Режим Владимира Путина нередко обвиняют в преступном характере – очередным косвенным подтверждением этого факта оппозиционные Кремлю политики и политологи, в России и за границей, считают завершение 3 мая испанскими властями процесса выдачи международных ордеров на задержание членов так называемой "русской мафии" в Испании, среди которых есть лица, входящие в "ближний круг" российского президента. В ответ на аннексию Крыма и агрессивные действия на юго-востоке Украины странами Запада против Москвы были введены санкции, в сочетании с низкими ценами на нефть достаточно больно ударившие по экономическому положению страны. Несмотря на все попытки Москвы заявить о своей ведущей роли в урегулировании сирийского конфликта, на Западе к внешней политике Кремля относятся с сильнейшим недоверием. Значит ли это, что существующий в России режим сейчас неустойчив и что соратники Владимира Путина разбегутся, как только у них возникнут по-настоящему серьезные трудности?

Как полагает собеседник Радио Свобода, журналист и политолог Дмитрий Запольский, это не так – в России сложился адаптированный к современности феодально-крепостнический режим, который довольно крепко стоит на ногах:

– Тема нынешней неустойчивости кремлевского режима – такая вещь, о которой говорят каждый день, многие о ней пишут. Вы из числа тех, кто придерживается такой же точки зрения? Ведь, например, режиму братьев Кастро на Кубе прочат падение уже более полувека и по тем же причинам – а Гавана все держится.

– Слухи о скорой смерти режима сильно преувеличены. В конфигурации, в которой режим живет сейчас, он, конечно, крайне неустойчив. Но у него есть большие ресурсы для поиска новых "конфигураций" и для восстановления своей относительной стабильности. Аналогия с режимом Кастро очень хороша, потому что режим Путина сегодня является органически присущим нынешнему состоянию души российского общества. Да, это все может закончиться завтра, может – через год или через десять, через двадцать лет, но мы сегодня не можем точно сказать, когда именно это закончится. Мы должны исходить из того, что этот режим гораздо более стабилен, чем многим бы хотелось думать.

– Вы говорили ранее, что Владимир Путин – это некий кондуктор, а не водитель сложившейся системы, что он – удобная для всех фигура, и, если и когда он перестанет устраивать своих кукловодов, они его выбросят на свалку и поменяют на другую фигуру. А кто эти кукловоды? Неужели за столько лет однозначно не выяснились их имена? Я не верю, что, при их иерархии и системе ценностей, это может быть некий тайных круг равноправных лиц, "рыцарей Круглого стола" наоборот, а не один "всесильный хан, который страшнее всех других". Все таким ханом как раз считают президента.

– Имя им – легион. Я бы привел другую аналогию. Путин не кондуктор в этом автобусе – он, скорее, машинист поезда, который едет по рельсам. А вот кто прокладывает эти рельсы – это вопрос другой! Действительно, Путин сегодня не является абсолютным лидером, принимающим решения. Он – символ режима и его модератор. Но самая главная миссия президента России – олицетворение этого режима. Он та фигура, которая может быть принята российским населением и российскими элитами. Причем самыми разными, вплоть до культурных элит а-ля Ролдугин, Гергиев и компания. Среди них есть действительно талантливые люди, но часто это и самозванцы, и примазавшиеся. Тем не менее, он устраивает и часть интеллигенции, и огромную часть тех, кто зовется бюджетным классом, "новыми крепостными", как я их называю. Сегодня Россия состоит именно из людей, которые выполняют роль крепостных крестьян, привязанных к барину – муниципальному начальнику, губернатору, мэру, – который обеспечивает проведение политики на местах. Но это не политика Путина. Он всего лишь является лицом этой политики – причем лицом, на которое очень удобно накладывать грим. Он может быть сегодня мягкий, завтра строгий, послезавтра на нем можно нарисовать "ястреба", потом он может стать "голубем". То есть он стал пластичной фигурой, которая устраивает разные элиты и население.

