Взрыв пассажирского автобуса под Волновахой вызвала новый приступ пропагандистской истерии в федеральных медиа: нужно любой ценой доказать, что это вина украинской армии. А также: об информационной войне против собственного (российского) фильма "Левиафан". В гостях Андрей Колесников ("Новая газета") и Екатерина Барабаш ("Интерфакс"). Ведущая Елена Рыковцева.
ПОЛНАЯ ВИДЕОВЕРСИЯ ПРОГРАММЫ
Елена Рыковцева: Зимнее обострение пропаганды – это тема нашей сегодняшней передачи. Событие номер один – это выдвижение фильма "Левиафан" Андрея Звягинцева на премию "Оскар". В студии Андрей Колесников, независимый журналист и с нами на связи Екатерина Барабаш, обозреватель "Интерфакса". Объясню, почему я говорю об обострении пропаганды, потому что мы все поразились, удивились еще при вручении этому фильму премии "Золотой глобус", когда федеральные телеканалы Первый и Второй активно постарались не заметить этого события. Они говорили о самой церемонии, об одних, о других, и вдруг в конце в проброс: а вот есть такой фильм Звягинцева, он получил "Золотой глобус". Очень незаметно, вскользь, чтобы люди не поняли, что произошло. Хотя обычно, если побеждает русская команда, если побеждает русское кино, то с этого начинают новости, это идет бегущей строкой. С чем вы связываете вот такое отношение к этому фильму, к этой премии? Почему не было широко рассказано русским людям о том, что он победил, почему не гордятся этим российские культурные чиновники?
Екатерина Барабаш: Знаете, я тоже об этом долго думала, это феномен на самом деле интересный. Мне кажется, это происходит из-за того хаоса, который творится у нас в стране, хаос, который сопровождается абсолютной подменой понятий. В данном случае, что происходит: государство считает, что его оболгали, что его чернят, фильм Андрея Звягинцева – это ни что иное, как очернение России. Это ни что иное, как совершенно превратно, ложно понятый патриотизм. На самом деле, казалось бы странно, если человек чем-то болен, что он делает в первую очередь – он пытается вылечиться. Например, он сломал руку, он не пытается ее спрятать куда-то, он идет к врачу и пытается ее лечить. Это совершенно нормально, человек любит себя. Если человек любит родину, а ее обязаны любить чиновники Минкульта в том числе, это вообще главная их обязанность, они должны в первую очередь думать о своих собственных недостатках и пытаться как-то их вылечить. В этом случае как раз чиновники Минкульта должны прибегать к услугам культуры и искусства. Они этого не делают, они пытаются этот перелом замазать зеленкой и думать, что никто этого не увидит, все будет хорошо. В результате продолжается этот хаос, нагнетается абсурд, и мы имеем то, что мы имеем. Мне кажется, что в силу того же хаоса у нас, к сожалению, очень многие люди в стране занимаются не своим делом. К сожалению, чиновники Минкульта многие, занимаясь культурой, не понимают, что такое культура и искусство, как это функционирует, для чего это. То есть они полагают, что культура – это некая сфера услуг, которая должна работать на какое-то условное процветание государства. То есть они придают культуре функции идеологии по сути. Мне кажется, это большая ошибка.
Елена Рыковцева: Я прочитаю вам то, что сказал Мединский по поводу "Левиафана", целое интервью взяла газета "Известия": "Решение о господдержке было принято еще при прежнем министре культуры. А вы сегодня разрешили бы финансировать картину с подобным сценарием?". И вот он отвечает: "Лично мое мнение: фильмы, которые не просто заточены на критику действующей власти, а откровенно ее оплевывают – это, кстати, неуважение к выбору налогоплательщиков, наполнены духом безысходности и бессмысленности нашего существования, не должны за счет налогоплательщиков финансироваться". То есть если вы, Андрей, как налогоплательщик огорчены, фильм вызвал у вас депрессию и состояние безысходности, почему вы должны платить, чтобы создавался такой фильм? Говорит вам министр вашей культуры.
