Пожилой человек лежит на диване, на него наплывает изображение моря. Он просит сына отвезти его на пляж. Волны, разбивающиеся о берег, – простой образ, завороживший Марлена Хуциева, которым он собирается завершить свою новую картину "Невечерняя". Этот кадр открывает "Лентяя" (можно перевести и как "Болван") – новый фильм Поля Веккиали. В свои 86 лет он, как никто другой, знает: нужно жить долго, чтобы дождаться заслуженного признания. Его фильмы 70-х и 80-х – среди лучшего, что дарил миру французский кинематограф. Тем не менее в официальной программе Каннского фестиваля (вне конкурса) он впервые.
Во время работы над французским номером журнала "Сеанс", посвященным в значительной степени Веккиали, я приезжал на его виллу в деревне Ле План-де-ла-Тур. Отчаявшись найти денег на кино, в 2004 году он превратил дом в съемочную площадку, где с тех пор снимает по фильму в год – без бюджета и очень быстро. Своего зрителя он словно приглашает в гости, сам же зачастую исполняет главные роли, пишет сценарии и сочиняет тексты исполняемых песен. В "Лентяе" он играет одинокого Родольфа, к которому перебирается его непутевый сын Лоран (всегда прекрасный Паскаль Серво), в честь которого и назван фильм. "Лентяй" снят за девять дней и практически не выбирается за пределы нескольких комнат. И в то же время перед нами почти что роман, действие которого развивается с 2007 по 2015 год. Есть два великих режиссера, не вписавшихся в новые системы финансирования, но не бросивших кино: Веккиали и умерший в конце 2014 года Джулио Квести. Как бы хотелось однажды свести их "домашние" картины в одной ретроспективе; это уникальные свидетельства опыта одиночества, автобиографии, преданности своему делу и, наконец, старения.
Да, "Лентяй", который Веккиали называет очень личным фильмом, – кино о старении. То есть, как объясняет главный герой, быть старым, значит, не спать по ночам из-за воспоминаний и слышать в голове пение цикад. А еще знать, что есть вещи, которые происходят в последний раз. На столе стоит коробка шоколадных конфет, которых становится все меньше и меньше. А есть вещи, которые происходят впервые: например, смерть когда-то любимой женщины. В кадр заходит практически больше не снимающаяся Франсуаза Арнуль, игравшая у Жана Ренуара во "Французском канкане". Ноги уже не гнутся для канкана, поэтому она танцует вальс. Это последний танец; затем она неподвижно лежит со свечами у изголовья. Арнуль когда-то появлялась в "Завещании Орфея" Жана Кокто. Дом Родольфа полон зеркал, в которые он не любит смотреть: "Мне больше не нравится мое лицо".
Написавший многостраничную энциклопедию французского кино тридцатых годов Веккиали дал "Лентяю" подзаголовок "Записная книжка красавиц" (Carnet de belles). Это отсылка к "Бальной записной книжке" (Un carnet de bal, 1937) Жюльена Дювивье, состоявшей из нескольких новелл. У Дювивье вдова отправлялась на поиски партнеров, с которыми она некогда танцевала на первом балу. "Лентяй" отчасти повторяет структуру "Бальной записной книжки": Родольф встречает по очереди всех любимых женщин своей жизни, но не может забыть только одну – Маргерит (Катрин Денев), которую он оставил ради ее сестры. От нее-то и родился Лоран, вечное напоминание о преданной любви. По ночам Лоран блуждает по дому с ружьем и видит привидений. Лунатик и старик, оба опасаются судебных инспекторов, которые могут приехать за имуществом. Призрачные визитеры, когда-то любимые женщины то и дело появляются у Родольфа дома. Он почему-то все время думает, что они приезжают за деньгами; таковы его горечь и чувство вины. Приходят не все, кто-то покончил с собой.
