Всего за три недели – сразу два крупных соглашения о сокращении мировой добычи нефти: как стран ОПЕК, так и группы других добывающих стран. На этом фоне цены на нефть уже взлетели до максимумов, не виданных более полутора лет. Некоторым экспертам они видятся теперь ближе к 70 долларам за баррель к концу 2017 года – против нынешних 56–57 долларов. Однако реальное состояние нынешнего рынка нефти в мире будут определять лишь два ключевых фактора, полагает эксперт, все остальное – “бантики”. И они мало связаны с обоими нынешними соглашениями.

С середины апреля, когда безрезультатно завершились первые многосторонние переговоры о сокращении добычи нефти, прошедшие в столице Катара Дохе, цены на нее – только на разговорах о будущем сокращении и, наконец, на обоих нынешних соглашениях – выросли в целом аж на 30%. То есть никакого сокращения еще нет и в помине, но только на активной риторике своих представителей нефтедобывающие страны, в том числе и Россия, получили, и еще получат, миллиарды долларов дополнительной выручки от продажи нефти.

​В этом смысле главную задачу массированных “словесных интервенций” в последние месяцы вполне можно считать выполненной, замечает партнер российского консалтингового агентства RusEnergy Михаил Крутихин:

– Думаю, никто и не рассчитывал на то, что цены долгосрочно будут высокими. Но длительный период “словесных интервенций”, примерно с марта этого года, дал эффект. И, думаю, особенно на подписании этих соглашений на рынке “бумажной” нефти появились новые игроки, которые активно включились в покупку всяческих деривативов (производные ценные бумаги. – РС), резко подняв цены буквально за несколько дней. Но чтобы нефть и дальше держалась на более-менее высоких уровнях хотя бы на “бумажном” рынке, необходимо продолжать эти “словесные интервенции” и как-то будоражить рынок время от времени. Чтобы интерес к нефти не пропал еще до проверки выполнения достигнутых договоренностей.

​Тогда вспомним, сколь велика сегодня разница между ценами “бумажной” нефти, то есть торгуемой на бирже, и “реальной”, которая грузится в танкеры и доставляется покупателям. При нынешних 56–57 долларах за баррель “бумажной” Brent намного ли меньше стоит “реальная” Brent?..

– Сейчас – где-то около 54 долларов за баррель. Это так называемая Dated Brent. Но для России нужно отнять еще примерно 3–3,5 доллара сейчас, чтобы получить реальную цену российской нефти, по которой она уходит покупателям. Например, в течение трех первых кварталов года компания “Роснефть”, крупнейший производитель нефти в России, в своем финансовом отчете показала среднюю цену проданной ею нефти в 40 долларов за баррель. В то время как “бумажная” цена, особенно в последнее время, была гораздо выше. Думаю, что к концу года компания “Роснефть” покажет среднегодовую цену на уровне 45 долларов за баррель.

​Под Dated Brent подразумевается именно та нефть этого сорта, которая имеет конкретную дату погрузки в танкер. Такую нефть называют еще на рынке “мокрыми” баррелями. Нефть же без такой даты и считается “бумажной”…

Но продолжим… Согласованное сокращение добычи должно начаться с января, а первые сколько-нибудь “показательные” результаты мониторинга обоих соглашений, то есть как именно страны их выполняют, появятся не раньше апреля-мая. Стало быть, эффект тех самых “словесных интервенций”, которые поддерживали цены в последние полгода, может продлиться как минимум еще несколько месяцев?

– Совершенно верно, но здесь будут “бороться” две взаимоисключающие тенденции. Во-первых, продолжатся “словесные интервенции” в пользу того, что, мол, смотрите, сокращение добычи действительно где-то идет, хотя бы – по слухам. А второе – будут поступать сведения о том, что в некоторых странах добыча даже растет, бурятся новые скважины, вводятся в эксплуатацию новые месторождения... И здесь, думаю, речь может пойти о Бразилии или США, а может быть, и каких-то странах Персидского залива. Интересно посмотреть, как будет реагировать на это рынок “бумажной” нефти?..

​По последним оценкам Международного энергетического агентства (МЭА), за минувший год общемировой спрос на нефть вырос почти на 1,5 млн баррелей в сутки (до 97 млн баррелей). На 2017 год агентство прогнозирует меньший его прирост – на 1,3 млн баррелей в день. И на таком фоне “заявленное” сокращение добычи по обоим соглашениям – 1,7–1,8 млн баррелей в день – представляется весьма весомым. А если допустить, что решения о сокращении добычи все же будут выполнены хотя бы на 60–70%, то его объемы почти совпадут с прогнозируемым МЭА приростом мирового спроса на нефть. Если же участники обоих соглашений выполнят уже их полностью, то, как допускает теперь МЭА, нынешний избыток нефти на рынке (его оценивают в широком диапазоне – от 0,7 млн до 1,5 млн баррелей в день), ставший главной причиной недавнего резкого падения цен, может уже к середине будущего года и вовсе обернуться ее дефицитом…

– Исходя из ощущений как собственных, так и некоторых экспертов, которым доверяю, думаю, что “навес” предложения над спросом сохранится в течение всего будущего года. Реальной, “физической” нефти, а не “бумажной”. И “навес” этот в среднем по году может составить 1–1,5 млн баррелей в сутки.