Андрей Колесников: Меня больше волнует, что я как налогоплательщик оплачиваю зарплату этому министру, а так же еще ряду министров, а так же людям в погонах, которые получают 60% бюджета государственного, о чем вчера говорил на Гайдаровском форуме министр финансов, с неудовольствием, кстати, говорил. Так что, да, оплевывая власть, фактически расписываются в том, что она такая, какая описана в этом кино, сам себя высек, что называется. И признает, что да, нам нужно только кино пропагандистское. Если платят налогоплательщики, мы должны делать исключительно идеологическое кино.
Елена Рыковцева: Он же не один такой, который говорит, что фильм оплевывает. Развернулась целая кампания. Люди в интернете сидят и говорят, что да, оплевывает. Целая группа образовалась.
Андрей Колесников: Это часть того, что происходит сейчас. 88-86%, которые поддерживают Путина, те же самые люди в патриотической истерии, которая то чуть-чуть угасает, то чуть-чуть поднимается, держится на каком-то очень долго плато, что тоже уникальный феномен. Вот это часть "патриотического" безумства, которое развернулось.
Елена Рыковцева: Я очень надеюсь, что кто-то из наших слушателей видел этот фильм. Приходится признаваться, что мы смотрим его пока незаконно, но он выложен в сети очень широко, его очень легко можно найти. Да, мы посмотрели, мы каемся. Я не вижу ничего такого особенно оплевывающего, другого, нового по сравнению с тем, что мы видели тысячу раз даже в советском кинематографе, не говоря о российском. Откуда эта злоба по отношению к фильму, которая развернулась сейчас?
Екатерина Барабаш: Во-первых, абсурд имеет обыкновение множиться, он не стоит никогда на месте. Он сам себя порождает, сам порождает новые этапы, новые клетки, разрастается. Одна надежда только на то, что чем шире он разрастется, тем он быстрее лопнет. Я хочу сказать, что остросоциальное кино снимают во всем мире, и в том же Иране, между прочим. Там они выходят даже на экраны, там не только преследуют и сажают режиссеров. В советское времена было остросоциальное кино. "Сталкер", например, это не остросоциальное кино? Еще какое. Я думаю, что здесь сыграла роль помимо умножения абсурда, умножения хаоса, премия "Золотой Глобус". Допустим, совсем недавно вышел фильм "Дурак" Юрия Быкова, скажем, примерно о том же, тоже о противостоянии человека и власти. Он, кстати, абсолютно безысходный тоже. Но как-то прошел маленьким экраном, его мало кто увидел. А тут наша российская гордыня, когда кажется, что все только и делают, особенно по ту сторону океана, все только и делают, что пытаются нас в чем-то уличить, нам напакостить и нагадить – это вызывает еще большую злость, большую реакцию. Андрей правильно сказал, что это только часть всего, что происходит от страшного патриотического накала. Хотя мне кажется, что тот феномен, о котором мы сейчас говорим, связанный с "Левиафаном", какой-то шквал гадостей, который вылился, мне кажется, что он требует анализа социологов, психологов и психиатров.
Елена Рыковцева: Если бы этот фильм вышел на экраны год назад, ничего бы такого не было, как вы считаете?
Андрей Колесников: Я думаю, что история осталась бы в частном секторе, что называется, государство не стало бы столь подчеркнуто не обращать внимание на столь высокую мировую награду, столь подчеркнуто не стало бы ругать этот фильм. Это было бы фактом культуры, фактом кино, не больше того. Я сейчас вспомнил, что многие поляки были недовольны очень фильмом "После урожая". Это фильм о трагедии в Едвабне, когда польское население этого села уничтожило всех своих еврейских соседей. Это известная история, она не единственная была в те годы, когда пришли немцы на эти территории. Поляки были недовольны тем, какими они там представлены, современные поляки, которые пытаются скрыть правду о том, что было много лет тому назад. Но это оставалось фактом культуры, фактом разборок внутри собственного национального сознания, а не фактом государственного преследования. Куда еще зайдет эта кампания травли, никому неизвестно, как наверху решать.
Елена Рыковцева: Эта кампания очень оформленно проявилась на сайте НТВ, видна даже методика. "Поганая клевета" и "тухлая ложь", "Левиафан" вызвал критику в России". Это сайт НТВ: "Известные публицисты, активисты и политологи в один голос раскритиковали фильм Звягинцева". И дальше очень смешной перечень: Марков, Дмитрий Ольшанский, Энтео, такой клубочек.
