Смерть весны

Исполняется 4 года свержению президента Туниса Зин эль-Абидина Бен Али, событию, положившему начало так называемой "арабской весне" – мощному движению, которое вышло за пределы арабского мира и стало примером для протестов во многих странах, в том числе и в России.

Большую роль в "арабской весне" сыграло молодое городское население, модернизированное, активное, воспитанное в эпоху интернета.

Массовые протесты в Тунисе начались после того, как совершил самосожжение оставшийся без работы молодой человек по имени Мохамед Буазизи. Месяц спустя, 14 января 2011 года президент Бен Али бежал, и это дало толчок народным выступлениям во многих других странах региона. За тот год в Египте был отстранен от власти многолетний лидер страны Хосни Мубарак, но после нескольких лет политических и экономических неурядиц власть вновь взяли военные. В Ливии после кровопролитного противостояния был свергнут и убит Муамар Каддафи, и теперь страна фактически распалась на территории, подконтрольные различным группам. Выступления в Сирии привели страну к гражданской войне.

Сейчас можно констатировать смерть "арабской весны" как феномена массовых народных выступлений на Ближнем Востоке и севере Африки с требованием демократизации.

Впрочем, востоковед Георгий Мирский считает, что "арабская весна" была мертва тогда же, в 2011 году, и, чтобы констатировать это, не надо было ждать четыре года:

– Полным полно ожиданий, я помню, было тогда ощущение, что все переменится. Особенно мне запомнилось – осенью того же года: я здесь, в Москве, встречался с несколькими молодыми египтянами левой ориентации, Мубарака уже тогда отстранили, был переходный период, и они с таким восторгом, с таким энтузиазмом говорили мне, что вот они победят, конечно, на свободных выборах, народ будет за них, они установят демократическую власть, они отстранят всех этих "жирных котов", как там называют этих капиталистов, коррумпированных чиновников и так далее. Настоящая, чистая, народная, демократическая власть со всеми свободами и прочее. Я слушал их и ничего не говорил, потому что не верил ничему.

Пожалуй, единственная страна, которой "арабская весна" пошла на пользу, это именно Тунис, и мы не знаем, что там будет завтра, через год, через два, но сейчас там новая власть, конечно, гораздо лучше, чем была. Была такая авторитарная бюрократическая власть, типичная для арабского мира, и все это смахнули. Были выборы. Сначала исламисты выбрались наверх, как и в Египте, и опять же, как и в Египте, их смахнули, но без крови, без запретов, без всего. Там прошли нормальные, свободные, демократические выборы. Президента выбрали не из числа исламистов, 88-летнего человека из старой плеяды (лидера партии "Нидаа Тунис" Бежи Каида ас-Себси. – РС), но человека, которого считают склонным к демократическим реформам. Вот тунисцы могут сказать сейчас, что, да, эти жертвы были не напрасны. Кстати, жертв там было меньше, чем в других странах, я уже не говорю про Ливию, Сирию, это вообще с ума сойти, но даже по сравнению с Египтом. Так что Тунис выиграл, остальные проиграли все. Но как проиграли?

Вы видите, что Египет вернулся к тому, что было. И любопытно, что чувствуют проигравшими и разочарованными себя и левые, и правые, если правыми называть исламистов, "Братьев-мусульман" (это не совсем правые, там другая должна быть, конечно, классификация). Но так или иначе, казалось, после того как сбросили прежний военно-авторитарный режим Мубарака, что на свободных выборах победят те, влияние кого росло и кто 80 лет были в подполье, "борцы за дело народа, за простого человека, борцы за дело ислама". В условиях, когда в Египте потерпели неудачу все модели развития – и западная буржуазная, капиталистическая, и американская, демократическая модель, и социализм насеровский, все провалилось, осталось именно то, о чем говорили "Братья-мусульмане": "Ислам – вот решение"! И они получили большинство, их человек Мурси стал президентом. И тоже все накрылось. А в результате сейчас примерно мубараковский режим, но с некоторыми изменениями. Главное, что осталось в Египте, – так называемое "глубокое государство". Это египетский термин такой, суть которого в том, что есть правительство, есть президент, есть парламент, но это все поверхностно. А "глубокое государство" – это силовики, армия, полиция, государственная бюрократия и связанные с этой бюрократией капиталисты, вот эти самые "жирные коты". Весь этот альянс, который был при Мубараке. Казалось, когда "Братья-мусульмане" пришли к власти, они с этим покончат, но не получилось. И они не смогли управлять страной, и экономика катилась к чертовой матери, народ жил все хуже и хуже, поэтому, когда начались новые беспорядки, то кончилось тем, что армия смахнула и тех, и других, "Братьев-мусульман" запретила, репрессировала, разогнала, и пострадали левые – все те молодые ребята, полные энтузиазма, демократы, марксисты, они все вынуждены эмигрировать сейчас, а некоторых уже и посадили.

