6 мая исполняется три года с момента оппозиционной акции "Марш миллионов" на Болотной площади в Москве, послужившей основой для уголовного дела о массовых беспорядках. Сейчас в деле уже более 30 фигурантов, и, несмотря на то что прошло уже три года, следователи не оставляют попыток привлечь к ответственности новых, с их точки зрения, нарушителей закона.
В 2015 году "Болотное дело" "пополнилось" еще двумя фигурантами – правозащитницей Натальей Пелевиной и инженером-конструктором Иваном Непомнящих. В канун очередной годовщины акции на Болотной площади в эфире Радио Свобода звучат материалы, посвященные "узникам Болотной". Сегодня речь пойдет о 53-летнем физике Сергее Кривове. Он был осужден на 3 года и 9 месяцев колонии за участие в массовых беспорядках и применение насилия по отношению к сотрудникам полиции.
Сергей Кривов, как отмечают его товарищи, был заметной фигурой в московской протестной среде, сформировавшейся в конце 2011 года, хотя и держался обособленно. Кривов часто посещал акции в поддержку политических заключенных, принимал участие в мероприятии "Оккупай СК", которое проходило летом 2012 года около здания Следственного комитета России в знак протеста против первых задержаний по "Болотному делу".
Сергей Кривов окончил Московский инженерно-физический институт, получил степень кандидата физико-математических наук, до середины 90-х годов работал там же на кафедре экспериментальной ядерной физики и космофизики, потом сменил деятельность и ушел в продажи.
В рамках "Болотного дела" Кривова арестовали через несколько месяцев после событий на площади – в октябре 2012 года. По версии следствия, 6 мая во время прорыва оцепления Сергей Кривов выхватил у полицейского резиновую дубинку и нанес ею несколько ударов сотрудникам полиции. Сам Кривов неоднократно заявлял, что был избит на Болотной площади, однако Следственный комитет не принял к рассмотрению его заявление.
По местному радио идет трансляция одних и тех же произведений: "12 стульев" Ильфа и Петрова и "Собачье сердце" Булгакова. И ты целый день, за исключением каких-то нескольких минут, вынужден слушать эти радиоспектакли
В феврале 2014 года Замоскворецкий суд признал Сергея Кривова виновным, и он получил один из самых длительных сроков в "Болотном деле" – 3 года и 9 месяцев колонии. Некоторые наблюдатели объясняли это тем, что Сергею Кривову отомстили за принципиальность, которую он проявлял во время судебного процесса – постоянно заявлял ходатайства и подавал жалобы. Кривов также держал две длительные голодовки: первый раз он голодал в конце 2012 года в знак протеста против ареста, второй раз – более 60 дней осенью 2013-го из-за того, что ему не выдавали в срок протоколы заседаний. Во время второй голодовки он перенес два инфаркта.
В августе 2014 года Сергей Кривов был этапирован в колонию в Брянской области. Сначала он находился в исправительном учреждении в городе Стародуб, но в марте был переведен в другую колонию – в Клинцах – и помещен в одиночную камеру, поскольку, как посчитали в исправительном учреждении, его жизни грозила опасность.
Тамара Лежнина, сопредседатель московского отделения партии РПР-ПАРНАС, о свидании с Сергеем Кривовым в конце апреля:
– Он уже отсидел в Стародубе три месяца в одиночной камере, сейчас в Клинцах он также находится в одиночной камере. Это связано с тем, что он в предыдущей колонии он написал серию жалоб о проблемах колонии. Проблемы эти, наверно, характерны не только для стародубской колонии, но и для других колоний в России. Одна из главных проблем: с заключенными не заключают договора. Они работают, договоров нет, поэтому они не получают деньги. Не соблюдается техника безопасности. При построении руководство применяет рукоприкладство. И элементарная бытовая проблема: в меню пишут чай, молоко, а их нет. Об этих проблемах Кривов сообщил в соответствующие инстанции, а ему сказали, что теперь существует угроза его жизни, якобы в колонии есть заключенные, которым не нравится, что он жалуется на руководство. Ему предложили одиночную камеру. Сейчас в Клинцах он тоже в одиночной камере. Это тяжелое испытание. Камера всего 8 метров, там темные потолки, темные стены. Подъем в 6 часов. Кровать приторочена к стене. Еще по местному радио идет трансляция одних и тех же произведений: "12 стульев" Ильфа и Петрова и "Собачье сердце" Булгакова. И ты целый день, за исключением каких-то нескольких минут, вынужден слушать эти радиоспектакли. Гуляет он где-то полтора часа, как он полагает, но часов нет, поэтому он высчитывает каким-то своим методом. Хотя гулять – это очень громко сказано. На самом деле, это такая же камера, но в потолке есть несколько дырок. Сквозь эти дырки он может видеть кусочек неба. Тяжелая, очень тяжелая обстановка.