Андрей Колесников: Который по тревоге поднимает Главное управление внутренней политики администрации президента, собирая совещания, давая установки, синхронизируя эту деятельность с Министерством культуры.
Елена Рыковцева: Совершенно опуская тот незначительный факт, что российская критика приняла тепло, есть люди, которые стоят на разных полюсах, и они к этому фильму отнеслись очень хорошо. Я правильно понимаю, что в основном фильм всей российской критикой, независимо, правая, левая, либеральная, был принят?
Екатерина Барабаш: Можно так сказать. Хотя если брать кинокритическое сообщество, я имею в виду спокойных серьезных критиков, журналистов, кинообозревателей, меня, в частности, к этому фильму много претензий по части художественной, допустим. Есть, безусловно, эти претензии.
Елена Рыковцева: У меня по части сценария есть претензии.
Екатерина Барабаш: По части сценария, по части всего. У меня и по части актерской игры, безусловно, есть претензии и их немало. Их можно изложить нормальным языком, нормальным тоном и аргументированно. Но несмотря на эти претензии, я могу сказать, что я совершенно убеждена, что это самый яркий фильм года российский. Его победа на "Золотом Глобусе" и сейчас номинация на "Оскар" – это абсолютно заслуженная победа и заслуженная номинация. Почему-то у нас думают, что там они сидят в этой американской киноакадемии и думают: как бы нам сейчас сделать так, чтобы России было неприятно в связи с Украиной. Послушайте, там сидят художники, режиссеры, актеры, гримеры, звукорежиссеры, они с трудом представляют, что там происходит, какие санкции в одну сторону, в другую сторону.
Елена Рыковцева: Такой извращенной логики – сделать неприятное России, выдвинув ее фильм, они даже представить себе не могут, я думаю.
Екатерина Барабаш: Россия встала в позу обиженного ребенка: вы меня все обижаете. Да никому мы не нужны.
Елена Рыковцева: Вот эта история выдвижения на "Оскар", давайте не забывать, что все-таки выдвинула этот фильм российская группа кинокритиков, российский "оскаровский" комитет. Там же есть Михалков, то есть он все-таки пробивался через своих. Не думаю, что Никита Сергеевич большой поклонник и сторонник этого фильма. Напомните нам интригу вокруг этого, как ему удалось пробиться через ряды этих охранителей российской идеологии.
Екатерина Барабаш: Вы знаете, во-первых, все очень быстро меняется в России. Если бы "Оскар" происходил через два месяца или через три, если бы голосование "оскаровского" комитета состоялось не в октябре, а сейчас, то не было бы никаких шансов у "Левиафана". Отправили бы, условно говоря, что-то безобидное. Во-вторых, как-то они рассудили, что пора бы посылать фильмы, которые имеют хоть какой-то шанс. Потому что в течение многих лет почему-то думали, что если "Оскар" любит голливудское кино, давайте туда будем патриотическое голливудское кино а ля "Спасение рядового Райана". Вот и отправляли то "9-ю роту", то "Сталинград". А "Левиафан" конкурентоспособный фильм. Тем более в этом году не было фильма Михалкова никакого. Если бы был фильм Михалкова, если бы "Солнечный удар" был снят пораньше, то, наверное, он бы туда и отправился, и ничего бы мы не имели того, что имеем сейчас.
Елена Рыковцева: Получилось так, что у них и выбора большого не было. То есть он был настолько очевидно сильнее своих конкурентов, что при всех разностях позиций люди сошлись на этом.
Екатерина Барабаш: Был же скандал в свое время, когда Меньшов заявил, он же председатель "оскаровского" комитета, что снимет с себя полномочия, когда отправили фильм "Цитадель" Михалкова. Он просто был настолько непроходной, всем было понятно, почему он отправлен, тут даже двух мнений быть не могло. И тогда был большой скандал. Я думаю, что они решили немножко поступить умнее и гибче, за это можем только сказать спасибо.
Елена Рыковцева: Конечно. Я просто хотела, чтобы вы напомнили, что старт фестивальному движению фильма был все-таки в России.
Андрей Колесников: А если бы "Солнечный удар" ничего не получил, мы бы тоже обиделись, сказали бы, что это политические козни.
