Министерство образования и науки РФ предложило к обсуждению проект «Стратегия развития воспитания в Российской Федерации до 2025 года», разместив его у себя на сайте. С масштабным обсуждением, однако, общественность не торопится – ни педагогическая, ни родительская.

Во-первых, скучно: «Положения Стратегии взаимосвязаны с основными направлениями «Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012–2017 годы» и предусматривают соответствие процесса развития личности детей национальному воспитательному идеалу, признание и поддержку определяющей роли семьи в воспитании детей.

В условиях цивилизационных вызовов Стратегия направлена на усиление единения российского общества, переосмысление таких ценностей, как гражданская идентичность, патриотизм, ответственная жизненная позиция».

Никто, конечно, толком не понимает, что это такое – «национальный воспитательный идеал» или «единение российского общества», и как это следует переосмыслить, но спрашивать об этом не принято, поскольку если ты патриот и гражданин, то сам должен понимать.

Еще в Стратегии много говорится об «обеспечении соответствия воспитания в системе образования традиционным российским культурным, духовно-нравственным и семейным ценностям», но ни слова о том, с какими реальными вызовами сталкивается современный ребенок.

Именно в ответ на такой вызов в 2013 году возник общественный интернет-проект поддержки гомосексуальных, бисексуальных и трансгендерных подростков «Дети-404», автора которого, Елену Климову суд Нижнего Тагила недавно приговорил к штрафу в 50 тысяч рублей по статье о «пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних».

Однако проблема, на которую откликнулась Елена Климова, гораздо шире - подростковый возраст в принципе предполагает склонность к экспериментам, в том числе гендерного и сексуального характера. Как показали зарубежные опросы, пояснила психолог Инга Адмиральская, каждый второй мальчик отметил, что у него были какие-то эксперименты с подростками своего пола, и каждая третья девочка призналась в том же. Конечно, эти данные могут разниться в зависимости от страны, но в подростковом возрасте, подтверждает Виталий Сонькин, психолог, работавший в российских школах, такие пробы – это нормальный этап становления личности.

С другой стороны, "одиночество", - рассказывает Инга Адмиральская, - это вообще ключевое слово подросткового возраста, и когда ребята отрезаны от информации о том, что их переживания, их состояние - это не болезнь, не уродство, не дефект, они очень нуждаются в таком месте, где об этом можно поговорить. Однако сегодня, вместо создания таких, как «Дети-404», площадок, пусть электронных, но нужных и безопасных, государство предлагает обратиться к «традиционным ценностям».

Что это такое, и какие последствия подобная политика может принести Радио Свобода рассказали психолог, профессор НИУ ВШЭ Дмитрий Леонтьев, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии Игорь Морозов, доцент школы культурологии НИУ ВШЭ Илья Кукулин и писательница Мариной Аромштам.

Игорь Морозов, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии :

- Существовали и существуют традиционные общества, где проблемы сексуальной идентичности решаются очень жестко. Практиковались обряды инициации, в процессе которых ребенок должен был понять свою сексуальную ориентацию, и для этого использовались определенные приемы, иногда болевые, с акцентом на половых органах, чтобы ребенок осмыслил свою половую ориентацию и понял, кто он такой по полу. В большинстве традиционных обществ отклонения, как правило, не приветствовались. Однако отношение к подобным девиациям было достаточно спокойным: люди занимали свою нишу, они могли выполнять определенный круг обязанностей. Правда, в определенном смысле они были усечены в правах, не имели, например, права на имущество.

Существовали разные типы людей (или разные социальные роли) и в русском традиционном укладе, когда человек мог не жениться, не выходить замуж. Это так называемые монахини, старцы, но они занимали определенную нишу, и из этого опять-таки вытекало ущемление некоторых их социальных прав, хотя они могли считаться святыми.

Перверсии - постоянная вещь, и в традиционных, и не в традиционных играх. Родители в старой деревне на это никогда не смотрели с той позиции, с которой смотрят сегодня российские законодатели. Ребенку было позволено многое именно потому, что нормальные родители понимают и понимали, что это такой возраст, когда эксперименты - естественная вещь. Когда девушки в хороводе целуются друг с другом, это вовсе не гомосексуальность, это опыт, и он вовсе не обязательно приведет к каким-то последствиям, скажем, девушка не выйдет замуж. Ведь самое главное для традиционного уклада - чтобы состоялся брак и было передано по наследству имущество, то есть в основном имущественные отношения.

Что касается современности, соотношения современных установок и традиций, то, если напрямую поинтересоваться, как относятся люди к подобных девиациям, первый ответ будет достаточно агрессивным и отрицательным. Однако эксперименты с внешностью, то, что раньше называлось «ряжением», не вызывают подобной реакции. Допустим, Сердючку, при всем отрицании гомосексуальности, зрители воспринимают вполне нормально. Видимо, в каких-то нишах это отношение не так однозначно.

Марина Аромштам, писатель: Я хочу напомнить, что в Советском Союзе секса не было, его не было на уровне идеологии тоталитарного государства. И когда приняли закон о защите детей от вредной информации, на самом деле приняли репрессивный закон. И за законом о пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений стоит вовсе не защита детей, желание того, чтобы они росли в каких-то неопределенных традиционных ценностях, а за ним стоит совершенно очевидное стремление манипулировать и управлять всем, даже самой личной сферой жизни. Это покушение на то, что сексуальность - твое личное дело.

