В середине мая в "Новой галерее" в Нью-Йорке открылась выставка "Пересечения стилей немецкого и русского искусства, 1907–1917", многие экспонаты для которой предоставил российский бизнесмен Петр Авен, владеющий значительной коллекцией произведений русского искусства конца XIX – начала ХХ веков. К сожалению, никаких работ из российских музеев, в которых, естественно, представлено лучшее собрание живописи этого периода, американские зрители не увидели, причем по причинам, отношения к искусству не имеющим. С тех пор как пять лет назад американский федеральный судья вынес довольно спорный вердикт о необходимости передачи религиозному движению "Хабад Любавич" в США нескольких десятков тысяч книг и рукописных раритетов из собрания раввина Йосефа Ицхака Шнеерсона, хранящихся в государственной библиотеке в Москве, российские власти отказались от отправки каких-либо произведений искусства на выставки в США, опасаясь их задержания.

Мудрый американский судья постановил, что Российская Федерация должна выплачивать по пятьдесят тысяч долларов в день за каждый день неисполнения вынесенного им решения. Российские власти, разумеется, это решение проигнорировали. За пять прошедших с тех пор лет американские религиозные деятели библиотеку скончавшегося еще в 1950 году раввина Шнеерсона не получили. Практическим результатом вынесенного судьей Ройсом Ламбертом "санкционного вердикта" оказалось фактическое сворачивание межкультурных связей между двумя странами. Интересно, что в статье о Ройсе Ламберте в Википедии – статья эта, заметим, существует только на английском языке – в разделе "ключевые дела" перечислены пять его вердиктов, но библиотека раввина Шнеерсона не упоминается. Однако именно это, насколько можно судить, достаточно "проходное" для окружного судьи решение воздвигло железную стену между шедеврами искусства из российских музеев и их потенциальными зрителями в США.

Меня искусство всегда интересует больше, чем деньги: в конце концов, сотни миллиардов новых долларов рутинно печатаются каждый год, тогда как картин Серова, Коровина, Врубеля, Гончаровой, Филонова, Шагала или Кандинского больше в мире не появится. Я не знаю, всерьез ли верил Ройс Ламберт в то, что московские власти побегут исполнять его вердикт быстрее, чем власти вашингтонские выполнили бы решение Тульского или Ивановского областного суда; неведомо мне, бывал ли этот самоуверенный судья в Третьяковской галерее, Русском музее или ГМИИ на Волхонке, однако, каким бы замечательным ни было собрание Петра Авена, заменить собой эти великие музеи оно, конечно, не может. А приходится заменять…

К сожалению, "бумажный солдат" нового витка холодной войны судья Ламберт – не единственный человек, ошибочно верящий в животворную силу вводимых им санкций. Политические деятели западных стран и России с рвением, достойным лучшего применения, вводят эти санкции друг против друга, чем лишний раз демонстрируют собственное бессилие, ибо эти санкции не достигают заявленных целей: это касается присоединенного Крыма в той же мере, что и библиотеки Шнеерсона. Сложные проблемы не имеют простых решений, а эти санкции лишь показывают, насколько государственные лидеры с обеих сторон не готовы к противостоянию с реальными угрозами, перед которыми оказалось человечество. Я не знаю, хороший ли человек заместитель командующего вооруженными силами Эстонии Артур Тиганик, но то, что ему – выпускнику Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища – на государственном уровне запрещен въезд в страну, где он получил высшее профессиональное образование, вызывает оторопь. Понятно, что не слишком сложно делать вид, будто вершишь в большую политику, вводя санкции против Артура Тиганика или немецкого парламентария Карла-Георга Вельмана, равно как и против рядовых российских следователей Марины Сапуновой и Олега Уржумцева (оба они входят в так называемые "списки Магнитского" как в США, так и в Европе). Это куда проще, чем спасти жителей Ближнего Востока от повседневного террора никем не признанного, но от этого не менее страшного "Исламского государства", победная поступь которого представляет собой настоящее бедствие.

Вместо того, чтобы сплотиться перед лицом огромной опасности, которая угрожает всему цивилизованному человечеству, мы составляем списки "врагов", включая туда всевозможных чиновников третьего ранга, никому и ничем не угрожающих. Люди, принимающие ключевые решения, будь то Барак Обама, Ангела Меркель, Франсуа Олланд, Владимир Путин или Дмитрий Медведев, ни в какие санкционные списки не входят, продолжая общение друг с другом на всевозможных форумах на разных континентах. России Путина не угрожают ни Барак Обама, ни Ангела Меркель, ей угрожают Артур Тиганик и Карл-Георг Вельман! Европейские ценности не нужно защищать от Владимира Путина, с ним, наоборот, важно поддерживать контакты и диалог; защищать их нужно от Марины Сапуновой! А то, глядишь, прилетят неведомые миру, но оказавшиеся вдруг на пересечении "шелковых путей" мировой "игры в санкции" Марина Сапунова – в Орли, а Артур Тиганик – в Домодедове, тут-то мировой порядок и рухнет…