К сожалению, это совершенно новое политическое явление на мировом пространстве, это постмодернистская политика эпохи интернета, массмедиа, телевидения, эпохи, когда человек хочет видеть над собой царя, который соответствует его состоянию души. Путин – транслятор умонастроений самой несчастной части населения. Нового класса крепостных – то есть людей, получающих свою жалкую ренту от тех возможностей, которые дают сегодня российские полезные ископаемые.

– 4 мая появилась информация о присвоении звания Героя России еще нескольким российским военным. Есть ощущение, что Путин уже налево-направо раздает эти звезды. Это означает, что он опирается прежде всего на военных?

– Нет, это неправильно. Эти звезды – это цацки, никто их всерьез не воспринимает. Это все мифы российского массового сознания – герой, генерал... Это все игра! Потому что речь идет об огромных властных, финансовых, материальных ресурсах, которые эти люди имеют. А это – всего-навсего значок, то, что кому-то повесили какую-то золотую звездочку и он получил право без очереди покупать буханку хлеба или получил миллион рублей в качестве приза на свой счет в Сбербанке, ничего не означает. На самом деле мы имеем дело с новыми феодалами, которые имеют колоссальные возможности, колоссальные властные полномочия и ресурсы. А это – шоу, чтобы просто занять скучающее население. Как в Северной Корее – им там вешать некуда такие же звездочки, на штанах они у них уже висят. Или как во времена Брежнева.

– А конкурентов Путин в ком-то видит? Я слышал, например, о его ревности по отношению к министру обороны Шойгу. Или это тоже миф?

– Я серьезный политолог и не пользуюсь слухами. Вот во время "холодной войны" советологи на Западе смотрели, кто выходит на трибуну Мавзолея, и высчитывали, кто первый из них зашел за Брежнева, кто получил Звезду Героя, кто получил Государственную премию. Это не очень интересная тема, потому что то, что внутри клики происходит сейчас, нам не так важно. Мы видим сегодня, что это четкое отражение состояния души нации. А какая там именно клеточка отвечает за всасывание жиров в этом пищеварительном механизме, а какая за выведение токсинов – это детали зоологии. Гораздо интереснее, чем Звезду Героя, получить заказ на разработку какого-нибудь сайта для Министерства внутренних дел. Где 10 миллиардов рублей можно списать или получить себе в карман откат в 50 процентов. Вот это действительно серьезно, а звездочки – это мелко. Это просто знак того, что "ты мне нравишься! Как тебе сделать приятно? Ну, на!..".

– 3 мая на Западе вновь всплыло дело "русской мафии" в Испании, которое длится много лет. Но вчера была завершена процедура выдачи ордеров на задержание фигурантов этого дела. Имеет ли это хоть какое-то значение для Кремля? Или на весь этот компромат в Москве махнули рукой, как на "панамские бумаги", например?

– Говорить о мафии в руководстве России – это очень сильно сказано. Сам Владимир Путин, конечно, никаких подписей не ставил, никаких счетов не имеет, и никогда ничего мы не узнаем, скорее всего, о его собственности, если она есть. Или узнаем через много-много лет. Мы сейчас видим физиологические процессы! Мир вдруг стал смотреть: "А что же там происходит, в Москве?" После Крыма, после украинской авантюры. "Ах, мафия! Ах, офшоры!" Понятно, что мафия и офшоры, и что всем это было известно с самого начала, что бандитские 90-е наложили отпечаток на российскую государственную систему и что Путин – родом из 90-х. Но говорить о "тамбовских" в верхах довольно смешно. Потому что я много лично это наблюдал, будучи журналистом, криминальным расследователем, когда в 90-е годы вел ежедневно криминальную аналитическую программу. Я все это видел, знаю и Кумарина, и Малышева, сталкивался с ними, они принимали большое участие в жизни Петербурга и в жизни страны. Так вот, говорить, что Путин ставленник мафии – неправильно! Мафия – это всего-навсего лишь один из механизмов управления российским обществом и экономикой. Который присущ национальному духу, абсолютно отрицающему законы и порядки. Есть только один закон – это закон денег, закон валюты. Деньги есть – хорошо, денег нет – ты никто. А чтобы кого-то подавить, напугать, для этого есть спецслужбы, официальные и неофициальные.