Елена Рыковцева: Это безусловно. Если Никита Михалков не проходит на номинацию "Оскара" – это политические козни. Если Звягинцев проходит на номинацию – это тоже политические козни. Куда ни плюнь, куда ни кинь, всюду будет клин для российского кинематографа.
Екатерина Барабаш: Я собираюсь писать об этом феномене, об этой лавине мнений, высказываний, помоев и всего прочего, что сейчас происходит. Про фильм написали уже все, может быть еще к прокату можно написать. Прокат в начале февраля, я надеюсь, состоится. Мне кажется, что феномен всего, что происходит вокруг – это даже интереснее самого фильма. Мне кажется, что здесь можно сказать: Юпитер, ты сердишься, значит ты не прав. Потому что раз такая волна пошла негатива, отрицания и обиды – это означает то, что фильм сработал, значит он попал. Значит то, о чем там говорится, это есть. Если бы этого не было, если бы это была клевета, кто-то обиделся, если бы сказали, что давайте запретим, но не было бы широкого оскорбления.
Елена Рыковцева: В сценарном смысле, мне кажется, лучше всего удалась там любовная линия. Идеология стандартная, банальная, я ничего нового для себя не нашла. Но в нем хорошая история любви, ненависти и ревности. Почему этого никто не замечает, я совершенно не понимаю. Почему такой безумный акцент на водку, на мат, на коррумпированных чиновников, мне непонятно. Вам не кажется, что всю ненависть и злобу к этому фильму вызвала эта смычка церкви и чиновничества отвратительного, которая там присутствует? Я начинаю грешить только на это, потому что ничего другого я не нахожу, ни одной причины.
Екатерина Барабаш: По этому поводу высказались же наши церковники. Они сказали, что это антихристианский, антиправославный фильм, его надо запретить. Это о чем говорит? Это как история с Pussy Riot, она же попала, значит так и есть.
Елена Рыковцева: Казачество требует запретить, сегодня наш корреспондент Татьяна Вольтская передавала из Санкт-Петербурга – оскорбление чувств верующих. Смогут ли кинокритики доказать государству, что там нет оскорбления чувства верующих?
Екатерина Барабаш: Почему это надо доказывать? Это искусство – это не математическая формула.
Елена Рыковцева: Ситуация дошла до полного абсурда, поэтому приходится на пальцах доказывать совершенно абсурдные вещи.
Екатерина Барабаш: Как доказать, что здесь нет клеветы, что здесь нет очернения? Беда в том, что эти чиновники в принципе не понимают, что такое произведение искусства, они не понимают, что в нем много пластов. Вы увидели любовь. Мне кажется, честно говоря, что она тоже наиболее сильная в этом фильме. Кто-то увидел оскорбление, прости господи, религиозных чувств верующих. Но это искусство. Настоящее произведение искусства у нас соткано из сотен пикселей, между ними какие-то связи, который каждый человек, который смотрит, представляет себе по-разному. Тут доказать ничего невозможно. Поэтому единственное остается долбить в одну точку, объяснять необъяснимое, наверное.
Елена Рыковцева: Остается с большим интересом понаблюдать, как сегодня "оскаровский" успех будет подан на российских федеральных каналах, что они об этом скажут.
Екатерина Барабаш: Я догадываюсь, я думаю, что вы тоже.
Елена Рыковцева: Да, я догадываюсь, но мы проверим с вами эти ощущения. Виталий из Лобни здравствуйте.
Слушатель: Добрый вечер. Я два раза посмотрел "Левиафана" в интернете, один раз вчера и второй раз сегодня утром. По большому счету мне фильм очень понравился, хотя показался скучным, затянутым. Показано по большому счету то, что в действительности в разных вариантах было, да и есть, и в России. Даже у нас в Лобне – Подмосковье, тоже была в свое время и стрельба, и убийства, и рэкет, и захваты, все, что хотите. Конечно, меня здорово, откровенно говоря, шокировала матерщина – это перебор. Как там будут с этим разбираться, не знаю. Если дадут "Оскара", я буду очень рад.