В начале нулевых Веккиали специально написал сценарий для Анни Жирардо и Даниэль Дарье, но, увы, из того проекта ничего не вышло. Дарье – вместе с Жан-Клодом Бьеттом – он посвятил премьерный показ. В фильме она тоже присутствует – те же портреты, что украшали комнату героинь в "Женщинах, женщинах", висят в комнате Родольфа. Его женщин играют великие актрисы, которые и есть история французского кинематографа. Это Франсуаза Лебрюн из "Мамочки и шлюхи" Жана Эсташа, первые опыты которого продюсировал Веккиали. Анни Корди, Эдит Скоб и, конечно же, Катрин Денев, которая появляется в одной из самых красивых сцен фильм. Мы так никогда и не узнаем, встретился ли Родольф с ней или она ему только привиделась. Он сам исчезает, пока Денев обращается в камеру, мы видим ее – глазами ли Родольфа, камеры, самого Веккиали? На столе у Денев стоит фотография Жака Деми, которому посвящен фильм. А так же – "настоящей" Маргерит, которую Веккиали нашел на фейсбуке семьдесят лет спустя, но так с ней и не встретился.
В официальной программе вне конкурса показали еще одну долгожданную картину – "Смерть Людовика XIV" Альберта Серры. В роли "короля-солнца" – великий талисман "новой волны" Жан-Пьер Лео, очень редко снимающийся в последнее время; в частности, из-за проблем со здоровьем. Когда появились первые кадры со съемок с Лео в парике, создалось неприятное ощущение, что каталонский режиссер захочет использовать его как живой объект, артефакт из истории кино. Это было совершенно ложное впечатление: "Смерть Людовика XIV" – в том числе и замечательное посвящение актеру. Конечно же, перед нами ни в коем случае не историческая картина, а ровно то, чего и следовало ожидать от Серры: сюжет фильма исчерпывается названием. Три недели мучительной агонии спрессованы в лаконичную картину, длящуюся меньше двух часов.
Один из самых начитанных режиссеров современного кино, Серра реконструирует последние дни Людовика XIV в точном соответствии с мемуарами Сен-Симона и маркиза де Данжо, наблюдавшими за королем и ведшими учет его последних встреч и бесед. Я не знаю второго режиссера этого поколения, который бы так изощренно и виртуозно работал бы с цифровым изображением, с цветом и светом. Действие происходит в одной комнате, где лежит в постели король. Тем не менее режиссер постоянно кадрирует пространство по-новому, разбивает на его части, меняет перспективу. Здесь нет ни одного повторяющегося кадра, положения камеры. Быть может, это постоянное структурирование пространства по-новому – еще одна попытка зацепиться за жизнь, победить смерть, но все варианты снять комнату иначе все равно исчерпываются; значит, закончится фильм, а с ним и жизнь Людовика.
У смертного одра происходит передел власти и война авторитетных мнений – врачи не сходятся насчет диагноза, а, отчаявшись, соглашаются пригласить знахаря. Это ключевой персонаж Серры, пара к его Дон Кихоту и Казанове, – собственно, его и играет актер из "Истории моей смерти", будто бы именно Казанова заглянул во французский дворец и предложил королю волшебный эликсир из бычьей спермы. Не то шарлатан, не то подлинный визионер и мистик, заставляющий врачей усомниться в знаниях, полученных в Сорбонне. Конечно же, Серра основывается на описанном в мемуарах реальном человеке, но раз он однажды вообразил встречу Казановы и Дракулы в "Истории моей смерти", то почему в его кинематографе не представить визит Казановы к Людовику XIV, умершему за десять лет до рождения великого обольстителя?
Смерть короля – это еще и спектакль. Придворные окружают короля и наблюдают за тем, как он сидит и питается. Все аплодируют после каждого съеденного печенья, словно в театре. В последний раз он встречается с любимыми собаками, которым не разрешают находиться в комнате врачи. Незадолго до смерти у него вдруг фокусируется зрение – Жан-Пьер Лео эту последнюю волю к жизни играет одним правым глазом, который будто бы ведет отдельную жизнь. Но печенье, как и коробка шоколадных конфет в "Лентяе", всегда заканчивается.