​Главным опасением добывающих стран – участниц обоих нынешних соглашений остается перспектива роста добычи сланцевой нефти в Соединенных Штатах на выросших теперь ценах. И действительно, только за последние семь месяцев количество действующих нефтяных буровых установок в стране, по данным, регулярно публикуемым американской нефтесервисной компанией Baker Hughes, выросло сразу на 58%! Однако “понижающего” влияния на мировые цены на нефть это пока никак не оказало. По вашим представлениям, если в результате как “словесных интервенций”, так и уже неких действий стран ОПЕК и не-ОПЕК в части сокращения добычи цены будут оставаться в ближайшие месяцы в диапазоне, скажем, 55-60 долларов за баррель, сколь заметно может проявиться фактор американской сланцевой нефти в течение 2017 года?

– Здесь сразу два фактора. Первый – увеличение количества буровых установок. Он сопровождается тем, что в результате технологического прогресса сократилось и само время бурения скважин. Теперь в США “среднюю” скважину “обустраивают” всего за две-три недели. Кроме того, резко сократился объем необходимых для этого инвестиций, как и снизились проценты по займам, которые нефтяные компании привлекают от банков под такие проекты. Второй фактор – в США сейчас насчитывается примерно 3 тысячи уже пробуренных скважин, но еще ожидающих начала операций по тому самому “гидроразрыву пласта”, которые и позволят причислять их уже к действующим скважинам индустрии сланцевой нефти. И с учетом этого фактора, думаю, прирост добычи в США, даже при мировых ценах на нефть чуть более 50 долларов за баррель, в течение 2017 года может составить до миллиона баррелей в сутки.

​… то есть увеличиться на 11–12%? Сравним: по последним оценкам Министерства энергетики США, в 2016 году суточная добыча нефти в стране составит в среднем 8,9 млн баррелей, а в 2017 году – 8,8 млн баррелей. Министерство прогнозирует при этом, что сложившееся на мировом рынке превышение предложения нефти над реальным спросом на нее сохранится и в течение всего 2017 года.

И вновь необходимо пояснение: чем, помимо влияния текущих цен, объяснить огромный разрыв в количестве действующих нефтяных буровых в США, оцениваемое компанией Baker Hughes (согласно последнему по времени отчету, таких – 498), и “потенциальных” скважин, исчисляемых уже тысячами?

– Baker Hughes считает работающие скважины. Но чтобы та или иная скважина начала давать сланцевую нефть уже в коммерческих объемах, необходимо проводить операции гидроразрыва пласта. Для этого чаще всего вызывается другая компания-оператор, а не та, которая проводила бурение. Она приходит со своей техникой, проводит эти операции, а потом переключается на другие скважины. И очень часто бывает так, что сами-то скважины бурятся, поскольку это не очень дорого, а уже гораздо более дорогостоящие операции по гидроразрыву проводятся с некоторой задержкой. Так и формируется большой “фонд” уже пробуренных, но еще не введенных в эксплуатацию скважин. И думаю, что при ценах на нефть лишь чуть выше 50 долларов количество вводимых в эксплуатацию именно таких скважин, ранее уже пробуренных, будет резко возрастать.

​Сегодня, 14 декабря, Федеральная резервная система (ФРС), Центральный банк Соединенных Штатов, объявит решение по процентным ставкам. Рынки почти уверены в их новом повышении – предыдущее состоялось ровно год назад. А если еще из комментариев ФРС рынки сделают для себя вывод, что он намерен и далее повышать ставки весьма активно, то новое укрепление доллара неминуемо – вложения в американские активы станут более привлекательными для инвесторов. А укрепление доллара, в свою очередь, традиционно, хотя и не всегда, оказывает мощное понижающее давление на цену нефти. По вашим представлениям, именно этот фактор в какой степени может сдержать нынешний рост цен на нефть? Или даже вовсе обратить его вспять?.. Ведь рост цен на нефть усиливает инфляционные ожидания и в самих США, что в итоге лишь подтолкнет ФРС к новым повышениям ставок…

– Этот фактор, безусловно, проявится и будет оказывать понижающее давление на нефтяные цены. Но здесь много неизвестности. На нефтяной рынок в ожидании дальнейшего роста цен вышло теперь много новых игроков, иногда – не очень в нем разбирающихся, накупивших тех же фьючерсных или форвардных контрактов, то есть на “бумажную” нефть. И трудно предсказать, как и куда такие участники будут уходить с этого рынка под воздействием именно решений Федеральной резервной системы по ставкам. Тогда как сама “прослойка” таких игроков на финансовом рынке количественной оценке не поддается.