Елена Рыковцева: Я не люблю депрессивное кино, поэтому я не кинокритик, я не обязана его смотреть. Но этот фильм мне было смотреть очень интересно, мне кажется, там прекрасно развивался сюжет, хотя сценарные развязки его меня не удовлетворили, я считаю, что они провисают, не все понятно. Вам не все должны объяснить, но, по крайней мере, какие-то детали смысловые должны быть понятны. Дмитрий Быков целый ряд вопросов задал к сценарию этого фильма, с которыми я совершенно согласна, много чего провисает. Но фильм смотреть интересно, он действительно хороший, нормальный совершенно фильм.
Андрей Колесников: К сожалению, теперь фильм станет фактом политики, а не искусства, как тот же самый "Доктор Живаго" Пастернака стал фактом политики, а не искусства. Какую биографию делают нашему рыжему по поводу обвинения в тунеядстве Бродского – это все из той же оперы. Я не сопоставляю масштабы художников, просто логика власти везде одна и та же. Фильм станет гораздо более популярным, естественно, после всех этих скандалов. Скандал для произведений искусств важен, но здесь будет уже политический привкус. Или "Сатанинские стихи" того же самого Салмана Рушди.
Елена Рыковцева: У них все время вырабатывается один и тот же демагогический прием в этих войнах, как с "Шарли Эбдо", с этими демонстрациями. Они говорят на телеканалах: да, демонстрации хорошо и правильно, но почему вы не ходите туда-то и туда-то, и дальше список претензий – почему вы не ходите за Донбасс, почему вы не ходите за Нигерию и так далее. Почему это вы все собрались и вышли за этот журнал? К "Левиафану", я посмотрела, точно так же применяется один прием, они говорят: это конъюнктурный фильм, он сделан специально для фестивалей. Если вы откроете "Известия", прочитаете интервью Мединского целиком, ему говорят: это российская жизнь? Он говорит: нет это не российская жизнь – это все, что рассчитано на фестиваль, фестиваль и еще раз фестиваль. И теперь любое кино, которое показывает безысходность – это вы делаете специально для фестиваля конъюнктурный фильм. Я прямо вижу, как вы сидите в ресторане, заключаете контракт на такое кино, в котором будет больше водки, больше депрессии, и тогда у него есть шанс.
Андрей Колесников: Пока наше кино не производит ничего фестивального. Произведите что-то. Если разговор зашел о качестве, если Мединский переводит разговор в качество кино – это другая беседа, другие критерии. У вас Михалков есть, замечательный был режиссер когда-то.
Елена Рыковцева: В этом случае с Михалковым, мне кажется, надо было еще раз взять и послать "Солнечный удар", и все точки над i были бы расставлены, получили бы то, что получили, все бы успокоились и не было бы никаких скандалов.
Андрей Колесников: После того, что произошло, мировая слава Звягинцеву обеспечена. К вопросу одного из наших слушателей о 80% за Путина. Опрос Левада-центра, который независим в своих опросах и не является кремлевским продолжением, речь идет о форме задаваемого вопроса от общего числа ответивших. В принципе да, поддерживаем, проголосовали бы, наверное. Это наоборот показатель конформизма и безразличия к тому, за кого ты голосуешь. У вас заасфальтировано поле, у вас есть Путин, за кого же еще? В этом смысле этот ответ. В этом секрет этих 86-84%, которые в течение года гуляли. Среди определившихся в том же исследовании 55% по последнему опросу в конце декабря, но все равно большой очень отрыв у Путина. Больше 20 лет второе и третье место, кто бы ни был на первом месте по этим опросам, Зюганов и Жириновский. Даже Шойгу, которого вроде готовят в преемники или не готовят в преемники, у него 1%.
Елена Рыковцева: Просто инерция, исключительно инерционное общество.
Андрей Колесников: Абсолютно. Фантастическая инерция мозгов, ментальная инерция, никого ничего не интересует.
Елена Рыковцева: И менять ничего не нужно.
Андрей Колесников: Они убрать не могут Зюганова и Жириновского, отправить на пенсию, потому что они часть этого каркаса, их убираешь, каркас начинает крениться. 25 лет они здесь.