– Как он держится? Что говорит?
– Сергей, конечно, выдержит. Настроение нормальное. Его не сломать и не запугать. Он знает про события, про Немцов мост, он получает периодику. Когда мы его спросили про Ионова, Гальперина и Дандина, он очень тонко ответил: "Ребята, не спешите сюда". Настрой бодрый, он будет продолжать писать и ждет ответа на все свои жалобы в различные инстанции. Мы были там вместе с Марией Архиповой и очень обеспокоены. Ему продлили срок содержания в одиночной камере включительно до июня. Мне невольно пришло на ум сравнение с советским фильмом "Ошибка резидента". Там разведчика помещают в чистенькую музыкальную шкатулку, где он слышит музыку, и показывают, как он достойно все это выдерживает и не ломается. Вот человек сидит в черной комнате размером 8 метров, его не выпускают на улицу и там играет не музыка, а два эти спектакля. Каково может быть его психическое состояние? Эти условия хуже, чем в СИЗО. Одиночных камер у них нет, а есть ШИЗО, которые они используют в качестве одиночной камеры. Если они говорят, что руководствуются благими намерениями безопасности Сергея Кривова, то тогда очень удивительно, почему руководство колонии не может навести порядок. Если существует угроза его жизни, пусть вызовут людей, которые ему угрожают, поговорят с ними. Я просто не могу понять: они не контролируют ситуацию? Раз они помещают его в одиночную камеру до июня, выходит, что не контролируют. Либо они хотят таким образом ударить по его здоровью.
Камера всего 8 метров, там темные потолки, темные стены. Подъем в 6 часов
– А как он физически? Как его сердце?
– Сердце, конечно, побаливает. Ему в последнее время не делали ЭКГ, ничего. Он постоянно держит с собой в кармашке нитроглицерин, употреблял его несколько раз по половинке. Но это же прошлый век: болит сердце – прими нитроглицерин. Он же должен проходить курс лечения. Хотя бы пропивать необходимые лекарства 2-3 месяца. Но пока ничего этого нет.
Еще один активист "Комитета 6 мая" Виктор Захаров, который пострадал на Болотной площади и долгое время безуспешно добивался возбуждения уголовного дела против полиции, знает Сергея Кривова с так называемой "протестной зимы" 2012 года. Сейчас он собирает деньги для семей Сергея Кривова и других фигурантов "Болотного дела".
Виктор Захаров, общественный активист, о Сергее Кривове:
– Я не являюсь близким другом или приятелем Сергея Кривова. Мы познакомились в 2012 году, когда мы все были вовлечены в протестную активность, которая началась в Москве. В лицо мы друг друга знали, но познакомились после 6 мая. Я уже сейчас не помню: то ли это было на пикете у Астраханского посольства, когда голодал Олег Шеин, то ли это было на пикетах у Следственного комитета, но, безусловно, это было после 6 мая. Сергей – мужчина в солидном возрасте, он очень сильно отличался от протестной молодежи. Во-первых, он взрослый, очень спокойный человек. По своей внутренней структуре человек интровертный. Он не спешил знакомиться, не спешил участвовать в каких-то дискуссиях, спорить. Он вел себя спокойно, очень тихо, очень скромно, интеллигентный, умный человек.
– Насколько я понимаю, вы сейчас помогаете его семье, собираете деньги. Могли бы вы описать, что именно в его истории вас тронуло?
– Во-первых, речь идет не только о Сергее Кривове, но и о людях молодых, не очень молодых, мужского пола, женского, которые оказались заложниками после 6 мая. Мы все были там и видели, что происходило от начала до конца. Я уверен, зная Сергея, зная то, какой он человек, что он не делал ничего, что ему вменяется, и то, что эти ребята оказались арестованными, меня сильно потрясло. Просто вырвать из жизни человека, у которого есть двое малолетних детей, у которого жена, у которого больная мама, оставить семью без средств к существованию и даже не дать разрешения на продажу старенького подержанного автомобиля – это просто издевательство со стороны государства. Единственное, чем мы могли помочь Сергею в данной ситуации – каким-то образом финансово поддерживать его семью. Никакой моей роли или заслуги в этом нет. Просто обладая определенными знакомствами в протестной среде, мы все общаемся в фейсбуке, переписываемся и входим в различные группы, мы кидали клич про то, что ведется сбор денег для семьи Сергея. На месте Сергея, Леши Полиховича и других мог быть каждый из нас. Просто так упал жребий, так раскрутилась рулетка, что арестованы они, а не мы. Это могли быть любые люди. Если бы я был на месте Сергея, единственное, о чем я бы думал, – это о семье, которая осталась там без меня. Поэтому стараемся помогать.