​В России, как и в любой другой нефтедобывающей стране, есть месторождения, на которых текущая добыча падает, а есть и другие, где добыча, наоборот, растет. Возможно ли в нынешней ситуации в российской нефтяной отрасли “списать”, условно говоря, все обещанное сокращение добычи (0,3 млн баррелей в сутки из более чем 11 млн общей текущей добычи в России) именно на “падающие” месторождения? Иначе говоря – в итоге все оставить примерно на текущих уровнях или лишь чуть ниже… Или для этого необходимо и “реальное” сокращение добычи?

– Добыча на действующих месторождениях, особенно в Западной Сибири, действительно довольно быстро сокращается – на старых скважинах и промыслах. Но дело в том, что компании, которые рассчитывают либо удержать достигнутую ими добычу или даже немного ее увеличить вплоть до 2020 года, уже вложили в соответствующие проекты немалые средства. Они договорились с сейсмологами, подрядчиками, сервисными компаниями, буровиками – чтобы осваивать или новые залежи тех же старых месторождений, или даже на новых. То есть инвестиции уже запланированы, деньги уже вложены.

То есть от этих планов пришлось бы отказаться…

– Чтобы эффект сокращения добычи в стране действительно проявился, нужно отказаться от этих новых проектов. “Притормозить”, скажем так, некоторые компании, которые демонстрируют устойчивый рост. Такие, например, как “Иркутская нефтяная компания”, с ее совместными предприятиями с японцами. Или же “Башнефть” – с новыми месторождениями Требса и Титова (в Ненецком автономном округе. – РС). То есть, да, на старых месторождениях сокращается добыча, но что вы будете с новыми-то делать?.. Кроме того, мы видим, что добыча растет в проектах, осуществляемых на условиях соглашений о разделе продукции (СРП) – "Сахалин-1" или "Сахалин-2". Они не включаются в планы сокращения добычи, у них своя налоговая система и свое расписание работы. Наконец, для того, чтобы Россия могла сократить свою добычу на 300 тысяч баррелей в сутки, необходимо закрыть три, а может быть и четыре тысячи “средних” действующих скважин (то есть примерно 10% от всех), что мне, например, представляется совершенно нереалистичным.

​Страны ОПЕК договорились о сокращении добычи впервые с 2008 года. Страны, не входящие в ОПЕК, присоединились к такому соглашению впервые с 2001 года, отмечает МЭА. И фактически, как пишут некоторые аналитики, теперь эти страны оказываются на мировом рынке нефти “по одну сторону баррикад”, тогда как по другую сторону – индустрия сланцевой добычи в США, которая ни в каких соглашениях или даже переговорах не участвует вовсе. В какой мере вы готовы согласиться с такой оценкой формирующегося ныне расклада сил на мировом рынке нефти? Или подобные схемы не учитывают неких принципиально важных составляющих – той же динамики реального спроса на нефть в мире, например?

– Знаете, я бы вообще положение на рынке нефти свел всего к двум факторам сегодня: один – в части предложения, другой – спроса. Первый фактор – это США, нефтяная индустрия которых способна очень оперативно маневрировать собственной добычей, осуществляемой силами тысяч компаний-операторов. Второй фактор – в части спроса, это – Китай. И грядущий спрос на энергоносители в этой стране у меня, например, большого оптимизма не вызывает. Мне представляется, он будет расти гораздо медленнее, чем ожидается, если вообще не падать – уже через пару лет. Поэтому давайте смотреть прежде всего именно на эти два фактора. Все остальное в уравнениях глобального спроса и предложения нефти – уже как-то “бантики”.

Оба нынешних соглашения об ограничении добычи – тоже “бантики”?

– На мой взгляд, оба этих соглашения все же выполняться не будут… Ни разу за период с 1994 года страны ОПЕК не придерживались собственных квот – они всегда добывали нефти больше. А что касается договоренности других добывающих стран, то их и раньше-то не было, и не думаю, чтобы они возникли вдруг сейчас. Ведь любая из нефтедобывающих стран мира, если только увидит, что ее ниши на рынке начинает занимать кто-то другой, тут же плюнет на все эти договоренности! И будет “гнать” столько нефти, сколько будет необходимо для сохранения своих рыночных позиций, – отметил в интервью Радио Свобода Михаил Крутихин.