метафор, а есть тонкое сплетение реальности, параллельный монтаж, накопление деталей, которые скачком переводят фильм иную плоскость и придают ему иной - невербальный - смысл. Автор фильма никого не осуждает и никого не клеймит, здесь нет хороших и нет плохих, здесь всего лишь люди. И это делает фильм Джанфранко Рози на мой, простите уж, вполне опытный взгляд, шедевром.
Мальчик по имени Самуэль живет на острове Лампедуза. Это - крошечный остров в Средиземном море, 200 миль от Италии. Самуэлю на взгляд лет 10-11, у него собственная вполне интенсивная жизнь мальчишки этого возраста. Например, вырезать рогатку и стрелять по колючим ушам кактусов, или выйти с отцом на рыболовной лодке в море и постараться не заболеть морской болезнью, что у Самуэля, кстати, не очень получается. Еще у Самуэля косит один глаз. И офтальмолог или, точнее, врач на все руки, потому что остров крошечный, выписывает Самуэлю специальные очки с маленькой накладкой на один здоровый глаз, чтобы второй, косой, приучился работать и не ленился.
Но помимо Самуэля, его семьи и многих других обычных итальянцев, живущих на острове, здесь еще размещается итальянская береговая охрана. Ежедневная реальность береговой охраны составляет вторую повествовательную линию фильма. Эти люди подбирают лодки, корабли с беженцами, иногда десятки, иногда сотни людей. Как правило, это изнеможенные, замерзшие люди, черные африканцы, иногда беженцы с Ближнего Востока, отощавшие, кто-то немного говорит по-английски. Лагерь беженцев, десятки, сотни мужчин, женщины с детьми. Иногда играют в футбол - международные матчи, Сирия, например, против Эритреи, если не ошибаюсь.
Александр Генис: Неслучайная деталь. Режиссер фильма Джанфранко Рози родился в Асмаре. Асмара — это столица маленькой и очень бедной африканской страны Эритрея. Я никогда не был там, но наш с вами общий друг, американский дипломат Илья Левин несколько лет проработал в Асмаре. Он показывал фотографии дивного города. Это колониальный город, построенный в 1930-е годы, там сохранилось ар-деко в лучших образцах, этакий оазис ар-деко в Африке. Забытый Богом городок, но архитектура - пышная, имперская, как это было в фашистской Италии. Вот оттуда и происходит наш Джанфранко Рози, который знает про Африку не понаслышке.
Андрей Загданский: Действительно, у него, наверное, какой-то особый контакт, особое проникновение в этот мир. Но это чувствуется и в других фильмах Джанфранко Рози, например, в том, где речь идет о самых обычных итальянцах - в «Кольцевой дороге».
Александр Генис: Об этом фильме мы рассказывали в АЧ.
Андрей Загданский: У Рози - дар находить контакт с людьми. И это общение опосредованно через камеру, Это довольно редкий дар даже среди больших мастеров документального кино.
Возвращаясь к фильму: эпизоды с беженцами — часть параллельного повествования о похождениях нашего маленького обаятельного Самуэля, который оттачивает свое мастерство стрельбы из рогатки. И зритель, я, ждет коллизии, ждет столкновения двух сюжетный линий. Знаете, это как два поезда идут навстречу друг другу, и ты понимаешь, что столкновение неизбежно. Но оно не происходят в фильме — крушение происходит в нашем сознании. В предпоследнем эпизоде фильма Самуэль выходит ночью с фонарем и идет куда-то, то ли в сад, то ли в лес, и свистит, подражая птице. Птица откликается. Самуэль освещает фонарем ветку дерева, где сидит эта маленькая птичка, размером с воробья, опять свистит, и птица свистит ему в ответ. Я за этот ночной эпизод взаимодействия мальчишки с птицей дал бы Джанфранко «Оскара» сразу. А дальше происходит кошмар: береговая охрана разгружает тела с очередной посудины, забитой до отказа беженцами. Гигантская лодка, больше похожая на баржу, где нет ничего, кроме людей. Выволакивают больных, которые еще двигаются. Береговая охрана набивает свою лодку людьми, которые шевелятся на дне лодки, как рыба пойманная. Страшное зрелище. И потом трюм корабля, заваленный телами мертвых. Так, наверное, лежали мертвые в Треблинке, в Освенциме, где угодно. Поезда сталкиваются, но не на экране, как я уже сказал, а в нашем сознании, два мира приходят в конфликт и происходит крушение.