Я не знаю, где лучше – в Ливии или в Сирии, трудно сказать, пожалуй, в Сирии еще хуже, но так или иначе Ливия развалилась, ливийского государства не существует, и все силы, которые сдерживал диктатор, умело манипулируя между племенами, разными группировками, эти силы вышли на поверхность, и идет война, которую даже трудно назвать гражданской. Это не классовая война, это не религиозная война. Кланы, племена, группировки, различные отряды милиции. А вот в Сирии просто кошмар! Это гибель, это даже словом "катастрофа" не назовешь. Эта страна, конечно, распалась. А если даже представить себе, что через год, два, три война кончится, это будет страна, в которой 40 процентов промышленного производства ликвидировано, 60 процентов жилого фонда разрушено, и, конечно, часть ее будет принадлежать исламистам, часть – курдам, часть будет принадлежать Башару Асаду, часть – может быть, прозападной оппозиции, и это, конечно, полный кошмар.

Почему это произошло. Во-первых, мы видим, что в каких-то основных параметрах арабское общество не изменилось. Выяснилось, что национальное государство – это нечто искусственное и нежизнеспособное. Лояльность людей, и сейчас это видно больше, чем когда бы то ни было, – не к государству, а к своим групповым, общинным, клановым, сектовым руководителям. Поэтому вы видите, кто лучше всего воюет сейчас в этих войнах в Сирии, в Ираке, – не правительственные войска, от них толку мало, а суннитские ополчения, шиитские ополчения, алавитская милиция в Сирии, курдская милиция – "пешмерга", то есть те, кто воюет за свою общину. То есть государство гроша ломаного не стоит. Эти государства, созданные Англией и Францией после Первой мировой войны, потерпели полный крах. Это одно. Другое – это то, что внутри каждой из этих стран, подспудно накапливались страшные, зловещие силы, горючий материал, который сдерживала только диктатура. Раньше всего это стало ясно в Ираке, когда пришли американцы и открыли ящик Пандоры, выпустили джинна из бутылки, и все, что было подморожено этим фашистским диктатором Саддамом Хусейном, все внутренние конфликты, все вышло на поверхность. Но так бывает и в других местах. Потому что рухнула центральная имперская власть. Что было, когда рухнула советская власть в Москве? Первое, что началось, это война между Арменией и Азербайджаном. И начались заварухи в других местах. Когда есть мощная центральная, имперская власть, тогда не пошутишь, а рухнуло – и все, все вышло на поверхность. И в Ираке все вылезло.

– Эта ваша речь – апология тирании в подобных странах?

– Наоборот, я с самого начала всегда говорил, что Саддам Хусейн – это фашистский диктатор, это кровавый тиран. И когда американцы вторглись туда, я был очень рад, я приветствовал, когда они взяли Багдад, когда они уничтожили эту тиранию.

– Получается, что они ужасные, но без них еще хуже?