Мафия – это неофициальная спецслужба с функциями разведки и так далее. В Испании они не зря в свое время пустили корни, потому что это очень удобный способ действовать на территории Европы. Я думаю, что у этих структур есть задачи, близкие к задачам спецслужб. Они проституируют европейские элиты. И это гораздо опаснее сегодня, гораздо страшнее для мира, чем один "страшный" Александр Иванович Малышев, потому что это влияние – на умы не очень порядочной публики в Европе. Мы же видим, что в Испании в этом деле – не только русские, а и испанцы, и, если там копнуть, я думаю, там еще много кто вылезет. Так что не так все просто. Путин – это олицетворение абсолютно прогнившей геополитической системы на территории, которая сегодня занята государством Российская Федерация. Это отражение ее населения – причем худшей части, тех, кто живет не по законам труда и капитала, чести, нравственности, а по закону "я начальник, и у меня есть деньги". Власть и деньги в России неразделимы. А если есть деньги, то надо их защищать. А защищать путем нормальных институтов они не умеют. Мафия – это институт, который позволяет каким-то образом действовать на этом поле нелегальными методами.

– А весь российский бизнес смотрит сегодня на ситуацию так, как вы ее описали? И можно ли ожидать, что бизнес встанет в мощную оппозицию Путину? Ведь санкции связывают компании по рукам и ногам, бизнесмены боятся стать невъездными в США и Европу, боятся работать в аннексированном Крыму, например.

– Думать и надеяться на то, что бизнесмены, как сословие, смогут составить какую-то политическую силу в России, это глубокая ошибка! Потому что, как замечательно сказал в свое время один мой товарищ, ставший довольно известным российским бизнесменом (не буду называть его имени), когда он свое дело организовывал: "В России бизнес без участия власти – это мелкое предпринимательство". Сегодня бизнес в России – это часть власти. И сегодня требуется совершенно новый политический анализ, новый взгляд на Россию как на совершенно иное образование, иное, новое явление. Это новая Орда с "византийской внешностью". То есть с элементами системы Византийской империи, но по сути – это ордынская система, при которой население страны является данниками, теми, кто платит за право жить по своим законам. Другое дело, что эти законы совершенно не совпадают с теми законами, которые приняты в цивилизованном мире. И когда мы видим войну в Грузии на ровном месте и думаем, зачем нужна была эта авантюра; когда мы видим захват Крыма и размышляем, зачем это нужно было, захватывать депрессивный регион, куда по путевкам ездить было гораздо дешевле, – мы не понимаем, почему Путин это делает. А потому что так надо по логике данников, по логике Орды, по логике Византии.

И сегодня на Россию надо смотреть именно с этой точки зрения, и это очень сложный путь, на самом деле. Требуется, чтобы пришло новое поколение ученых, политиков (может быть, они придут завтра, а может быть, через годы), которые смогут грамотно оценить ситуацию. Но ситуация пока выглядит так, что цивилизованному миру необходимо очень четко выкопать ров (что сейчас и происходит), между теми, кто готов жить по законам, и теми, кто готов жить по понятиям. Россия живет по понятиям – и в международном, и во внутреннем плане. И ждать от бизнеса, что кто-то пожертвует Путиным ради шенгенской визы... О, нет! Пожертвовав Путиным, они пожертвуют всем, потому что дальше их бизнес будет невозможен. Без Путина, без "системы путинизма" сегодня делать бизнес в России – по тем лекалам, по которым этот бизнес делается, – невозможно. Всегда такие режимы рушатся не из-за внутренней оппозиции, а из-за исчерпания своей экзистенциальной сути. Вот пока эта суть не исчерпана! Пока есть бюджетники, пока есть система образования (которая не учит) и система здравоохранения (которая не лечит), система полиции (которая не защищает), система борьбы с наркотиками, которая не предохраняет нацию от преступлений и болезней, – все это будет продолжаться в этих условиях нового крепостничества, – уверен Дмитрий Запольский.