Елена Рыковцева: Я читала на Фейсбуке рассказ одного ученого из Санкт-Петербурга. Он съездил в маленький региональный городок, крошечные зарплаты, бедность. Абсолютно все, что описано в любом фильме, был уже миллион таких фильмов. Он встретился с друзьями, отмечал там новый год. И говорит о том, что чем меньше денег он получает, тем больше любит Путина. Они все стоят горой за свою власть, за то, что они имеют. Они очень бедные, они не путешествуют, они не могут себе это позволить. Он говорит, что я приехал повидаться с этими 94%, и я их увидел.
Андрей Колесников: Это логика существования, которая описывается формулой "лишь бы не было войны". Теперь еще и война есть, и все равно.
Елена Рыковцева: А теперь мы должны наоборот сплотиться, раз есть. То есть с этим ничего нельзя сделать.
Андрей Колесников: С этим можно что-то сделать. Потому что 70 лет страна жила, и никто не думал, никто не мог предсказать, что она развалится, что поменяется власть и пойдет такая демократическая волна. Все-таки флюгер, который виден наверху, его движения очень важны для основной части населения, к сожалению. Так устроена человеческая природа, это даже не российское чисто население, хотя есть свои особенности. Куда движется телевидение вместе с этим флюгером наверху, туда немножечко движется и народ. Чем агрессивнее этот флюгер туда движется, тем агрессивнее становится народ. На самом деле за разжигание ненависти большую ответственность несет власть и ее телевизор, который, не в обиду "Левиафану" будет сказано, показывает без конца криминальные сериалы, криминализирует тем самым сознание людей. Возвращаясь к "Левиафану", нерв задетый – это сращивание власти везде, и на местах, и везде с милицией, с прокуратурой, с судами и с церковью.
Елена Рыковцева: Алина из Канады, здравствуйте.
Слушательница: Здравствуйте. Я бы хотела сказать, у меня настолько все внутри кипит, столько хочется сказать. Что касается фильма "Левиафан", я смотрела его по компьютеру. Можно передать Мединскому: пусть он съездит в Сибирь, пусть он съездит в эти уголки дальше от Москвы, он увидит этих фильмов очень много, и они будут страшнее, чем этот "Левиафан". Я живу в Канаде, недалеко от Ванкувера, я приехала два года назад. Я недавно ездила домой, чтобы пообщаться с родственниками, посмотрела на все это. То, что я увидела, меня шокировало. "Левиафан" меня не шокировал так, чем то, что есть в действительности там. Эти маты, это пьянство, эта безысходность, они еще в большей степени. Никто не чернит, они просто не видят ничего! Почему не случилась перестройка, почему ничего не случилось? Я участвовала во всем, я участвовала в демократическом движении, но я поняла, что с этим народом ничего сделать невозможно. Доверчивое как дитя, лукавое и недальновидное. Я поняла, что ничего нельзя сделать. Всех отодвинули и те же самые, снявшие узду коммунисты, их дети, они сели и начали дальше везти. Ничего нельзя изменить. А русский бунт беспощадный. Когда допечет их, тогда они возьмут вилы, палки и пойдут громить. Ничего нельзя сделать демократическим путем. Мои родственники приезжали летом, им нравится в Канаде – ах, как красиво, дороги, все так здорово. Но мы с ними отдалились друг от друга. Я им говорю о том, что нельзя вести себя так, как ведет Россия на Украине, но они говорят: ты просто здесь живешь, ты не знаешь нашу ситуацию, у нас телевидение показывает, мы все знаем. И я не могу им звонить, я не могу общаться, я потеряла родственников. Я не могу принять их точку зрения, несмотря на то, что они мои родственники. Я бы хотела общаться, но не могу. И ничего не поменяется, не ждите хорошего – будет плохо. Моих родителей прессовали, моих бабушку и дедушку прессовали, постоянные были прессования. А сейчас, я в детстве думала, как Гитлер мог поставить так Германию, я не находила ответа, а сейчас я понимаю – это средства массовой информации сделали с Россией. Что будет дальше – большой вопрос.
Елена Рыковцева: Мы все-таки надеемся, что не все так мрачно, как вы представляете оттуда, думаю, что есть еще шансы и у людей что-то увидеть.
