В России проживает больше 1 миллиона беженцев из Украины. По данным ФМС России, в 2016 году их число продолжает расти. Во всей России закрывают пункты временного размещения (ПВР) для беженцев из Украины.

ПВР были основным, если не единственным видом помощи беженцам со стороны российского государства. Заместитель главы ФМС РФ Николай Смородин заявил, что Россия за два года потратила на беженцев из Украины 13,5 миллиарда рублей. Из них 8,5 миллиарда рублей пошли на обустройство пунктов временного размещения. После ликвидации ПВР украинцы лишатся не только крыши над головой, но и возможности получить временную регистрацию в России. Значит, им будет очень трудно найти работу и получить разрешение на временное проживание в России (РВП), которое дает право легально находиться в стране. Одновременно СК Обнинска Калужской области собирается возбудить второе уголовное дело на правозащитницу Татьяну Котляр, которая зарегистрировала у себя в квартире за последние два года больше тысячи украинских беженцев. Котляр обвиняют в нарушении закона "о резиновых квартирах”. Правозащитницу, которая уже много лет регистрирует у себя мигрантов из разных городов России и других стран, в 2015 году уже осудили за нарушение этого закона. Тогда ее оштрафовали на 150 тысяч рублей, но амнистировали в зале суда. После этого она продолжает регистрировать у себя беженцев (главным образом, украинцев) и протестует таким образом против отношения к ним со стороны российских властей. Корреспондент Радио Свобода поехала в Калугу и встретилась с украинскими беженцами, которые скоро останутся предоставлены сами себе.

В 2014-2015 годах в Калужскую область приехали более 50 тысяч беженцев. В этом регионе работали пятнадцать ПВР, почти все они размещались в сельской местности.

​"Я была в таком ПВР. Он находился очень далеко от города. Мы жили в лесу, оторванные от реального мира, поэтому я из него уехала. Поняла, что рано или поздно ПВР закроют и надо приспосабливаться к жизни. Из ПВР ушла, потому что не хотела сидеть на шее у российского государства. Думала, пока жива, буду работать", – рассказывает Наталья, беженка из Димитрова Донецкой области (фамилию просит не указывать). Мы разговариваем в троллейбусе. Наталья там работает кондуктором 12 часов в день, 27 дней в месяц. Не все калужские троллейбусы отапливаются, поэтому женщина часто мерзнет. Мерзнуть ей нельзя. Наталье 53 года, у нее множество заболеваний.

​ В Украине она начала оформлять инвалидность, но не успела из-за войны. Зарабатывает Наталья 12-16 тысяч рублей в месяц. 11 из них отдает за квартиру на окраине города. Питается в основном роллтоном, иногда покупает капусту, морковь, картошку и варит овощной суп. Старается накопить деньги на получение разрешения на временное проживание (РВП). Она говорит, для того чтобы получить РВП, надо заплатить около 6 тысяч рублей. Большая часть из этих денег уходит на оплату медицинских справок. "Сегодня я приехала в медицинский центр сдавать анализ на ВИЧ (нужно для оформления РВП). Там скопище людей. В очереди стояла два часа, опаздывала на работу, нервничала. Вдруг не успею и уволят. Я работу очень давно искала. Работодатели мне отказывали, из-за того что я украинка. Только в троллейбус и взяли. Я умоляла дать мне максимальную нагрузку, ведь ни посуды, ни подушки, ни одеяла. Сейчас еще зарплату из-за экономического кризиса урезают, а возмущаться нельзя, иначе уволят. Другую работу я не найду. Я просила помощь в собесе, сказали, что выдают только русским. Ходила в администрацию к губернатору, там сказали, что беженцам теперь не помогают", – говорит Наталья.

Она рассказывает, что ее сын тоже пытался устроиться в Калуге на работу. "Путин сказал в 2014-м, что беженцев без РВП можно брать на работу, но начальники этого не делают... не слушают его. Сына взяли только нелегально. Его несколько раз без зарплаты оставляли... подтвердить заработок он ничем не смог. РВП делать долго, бюрократия в России чудовищная. На что, спрашивается, жить, пока идет эта волокита?" – говорит Наталья. В холодном троллейбусе на бывшей территории Радиолампового завода она читает мне стихи о любви к России, но не представляет, что с ней будет здесь дальше. "Перспектив не вижу, работаю на износ, здоровье все хуже, но возвращаться в Димитров боюсь. И на родине плохо, и тут мы никому не нужны", – говорит Наталья.

У другой беженки из Украины, тоже Натальи, в кармане всего 50 рублей до неопределенного времени. Молодая женщина приехала из Донецка с детьми. Она бежала от войны. Во время обстрела ее маленькая дочь сильно повредила ноги. Наталья устроилась санитаркой в калужскую больницу. Работала без выходных. Однажды попросила отпустить ее на несколько дней, чтобы заняться оформлением документов и здоровьем детей. Наталье в ответ предложили уволиться. С тех пор она не может найти работу. "Живу только благодаря волонтерам и общественным организациям. Одни продуктами помогут, другие одеждой. Я вся в долгах, а отдавать нечем. Если не найду работу за несколько дней, то хозяин выгонит из комнаты", – говорит Наталья. Работодатели отказывают Наталье, потому что у нее нет РВП. "В последнее время отвечают: у нас в стране кризис, работа нужна в первую очередь русским. Вам, беженцам, государство платит 800 рублей в день", – рассказывает Наталья.

800 рублей в день действительно до недавнего выделяли из федерального бюджета на обслуживание ПВР. Они, как правило, располагались в зданиях бывших интернатов, домов престарелых, санаториев в сельских районах. В начале марта все ПВР будут закрыты. Останется только один в селе Березичи. Туда поселили стариков, инвалидов и многодетных. ПВР в Березичах прекратит работу в мае этого года.

​По словам Любови Мосеевой-Элье, юрисконсульта в Калужском общественном правозащитном движении "За права человека", государство помогало украинским беженцам "по-государственному". “Да, беженцам дали крышу над головой и питание. Но транспорт, чтобы они не могли приезжать в город оформлять документы и искать работу, не предоставили. Им не помогали адаптироваться к жизни в России, с ними не работали психологи. Теперь беженцы в разгар экономического кризиса останутся на улице без работы и легального статуса. Украинские беженцы стали первыми жертвами экономического кризиса. "Многие из них, я думаю, уедут на Украину. Молодые и сильные как-то выживут, а часть пополнит число бездомных людей", – поясняет Мосеева-Элье.

Один из ПВР находится в селе Воротынск Калужской области на территории бывшего коррекционного интерната восьмого вида. Интернат был закрыт из-за аварийного состояния зданий, детей отправили в школу-интернат, а в 2014 году туда заселили украинских беженцев. Несколько ветхих одноэтажных зданий – корпуса для беженцев. Оттуда очень долго идти до домика администрации, который находится в чуть более приличном состоянии. Директор ПВР Воротынска Александр Нофенко встречает нас и настороженно рапортует: ситуация с беженцами под контролем. Все его подопечные нашли работу и адаптировались к жизни в России, кроме "лентяев, которые рады жить на всем готовом". На самом деле нашли работу и адаптировались далеко не все. Дмитрий Громов из Донецкой области не представляет, что будет делать, когда ПВР закроют. Он еще в подростковом возрасте травмировал ноги и с тех пор с трудом передвигается. На работу его не берут.

Семью из трех человек содержит его жена Инна. Она работает на рыбном хозяйстве, зарплата – 12 тысяч рублей. Самая дешевая квартира в селе стоит 8 тысяч рублей. На четыре тысячи в месяц двум взрослым и ребенку выжить невозможно. Громов говорит, что надеется только на "добрых людей", которые откликаются на просьбы о помощи в социальной сети "ВКонтакте". Пользователи помогают беженцам вещами для двухлетней дочери и продуктами. Но дарители стали жаловаться, что сокращают зарплаты и становиться трудно содержать собственные семьи, не до благотворительности.

Другая жительница ПВР в Воротынске Яна Савченко одна воспитывает четверых детей. Младшим, близнецам, чуть больше трех лет. Скоро у нее опять будет двойня. Молодая женщина пока не представляет, где и на что будет существовать после закрытия ПВР: "Муж у меня остался на Украине. Я о нем рассказывать не хочу. Я как-нибудь выкручусь, вывернусь, что-нибудь придумаю", – говорит рыжая красавица Яна и нервно смеется. Ее подруга Анна Логвиненко объясняет: "Яна не любит жаловаться чужим людям, но ей, конечно, очень тревожно".

"У меня только три ребенка, муж работает, а я уже в панике. Директор обещал, что мы в ПВР сможем проживать до сентября, а теперь заявили: уезжайте, куда хотите. Мы написали письмо губернатору с просьбой не закрывать ПВР, а сделать из него общежитие, мы готовы платить за него. Никакого ответа не получили". Анна планирует в ближайшее время устраиваться на работу. "Не знаю, кто останется с годовалым сыном. Дочери в школу ходят, я не хочу, чтобы они забросили учебу. Не знаю, возьмут ли меня на работу. Без РВП украинцев обычно никуда не принимают. Мужчинам еще можно устроиться строителями или рабочими, а женщинам очень трудно получить место", – говорит Анна. Семья Анны решила приехать в Россию, насмотревшись сюжетов на федеральных телеканалах. "Создавалось ощущение, что российские власти готовы принимать украинских беженцев и помогать им. Нам казалось, что в России все хорошо: капитализм и процветание. На деле оказалось, что мы тут чужаки и должны выживать сами, как сможем", – сказала женщина.

Пока беженцы думают, как будут выживать после закрытия ПВР, в администрации губернатора Калужской области их судьбу обсуждали на заседании координационного совета при губернаторе по развитию правовой грамотности и правосознания населения Калужской области. Корреспондента Радио Свобода туда не пустили, потому что списки журналистов нужно подавать за пять дней и их утверждает ФСБ. После заседания Любовь Мосеева-Элье рассказала об итогах встречи: в региональном бюджете на помощь беженцам из Украины денег нет и, скорее всего, не будет. Рассчитывать им теперь придется на себя, общественные организации и помощь "добрых людей".

Котляр говорит, основная проблема украинских беженцев – отсутствие регистрации. Беженцам не нужны подачки, они хотят работать и обеспечивать себя самостоятельно. Но без регистрации невозможно найти работу и начать процесс легализации в России. "По закону, чтобы оформить временное убежище, которое дает беженцу хоть какие-то права, регистрация не нужна, но чиновники ее почти всегда требуют. Где, спрашивается, беженцу зарегистрироваться, когда он беженец! Он не в гости сюда приехал, а сбежал от войны в чужую страну! Украинцы живут нередко в вагончиках, в подсобных помещениях, на вокзалах. Кто их там будет регистрировать! Хозяева квартир и комнат тоже очень часто отказывают иностранцам в регистрации", – возмущается Котляр.

Она зарегистрировала в своей квартире несколько сотен украинских беженцев за последние два года. Недавно к ней пришел следователь с пятью томами уголовного дела, которое состоит из многочисленных свидетельств о регистрации в ее квартире.

"Сейчас СК проводит проверку, и есть все основания думать, что они заведут на меня второе уголовное дело. Будут обвинять в фиктивной регистрации, нарушении закона “о резиновых квартирах”. Думаю, если меня осудят, наказание будет строже, чем в первый раз, и под амнистию я не попаду", – говорит Котляр. Но она продолжает регистрировать украинцев, потому что иначе "люди будут обречены жить на улице".

По словам сотрудников общественных организаций, которые занимаются помощью бездомным, среди их подопечных становится все больше граждан Украины. "Бездомные, которых мы кормим у Курского вокзала, чаще говорят, что они приехали из Донецка и других украинских городов. Только сегодня я познакомилась с двумя украинскими бездомными. Истории у них очень похожи: сбежал в Россию от войны и разрухи в поисках лучшей доли, работу не нашел, документы украли или потерял, остался на улице. Опасаюсь, что из-за закрытия ПВР число таких людей увеличится. Сейчас украинцы, которые живут на улице, говорят, что хотят вернуться на Украину. Надо это сделать быстро, потому что жизнь на улице меняет человека и с каждым днем меньше сил, чтобы совершить решительные шаги", – говорит Надежда Клюева, менеджер сети благотворительных организаций "Если дома нет".