Мне кажется, этот абсурд нужно остановить, понимая, что противостояние сил добра и зла проходит не здесь. Да, в странах, отличающихся конкурентной политической системой, выборы проходят без таких масштабных фальсификаций и подтасовок, как в современной России, но это не мешает становиться главами государств сыновьям и женам тех, кто уже главами государств поработал, как это было в США, Швейцарии, Греции, Аргентине, Индии… Понятно, что возвращение Путина в Кремль в мае 2012 года – событие не самое радостное, но хорошо бы не забывать, например, о том, что в либеральной Великобритании в ХХ веке на пост главы правительства возвращались, уйдя однажды с этой должности в отставку, Рэмси Макдональд, Уинстон Черчилль и Гарольд Вильсон, а Стэнли Болдуин возвращался даже дважды, причем если в первый раз перерыв составил десять месяцев, то во второй – шесть лет. Трижды возвращались на пост главы правительства демократической Италии Джулио Андреотти и такой кристально честный человек как Сильвио Берлускони.

Что говорить, политики нигде не любят терять власть, и мало понятно, чем всевозможные трюки семейств Бушей (выдвигающих в президенты уже третьего своего представителя) и Клинтонов (выдвинувших на высший государственный пост уже поработавшую госсекретарем супругу отслужившего две президентских каденции мужа) принципиально отличаются от комбинаций Путина и Медведева. Во Франции сейчас в президенты собирается вновь баллотироваться Николя Саркози, в 2007 году выигравший выборы у Сеголен Руаяль, а в 2012 году проигравший отцу четырех ее детей Франсуа Олланду. Досадно, конечно, что один и тот же Путин остается у власти уже шестнадцатый год, но и Гельмут Коль находился на посту федерального канцлера ФРГ шестнадцать лет. Думая о том, кто пришел ему на смену (а пришел человек столь высоких моральных принципов, как Герхард Шрёдер), мне, скорее, жаль не того, что Коль правил целых шестнадцать лет, а обидно, что он не сумел удержаться дольше…

Россия – неотъемлемая часть Европы, а россияне – такие же европейцы, как жители Варшавы, Берлина или Рима, нет никаких причин ни комплексовать, ни обособляться. Слушая высказывания российских официальных лиц, невозможно не обратить внимания на один регулярно повторяемый ими мотив: обвиняя Запад в чрезмерном материализме, консюмеризме и иных грехах, себя и свою страну они выставляют в качестве главных защитников "духовности". Эта идея очень популярна не только среди представителей власти, но и в самых широких слоях общества: что бы там ни было "у них", зато "у нас" – духовность. Положа руку на сердце: побывав в нескольких десятках государств, я не заметил никаких принципиальных отличий в отношении к материальным и нематериальным богатствам между россиянами и жителями стран Запада. Характер людей, вообще, не формируется государственными границами, мы весьма похожи друг на друга вне зависимости от того, как называется партия, во главе которой к власти рвется очередной "спаситель нации". Собственно, именно поэтому, путешествуя по странам Запада, россияне не испытывают никакого культурного шока, как не испытывают его и западные туристы в России.

Что же касается духовности, то у российской власти нет и не может быть никакой монополии на нее. Более того: русская культура живет в мире, который совершенно не нуждается в одобрении и легитимации со стороны российской власти. Как раз в тот вечер, когда в Шереметьеве задерживали Карла-Георга Вельмана, мне довелось быть в Брюсселе на открытии финальной стадии конкурса скрипачей, носящего имя королевы Елизаветы. Самым первым крупным произведением, исполненным молодым тайваньским скрипачом в сопровождении Бельгийского национального оркестра под управлением американского дирижера, был первый концерт Дмитрия Шостаковича. На концерте, среди других слушателей, присутствовали король и королева Бельгии; никого из руководителей Российской Федерации в переполненном зале не было, духовность отлично поддерживалась и без них. В это же время в находящемся в Брюсселе через дорогу от королевского дворца прекрасном Музее изобразительных искусств работала огромная выставка Марка Шагала (она открыта и сейчас) – отсутствие там работ из Третьяковской галереи мне кажется фактом обидным, но высочайший уровень экспозиции и ее прекрасная организация очевидны, а изданный по-французски и по-нидерландски каталог, как минимум, не уступает выпущенным на русском языке Третьяковкой альбомам Шагала к выставкам его работ, прошедшим в Москве в 2007 и 2012 годах. Музыка Шостаковича и картины Шагала соединяют нас лучше любых других мостов, паря над любыми санкциями, даже не замечая их. В этом – живительная сила и значение великого искусства, именно этим оно особенно значимо сейчас. Россия была, есть и будет частью Европы, неотъемлемой частью культуры которой была, есть и будет культура русская.

Алек Эпштейн – историк и социолог

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции