Активисту Юрию Изотову – 20 лет, он живет в Екатеринбурге. В 2014 году, когда начался военный конфликт на юго-востоке Украины, Юрию едва исполнилось 18 лет. Тогда же началась его гражданская активность: походы на антивоенные шествия, общение с украинскими волонтерами, задержания на акциях протеста. И как следствие – непонимание со стороны ближайшего окружения, конфликты с родителями. В июле 2016 года Юрий решил отправиться в Луганскую область, чтобы помочь местным жителям восстанавливать разрушенные войной дома и своими глазами увидеть жизнь на востоке Украины. На обратном пути цель его визита вызвала много вопросов со стороны российских пограничников и сотрудников ФСБ. Активисту угрожали порчей загранпаспорта и возбуждением уголовного дела.

Юрий Изотов провел неделю в городе Северодонецке Луганской области в волонтерском лагере "Строим Украину вместе". Неприятности начались на пути домой – во время прохождения украинско-российской границы. По мнению Юрия, спровоцировать российских пограничников могла его футболка с изображением трезубца – национального символа Украины:

– Поехали мы сначала в украинский пункт пропуска, там нас подержали, наверное, час или два, но со стороны украинских пограничников и таможенников ко мне никаких претензий не возникло. Потом мы подъехали к российскому пункту пропуска. Это была Брянская область. На мне в это время была футболка с украинским гербом. Я думаю, это могло в какой-то степени сотрудников российского пункта пропуска спровоцировать. Подхожу я со своими вещами к российскому паспортному контролю. Там сотрудник берет у меня паспорт, смотрит. Спросил у меня – откуда я еду и зачем. Я ему сказал, что еду из волонтерского лагеря на Украине. Участвовал в строительных работах по восстановлению жилья. Он после этого меня попросил пройти с ним в какой-то кабинет к другому сотруднику пограничной службы, капитану ФСБ. Тот сначала тоже меня спрашивал, куда ездил и зачем. А потом пошли какие-то такие очень странные вопросы личного характера – один ли ты живешь, где ты работаешь, кто у тебя родители. На эти вопросы я отвечать не стал, потому что не понимаю, какое они отношение имеют к пересечению границы, и сослался на 51-ю статью Конституцию.

Я спросил, в каком качестве я здесь сижу, почему меня держат. Пограничник стал ссылаться на то, что вышло какое-то постановление правительства, по которому они имеют право тех, кто через границу следует, опрашивать и держать меня до трех часов. А если автобус уедет, как я буду потом добираться? Пограничник сказал, что это не его дело. Мы так сидели, препирались. Потом в кабинет зашел еще один сотрудник пограничной службы с какими-то более большими погонами, я не разбираюсь. Они перешли к угрозам. Стали говорить: мы тебя еще дольше чем на три часа может задержать, можем тебе загранпаспорт испортить, можем дело возбудить.

– Как долго они в итоге вас продержали в своем кабинете?

– Около часа. Затем меня отпустили, но на таможне меня заставили открыть чемодан и рюкзак и показать каждую вещь. Таможенник мне сказал: "Если фанатеешь по Украине – так и вали туда". А когда понял по документам, что я из Екатеринбурга, сказал что-то про "либерастов, тусующихся в Ельцин-центре".

– Насколько я знаю, вас потом и в автобусе не лучшим образом встретили?

– Да. Водитель автобуса разозлился, что из-за меня они так долго простояли на границе. Потом один из пассажиров на меня с кулаками кинулся. Слава богу, до драки ситуация не дошла. Я доехал до Москвы целый и невредимый.

– А претензии этого пассажира заключались в том, что вы его задержали, или в том, что вы украинских активистов поддерживаете?

– Потому что я его задержал. Про Украину я беседовал с другим пассажиром. Тоже интересная история. Он строитель. Ехал на заработки в Россию. Он сам из Винницы – это Центральная Украина. И он мне рассказывал, какой Путин хороший. Было необычно слышать такое от жителя Украины. Странно, что до них доходит наша российская пропаганда. Я удивился, честно говоря.

– А чем вы занимались в волонтерском лагере?

– Первоначально этот лагерь возник на Востоке Украины, в Краматорске. Но сейчас он по всей Украине работает. Волонтерский лагерь называется "Строим Украину вместе". Проводится благотворительной организацией, которая называется "Львовский образовательный фонд". Уже несколько смен этого лагеря было. Он проводится с 2014 года. С весны набирали волонтеров, можно было выбрать город, в который ты поедешь. Вот я выбрал Северодонецк Луганской области. Смена лагеря длилась неделю. Там было несколько объектов в городе, на которых надо было работать. Я первые два дня красил стены и потолок в квартире в общежитии у многодетной семьи, а остальные четыре дня работал в селе Боровское, это недалеко от Северодонецка. Там дом, в котором живет женщина-инвалид, которая сама ходить не может. Мы ей пандус сделали, чтобы она могла в дом заезжать, сделали бетонную дорожку в саду и фасад обновили, окна новые поставили. Кроме работы была еще какая-то культурная программа. Нас водили на экскурсию по Северодонецку, местные достопримечательности показывали. Довольно интересно мне было туда съездить, все увидеть своими глазами.

– Северодонецк находится в зоне, подконтрольной украинским властям?

– Да, примерно в 30 км от линии разграничения с так называемой ЛНР.

– Вы, наверняка, там общались с местными людьми. Какое у них отношение к конфликту, к России и к Украине?