– Два зла, и что лучше, что хуже – трудно сказать. Мы же с вами не знаем, что было бы в Ираке, если бы сохранился Саддам Хусейн, сколько шиитов было бы уничтожено, сколько курдов было бы уничтожено. Он бы ушел, кто-то из его сыновей двоих пришел к власти, это бандиты еще похуже, чем он, и что было бы? Может быть, история через несколько десятков лет поймет, что американцы правильно сделали, что его свалили. Тут нельзя механически говорить, что лучше пусть будет тиран. Кстати сказать, у суннитов всегда был именно такой взгляд, и есть такой афоризм: "Один год смуты хуже, чем сто лет деспотии". Шииты так никогда не скажут, а сунниты так говорят. Да, в этом смысле можно сказать: ну, что делать, раз у людей такая власть, раз они сами свергнуть его не могут, раз они покорно согнули шею и живут под этим ярмом, ну, пусть так и живут, в конце концов. Можно и так рассуждать. Но тогда мы далеко зайдем, тогда мы дойдем до того, что если в стране господствует тиран, бандит, который убивает весь свой народ, типа, скажем, Пол Пота в Камбодже, вы же помните, что было, – красные кхмеры, четвертая часть населения убита, и ООН не вмешивалась, это внутренние дела. Опять же можно было сказать: ну, раз у них вот такая власть, пусть еще хуже будет. Нет, нельзя так рассуждать. Это означает, что любой убийца, маньяк, бандит, тиран, садист, который будет уничтожать свой народ, пользуясь тем, что это его страна, и никто не имеет права вмешиваться в ее внутренние дела, будет делать, что хочет, уничтожать кого угодно. За свободу нужно платить.

Вацлав Гавел сказал покойный, великий человек, ставший лидером свободной Чехословакии, первым после конца коммунистического режима: "Свобода привела к тому, что выброшено было наверх все зло человеческое, которое только можно вообразить". И он говорил это в Чехословакии, западной, цивилизованной стране с демократическими традициями. Что же мы хотим от арабских стран, где никогда никакой демократии, ничего похожего на западную цивилизацию не было? Если Гавел говорил, что все зло человеческое выплеснулось наружу, как только людям дали свободу, в Европе, так естественно, что это будет и здесь, в арабском мире.

– Когда началась "арабская весна", очень много говорили о молодом городском населении, молодых людях, которые пользуются интернетом, представляют новое поколение. И "арабская весна", в каком-то смысле, вылилась в движение по всему миру. И в России, кстати. Вот эта молодежь выиграла или полностью все проиграла?

– Она полностью все проиграла! Во-первых, ее меньше по численности, население в Египте – это в большинстве крестьяне и городская беднота. Почему "Братья-мусульмане" победили в первых выборах? Да потому что они разослали своих агитаторов, которые говорили людям: "Ты за кого – за ислам или за Америку и евреев?". Естественно люди говорили, что они за ислам. Но через некоторое время оказалось, что жизнь становится хуже с каждым месяцем. Когда люди увидели, что нет никакого порядка, что экономика валится, уже почти никто не выступил за "Братьев-мусульман". Люди решили: пусть будет порядок, жизнь начнется какая-то! Люди фактически выразили свое недоверие как исламистам, которые хотели создать теократическое государство, так и молодым демократам, которым не дали возможности себя проявить. Исламисты себя проявили, ничего не смогли сделать. А эта молодежь, о которой вы говорите, этот средний класс, все эти люди, им даже не дали возможности себя проявить. А я вам скажу, между тем, что если бы чудом получилось так, что пришла к власти демократическая молодежь, то через несколько месяцев и она бы полетела кувырком. Сейчас уже совершенно ясно, что хорошего варианта не было вообще! Видимо, эти страны переживают такой период своего развития, когда бесполезно даже думать, что допущены такие ошибки, тут нужно было так... Это все мелочи, это детали. Это кризис! Арабский мир находится в глубочайшем кризисе.

– У этой продемократической молодежи есть какая-то дальняя стратегическая перспектива?

– Сейчас не видно абсолютно ничего. Насколько этого всего хватит... Тут цикл, и через несколько лет наступит момент, когда будет расти возмущение и недовольство, протесты. Но когда этот цикл завершится – никто этого знать не может.