"Его зовут Корчной. Виктор Львович Корчной".
В остросюжетном романе под рабочим названием "Война и мир" один из героев именно такими словами сообщал другому открывшуюся ему тайну настоящего имени босса жестокой международной мафии. Живущий в Швейцарии бывший советский гроссмейстер в этом романе вел тайную жизнь – торговал наркотиками, охотился за золотом и даже зачем-то хотел взорвать в Париже футбольное поле во время матча с участием сборной команды СССР.
Роман "Война и мир" не был дописан. Если от рукописей что-то и осталось, то они хранятся среди бумаг в квартире моих родителей. Книгу о злодее-Корчном я сочинял в 1987 году, когда мне было девять лет.
Это история и про живую жизнь, оказывающуюся сильнее примитивных схем
В детстве человеку нужны положительные герои, примеры для подражания. Не только из книг или из кино, но и из реальной жизни. Кто мог стать героем для увлекавшегося шахматами советского третьеклассника? Конечно, несгибаемый Анатолий Карпов, отстоявший шахматную корону в сражениях со "сбежавшим" на Запад "предателем" Виктором Корчным. Книги об эпическом матче в Багио – написанные как самим Карповым, так и советскими спортивными журналистами, – будоражили воображение. Описанные в них злодейства Корчного заставляли сжиматься кулаки: как же так, он не встал при исполнении "Интернационала", который оркестр сыграл вместо советского гимна! Обвинял Карпова в услугах гипнотизера Зухаря, в то время как сам пытался загипнотизировать противника при помощи йогов из "Ананда Марга"! Отказался пожимать сопернику руку! В общем, неудивительно, что Корчной в моих представлениях стал эталонным злодеем – что и отразилось в неоконченном романе.
Спустя несколько лет мне удалось прочесть книгу самого Корчного о его матчах с Карповым – под названием "Антишахматы". Знакомые, казалось, события представали в ней под совсем неожиданным углом зрения – и уже неясно было, кто же в этой истории на самом деле герой, а кто не очень. Впрочем, к тому моменту изменилась и оценка самой эмиграции Корчного, которая встала в один ряд с отъездом на Запад таких людей, как Бродский и Довлатов, Аксенов и Войнович. Шахматы были важной частью культуры советской интеллигенции – и, конечно, шахматисты в СССР были несвободны точно так же, как не были свободны писатели и художники. За порыв к свободе приходилось платить – в том числе и становясь жертвой очернительской кампании на покинутой родине.
Это история про силу пропаганды, способной убедить девятилетнего человека в том, что кто-то незнакомый, не причинивший ему никакого зла, является врагом. Но это история и про живую жизнь, оказывающуюся сильнее примитивных схем, – даже роман, где именем Корчного был назван злодей, оказался посвященным не прославлению советской власти, а утверждению ценностей дружбы и справедливости. И, наконец, главный ее урок – пропаганда не всесильна. Иначе я не писал бы сейчас эти строки.
Спасибо вам, Виктор Львович. Вы не были моим героем, но преподали мне хороший урок.
Александр Бобраков-Тимошкин – журналист Радио Свобода