– Я там разных людей встречал. Один мужчина, с которым я в автобусе туда ехал, был резко против Украины. Сравнивал украинских солдат с немцами, с солдатами фашистской Германии. Женщина, у которой мы работали первые два дня, сказала нам, что ей все равно, кто у них в городе будет, – Украина или "ЛНР". Она хочет, чтобы просто война прекратилась, прекратили стрелять. Она считает, что от этих войн и революций им только хуже стало. Коммуналка повысилась, цены на газ. Еще я общался с беженцами, которые убежали с территории, подконтрольной "ЛНР". Они как раз резко за Украину. И рассказывали какие-то ужасы про то, что творится на территории, подконтрольной "ЛНР". Допустим, человека в "ЛНР" могут арестовать и посадить в комендатуру просто за то, что он по улице без паспорта шел. Рассказывали про то, как в Антраците Луганской области на площади людей казаки плетками пороли, какие-то средневековые дикости. Те, кто выехали из "ЛНР", они как раз, по моим ощущениям, резко за Украину. Но я в целом разные мнения встречал.

– Юрий, а что вас, гражданина России, жителя Екатеринбурга, заставило поехать в Луганскую область, в Северодонецк заниматься такой волонтерской деятельностью?

– Во-первых, меня заставило поехать то, что я принимал участие в антивоенных протестах, я на все эти "Марши мира" ходил, на пикеты различные ходил. Соответственно, я хотел увидеть всю эту ситуацию своими глазами, чтобы сравнить с теми представлениями, которые у меня были до этого. Во-вторых, своим личным участием я хотел как бы искупить коллективную вину за то, что наше государство с Украиной натворило. Вклад, конечно, небольшой, мизерный, но хотя бы что-то сделать можно. Еще меня к этому подтолкнуло то, что я и до этого был знаком с другими волонтерами. В частности, я лично знаю Варвару Даревскую, которая письма возит из Украины в Россию и обратно.

– Ваши представления о ситуации на востоке Украины не изменились после вашей поездки туда?

– Ну, я и раньше знал, что в "ЛНР" и "ДНР" бандиты. Это подтвердилось. Но если говорить о жителях тех территорий, которые были оккупированными, а потом их Украине получилось назад вернуть, то меня несколько разочаровало общение с ними. Я услышал те же самые пропагандистские тезисы, которые в России транслирует телевидение: про рабов, про карателей. Слышать это от жителей Украины мне было как-то странно.

– На ваш взгляд, их суждения сформированы российскими СМИ, которые туда доходят, или основаны в том числе на их жизненном опыте?

– Я считаю, что в большей степени это влияние СМИ. Потому что эти тезисы я услышал буквально дословно, как их говорили по телевизору и в интернете на каких-то пророссийских сайтах. Если бы это был рассказ очевидца о реально происходивших событиях, это были бы другие слова – детали, факты. А когда просто дословно повторяют штампы пропагандистские, как это может быть основано на реальных событиях?

– Вы сказали, что, возможно, пограничники к вам прицепились, потому что на вас была футболка с трезубцем. А вы в Екатеринбурге какие-то такие футболки или другие отличительные знаки носите? Сталкивались ли вы с какими-то проблемами, когда так открыто демонстрировали свое отношение к украинскому конфликту?

– Ношу во время уличных акций, в основном. Агрессии со стороны других людей в Екатеринбурге особо не испытываю. Люди достаточно аполитичны, больше думают о каких-то своих бытовых проблемах. Ну и на Урале как-то вообще всегда было, наверное, посвободней, чем в других регионах. Была пара эпизодов на пикетах, когда к нам подходили сторонники Новороссии, в драку кидались, плакаты рвали и т. д. Но это были именно такие идейные сторонники, которые специально приходили наши акции срывать. А так, чтобы в обычной жизни, я такого не могу сказать.

– А у вас не возникали конфликты с ближайшем окружением из-за "украинского вопроса"?

– Возникали. Мои родители, мои родственники поддерживают действующую власть. Когда со своими родственниками общался на политические темы, конфликтные ситуации возникали. Сейчас я в беседах с ними вообще пытаюсь политику не затрагивать, потому что понимаю, что это бесполезно. Я их пытался как-то переубедить, приводить какие-то аргументы, но сейчас понял, что это бесполезно, к сожалению.

– А вас не пытаются убедить не участвовать в пикетах, не ездить на Украину?

– Пытаются, конечно. После первого моего задержания в полиции мама меня чуть не убила.

– До 2014 года, до начала вооруженного конфликта на Востоке Украины, вы в какой-то гражданской активности участвовали?

– Я тогда еще слишком маленький был. Мне и сейчас всего 20 лет. Мне во время протестов 2011 года было всего 15. Я тогда осознанно не очень мог принимать участие. Может быть, что-то читал в интернете, но не более того. Но вот первая какая-то политическая акция – это, наверное, "Марш мира" 2014 года.

– Нет ли у вас опасений, что вы теперь находитесь на учете в каких-то правоохранительных органах после того случая на российско-украинской границе?

– Я еще до этого случая находился на учете. Ко мне на учебу один раз приходили сотрудники Центра по противодействию экстремизму. Еще один раз ко мне по адресу регистрации участковый приходил. Так что я знаю, что я и до этого там находился. Меня полиция задерживала.

– Известны случаи, когда гражданские активисты в связи с опасениями по поводу уголовного преследования выбирали жизнь за границей. Вы когда-нибудь для себя рассматривали возможность эмиграции?

– Я не могу за наши правоохранительные органы решать, что они будут делать в отношении меня. Да, все может быть. Я не хочу в тюрьме сидеть. Если будет очень плохая ситуация, я, наверное, выберу такой вариант. Мне кажется, я больше пользы на свободе принесу.