Мы начинаем думать, как быть, можно ли жить с этим дальше, может ли западная цивилизация принять в себя всех этих людей, которые ищут спасения из Эритреи, из Сомали, откуда угодно? Или мы должны закрыть границу, остановить этих людей, не дать им бежать ни в Европу, ни в Америку, не пускать их, потеряв статус гуманной западной цивилизации. Потерять себя, потерять свое гуманистическое сознание, которое мы добывали тысячелетиями.
Самое удивительное, что происходит в фильме — это столкновение обрушивается на нас, как обрушивается внезапная истина, как буддистский коан. Мы понимаем, что это неизбежно, мы не знаем решения, но мы обязаны об этом думать, мы не можем от этого отвернуться.
Александр Генис: Это самое ужасное, потому что решения нет. Лампедуза, как вы сказали, - маленький островок, там шесть с половиной тысяч постоянных жителей, это забытое Богом место, там даже воды толком нет пресной. Все было тихо и хорошо, пока не начался этот миграционный кризис. От 15 до 17 тысяч человек погибло в окрестностях Лампедузы — это люди, которые не смогли добраться до суши. Папа римский приезжал на Лампедузу в 2013 году и сказал, что мы должны помочь этим людям. Лампедуза — это болевая точка западной цивилизации.
Конечно, проще всего сказать, что мы всех любим, мы всех пустим и так далее. Но это все отнюдь не так легко сделать. Я часто езжу в Европу, очень люблю ее, и вижу, что Европа меняет на глазах свой облик. Недавно я прочитал мрачную фразу: прежняя Европа осталась только в деревне, города уже изменили свою внешность. Не так давно я приезжал в Роттердам, где больше 60% мусульман. Конечно, что-то тут происходит не так, меняется мир и мы не знаем, как ответить на новый вызов.
Однако, я думаю, что именно для нас, для выходцев из России этот вопрос особенно острый. Во времена кризиса, вызванного запретом Трампа на эмиграцию из нескольких мусульманских стран я встречаю “глубокое чувство одобрения” среди наших соотечественников в Америке. Но ведь мы-то как раз - те самые беженцы, которые приехали сюда благодаря гостеприимству Америки, которая пустила нас к себе. Нам бы следовало в данном случае хотя бы молчать или быть на стороне беженцев, как это делают самые достойные представители нашей эмиграции. Я сам видел Сергея Брина с плакатом «Я — беженец». И это, конечно, благородно с его стороны.
Андрей Загданский: Не только Сергей Брин, много моих и ваших знакомых вышли на пикеты в аэропорту Кеннеди, в другие места. Люди включены в этот процесс демонстраций.
Александр Генис: Этот фильм уже стал знаменитым, он получил премию Берлинского фестиваля, да и многих других, критика принимает его очень тепло. Один обозреватель сказал что “Пожар на море” - тонкое сочетание трагедии и поэзии, быта и драмы, называл картину - Пиета мигрантов.
Андрей Загданский: Замечательное определение. Эта драма, которую обрушивает на нас Рози, открывает глаза, но не показывает выхода. Это мучительное состояние, с которым выходишь из кинотеатра.
Александр Генис: Сейчас в преддверии «Оскара» говорят о том, что этот фильм оказался настолько актуальным в виду всех противоречий, связанных с решениями нового президента Трампа, что этот фильм не может не получить «Оскара». Вы согласны с этим?
Андрей Загданский: Я бы согласился с этим, если бы не ряд других конкурентов в категории «Лучший документальный фильм». Принято считать, что «Оскара» в этой номинации получает фильм, который обладает большей политической актуальностью или, скажем, конъюнктурностью.
Александр Генис: То есть это не место для чистого искусства?
Андрей Загданский: Совершенно верно. Есть и другие картины. Одна - «13» - рассказывает об афроамериканцах, которые составляют подавляющее большинство американских тюрем, и это огромная, гигантская, социальная проблема, очень острая картина. Еще один фильм об О`Джей Симпсоне, об этой американской трагедии знаменитого футболиста, который не был осужден за убийство, но был осужден за другое преступление. Эта картина обладает огромным резонансом в США. Поэтому трудно сказать, является ли картина Джанфранко Рози лидирующей в этой гонке. С моей личной точки зрения, это фильм самого высокого калибра. Она сделана не только большим мастером, но и большим человеком.