Виктор Захаров, общественный активист, об идеализме Сергея Кривова:
– Проблема Сергея, да и не только Сергея, но и, наверно, в том числе моя, что мы идеалисты. Мы верим в какие-то принципы, мы верим, что не может быть абсолютной неправды, что правда должна существовать, что ее должны услышать, что закон работает и что где-то есть те люди обличенные властью, которые действуют по закону. То, что у Сергея есть такая черта характера, хоть он и производит совершенно другое впечатление, – это такой домашнего, диванного человека в очках, с небольшим животиком, который был до того, как он попал в тюрьму. Но на самом деле это человек, который фанатично верит в правила, который соблюдает их сам и требует соблюдения этих правил от других людей. Волею судеб я провел с Сергеем Кривовым практически сутки за два дня до его ареста. Я был наблюдателем в Химках, когда там баллотировалась Чирикова на пост мэра города, я был в мобильной группе. Нам были подведомственны 10 участков, которые мы объезжали с юристами. И на первом участке, куда мы приехали чуть ли не в 5 утра, я встретил Сергея, который был наблюдателем в комиссии. В этой комиссии мы и остались на момент подсчета избирательных бюллетеней. В ситуации, когда мы уже хотели посчитать побыстрее, уже три утра, уже всем нужно домой, мы в Химках, все голодные, не спали, Сергей стоял над душой у председателя комиссии, у него был Федеральный закон, у него были правила, и он говорил, что нужно считать бюллетени так: каждый в отдельности поднимать показывать всем и перекладывать в стопочку, каждый бюллетень за бюллетенем, то нужно делать так. Он бился за соблюдение правил до последнего. Благодаря Сергею мы ушли оттуда то ли в 6, то ли в 7 утра. Мы с ним расстались уже у Территориальной избирательной комиссии, куда он понес свои жалобы, которые он тщательно и скрупулезно конспектировал в течение всего дня. И через два дня после этого я узнал, что он арестован.
Он участвовал в процессе он первой до последней минуты, потому что он верил, что он может что-то изменить с точки зрения закона
Он верил в то, что судебное разбирательство будет ну если не совсем беспристрастным, то, по крайней мере, будут приняты во внимание те факты и обстоятельства, которые он описывал. А он описывал буквально все: от первой до последней минуты. Я ходил на процесс, Сергей был единственным человеком из всех 12 ребят, который все фиксировал, который задавал вопросы, который, в отличие от всех ребят, которые спали, читали газеты, книжки, переглядывались со своими родственниками, слушал все. Он участвовал в процессе от первой до последней минуты, потому что он верил, что он может что-то изменить с точки зрения закона. Это с одной стороны, безумно трудно, с другой – это тот стержень, его внутренняя миссия, которая поддерживала его в СИЗО, на суде и сейчас в колонии. Он делает это до сих пор, и в колонии у него большие проблемы из-за этого, он пишет жалобы, он требует соблюдения закона, но это помогает ему жить. Мне очень его жалко, хотя жалость – плохое слово. Я очень ему сочувствую, очень ему сопереживаю, потому что знаю, что в силу своего характера наверняка он находится не в почете в колонии и вряд ли может рассчитывать на УДО. Но его принципиальность – это его стержень и его суть, и я, если честно, удивлен и поражен, потому что я бы так не смог и думаю, что никто бы из нас не смог так вести себя в таких обстоятельствах.
– Вы общаетесь с ним сейчас?
– Нет, не общаюсь. Мы общались, когда он был в Москве. Я ходил на процессы, чтобы посмотреть, помахать ему рукой. Я общаюсь с теми людьми, которые с ним общаются из "Комитета 6 мая", которые ездят к нему на свидание, мы обмениваемся приветами, какими-то сообщениями. Мы мужчины, я не знаю, что ему писать? Слова жалости? Ему они не нужны. Рассказывать о том, что происходит? Это не будет проходить цензуру. То, что мы всего его поддерживаем, он и так знает. Так что нет, не переписываемся. Но я постоянно в курсе, что с ним происходит.
Игорь Иртеньев, российский поэт, о Сергее Кривове для акции "Один день – одно имя", подготовленной "Комитетом 6 мая":
Если срок наказания Сергею Кривову не будет сокращен, он выйдет на свободу в июле 2016 года.