Вообще, за гонениями на гомосексуальность, на мой взгляд, стоит самое что ни на есть традиционалистское представление о мужественности, а мужчина - это существо с повышенной агрессивностью. Как ни парадоксально, но мужественность оборотной стороной имеет очень высокую потенциальную готовность к насилию.

Ведь что происходит с языком в социальной действительности? Появились слова: опустить, нагнуть. Это язык гомосексуальной перверсии, потому что он тюремный. Но известно, что внутри тюремного сообщества гомосексуалистами не считаются насильники, гомосексуальными считаются только жертвы, и в этом смысле на жертву всегда падает тень женственности, что ли. Поэтому мне кажется, что эти законы как-то связаны с мужским шовинизмом и с неуважительным отношением к женскому.

Илья Кукулин, доцент школы культурологии НИУ ВШЭ :

- Мне кажется, что традиционные ценности в действительности сейчас не обсуждаются. Общество пережило изменение гендерных ролей, и это очень хорошо заметно, например, по произведениям крайне правых писателей, таких, как Елена Чудинова. Сначала она говорит, что толерантность - это плохо, должна быть российская традиционность, а потом выясняется, что ее героини - женщины, которые хотят ходить в брюках и пользоваться возможностями либерального развития общества. Многие люди, подобно Елене Чудиновой, в модернизированном обществе реструктурируют представление о том, что мужчина должен воевать, женщина – ждать его в тылу. Таким образом происходит подмена, потому что традиционность здесь является абсолютно искусственным конструктом. Как говорил великий английский историк Эрик Хобсбаум, это изобретенная, на наших глазах буквально, традиция.

Безусловно, актуальные проблемы должны обсуждаться экспертами различных дисциплин. Решение их государственными органами приводит к парадоксальным эффектам. Насколько я понимаю, законодательные акты о запрете пропаганды гомосексуальности среди несовершеннолетних являются одним из самых эффективных способов заставить всех совершеннолетних и несовершеннолетних думать о разных типах сексуальных отношений.

Мне вообще кажется очень спорным вопрос, может ли государство определять законодательную норму. Главное здесь, чтобы эксперты по этике, по социальным отношениям, педагогике подумали о том, как родители могут сохранить взаимопонимание с детьми. Одно из самых опасных последствий того, что тема подростковой сексуальности обществом табуируется - это потеря доверия между родителями и детьми.

Дмитрий Леонтьев, психолог, профессор НИУ ВШЭ:

- В контексте обсуждения все время идут ссылки на то, что есть норма, есть отклонение, что есть нарушение традиций и так далее. Однако в 50-60-е годы в самых разных науках о человеке был опубликован ряд серьезных и обстоятельных исследований того, что такое психические отклонения, что такое норма, каким образом в истории человечества людей начали маркировать как нездоровых.

В числе классических авторов, занимавшихся этими исследованиями, был классик социологии Эрвин Гофман, классик философии Мишель Фуко, психиатр Томас Сас. Они поставили вопрос, что есть норма и что есть болезнь, и в разных контекстах разными методами пришли к одному и тому же, по сути дела, выводу, что норма - это не медицинская категория, а социальная, и общество устанавливает рамки и границы того, что оно хочет считать нормой. Остальное маркируется обществом как патология, нарушение, психическая болезнь или что-то еще, и те люди, которые ведут себя не соответствующим образом, направляются в закрытые учреждения, исправительные, лечебные. То есть норма - это не объективное понятие, а понятие, которое устанавливается конкретным обществом.

И в большинстве случаев общество решает эти вопросы, обобщая жизнь, понимая, что происходит. В России с законодательными инициативами происходит в последнее время все наоборот: законодатели вдруг взяли и сами решили, что считать нормой, а потом уже началось обсуждение. То есть это не столько норма, констатирующая нынешнее состояние общества, сколько предписывающая. А, заметьте, еще даже не осмыслена проблема, что большинство семей в стране - однополые: мама и бабушка. Как это влияет на формирование половой идентичности и модели поведения, развития личности, если ребенок живет в гомосексуальной, однополой семье? И это вопрос не риторический, а реальный!

Действительно, подростки нуждаются прежде всего во внимании, в разговоре, в диалоге. А ограничение информации есть прежде всего способ избавиться от необходимости вступать с подростком в контакт, обсуждать какую-то проблему. По сути дела, взрослые делают вывод, что проблемы нет, секса нет, ничего нет, все от лукавого, а значит, и говорить не надо. Родители пытаются ограничить информацию, нежелательную для их детей, государство пытается ограничить доступ к информации – но все это самообман для кажущегося упрощения себе жизни.

Как исследователю мне приходилось сталкиваться с анализом таких явлений, как тоталитарная секта, и деструктивная секта всегда начинается с жесткого ограничения информации для всех, кого в секту вовлекают. Запрет на нежелательную информацию - это фишка всех тоталитарных сект. Поэтому надо подумать, к чему мы в результате придем, если будем пытаться ограничить информацию.

И главная проблема здесь, мне кажется, это не противопоставление одной и другой сексуальной ориентации, а противопоставление прежде всего ориентации на любовь или на ненависть. Самым сильным извращением я считаю ориентация на ненависть к тем, кто на тебя не похож. И это не просто эмоциональная вещь. Моя область - психологическое благополучие и условия, которые делают людей более счастливыми или менее. И оказывается, что люди живут счастливее в тех странах, в тех обществах, где более высокий уровень толерантности к иным людям, в частности, к каким-то различиям в сексуальных ориентациях.

Полный текст программы можно прочитать здесь

"Классный час Свободы"