Андрей Колесников: Сложный вопрос. Сценарий пессимистический, если аналитически холодно подходить к тому, что происходит. Пока никаких просветов не видно ни в области политики, ни в области экономики. Все эти возникающие время от времени иллюзии: сейчас придет Кудрин и все поправит. Кто же его туда пустит? При неизменной политике сейчас становиться кому-то премьер-министром либеральным невозможно. Ничего сделать нельзя в системе, организованной так политически. Поэтому прогноз действительно тяжелый. Стагнация, рецессия, депрессия и прочие слова. Что касается русского бунта, то, наверное, его не будет или он будет локальный. Он носит исключительно социальный характер, исключительно локализованный в разных географических точках, исключительно по конкретным поводам. Демократическое движение широкое, к сожалению, пока невозможно. Иллюзии 2011-12 года были катком задавлены, в том числе законодательным катком, когда появилась законодательная рамка, внутри которой вообще ничего делать нельзя. Просто по Навальному видим, как к нему ни относись, была бы очень перспективная фигура, которая может быть пришла бы на замену Зюганову и Жириновскому. Просто альтернатива настоящая. Никаких альтернатив уже не может быть, недопустимо внутри той антиутопии, в которой мы живем. Вообще прогнозы неблагодарное дело в такой ситуации.
Елена Рыковцева: Я по поводу народа все-таки скажу, у меня есть одна оптимистичная деталь, посмотрев фильм "Левиафан", я села в автобус, там сидело четверо подростков друг напротив друга, мальчики 15-16 лет. Один кричал: "Мне надоел этот Сема". Только вместо "надоел" он сказал другое слово. И вдруг второй подросток говорит: "Не ругайся". Я была потрясена, подумала, что не все потеряно со страной.
Андрей Колесников: Есть масса качественного человеческого материала. Другой вопрос, либо этот материал сидит и помалкивает, живет частной жизнью, либо он уезжает. Потому что эмигрантская волна нарастилась уже в прошлом году.
Елена Рыковцева: Интересный момент отметила психологический Алина, который меня тоже интересует особенно в связи с путешествиями депутатов в Антарктику, дорогостоящий американский тур с какой-то международной группой, носители секретов выехали, не взяв отпуск. Сегодня их бичевали по каналу "Россия-24", что они отпуск не взяли. Много претензий со стороны государства к этим депутатам накопилось. Кобзон едет лечиться в ненавистную Германию и т.д.
Андрей Колесников: Якунина заставляют доходы показать. Он говорит: я уволюсь, если меня заставят.
Елена Рыковцева: Эти люди, родственники Алины, которые живут в России, которые все видят, приезжают в Канаду, им нравится, но говорят: извините, но наша родина права во всем. При этом государство учит их ненавидеть ту же Канаду, весь с Запад с их ценностями и так далее.
Андрей Колесников: Этот феномен тоже объясняется наукой, называется институциональная среда. Здесь институциональная среда одна, а там другая. В той институциональной среде родственники Алины, приехав туда, начали бы честно работать, трудиться и стали бы хорошими налогоплательщиками, выражаясь терминами Мединского, прекрасно бы себя чувствовали. Здесь они бьют себя кулаком в грудь и кричат, что они за Путина, за родину, за Сталина и против Украины. Эти феномены описаны. Корея Северная и Южная – здесь одни институты, здесь другие, здесь капитализм, здесь социализм. Разделенные штаты, одно и то же население в южных штатах США и на севере Мексики живут абсолютно по-разному люди из одних и тех же семей. Здесь бедность, здесь нормальное существование. Институты, среда.
Елена Рыковцева: И с этим тоже ничего не поделаешь. Этих людей переубедить нельзя. Они приехали, там хорошо, но это их тоже не убеждает. Что их может убедить?
Андрей Колесников: В данной конкретной ситуации на сегодня их ничего не может убедить, включая падающий рубль. Потому что они считают, что рубль упал из-за Обамы. Как Обама связан с рублем, не их дело объяснять, но они все в этом уверены.
Елена Рыковцева: Я бы закончила на том, что если бы Андрей Колесников писал сценарий, Мединский денег бы ему не дал. Потому что депрессивные безысходные вещи вы нам рассказываете.
Андрей Колесников: Мединский, в отличие от советских руководителей, не дал бы и Тарковскому никогда денег. А советские киноруководители Тарковскому деньги иногда давали.
