Минувший год для высшей российской школы оказался наполнен противоречивыми событиями. С одной стороны – проект "5-100", призванный вывести пять российских вузов в топ мировых лидеров, финансирование которого в 2014-2016 годах должно составить 45 миллиардов рублей. С другой – публичные выступления университетских преподавателей, требующих повышения заработной платы в соответствии с так называемыми "майскими" указами президента, увольнения из вузов профсоюзных активистов и постепенное сокращение профессорско-преподавательского состава.

Последнее обстоятельство напрямую связано с выполнением президентского поручения, потому как поднять зарплату так называемого ППС до двух средних по региону даже к 2018 году большинство российских вузов смогут только за счет сокращения числа преподавателей и увеличения нагрузки оставшимся. Кроме того, в минувшем году 35 вузов и филиалов, 114 образовательных программ не смогли получить аккредитацию, что означает автоматическое сокращение преподавательских ставок.

Но если учитель – профессия массовая, востребованная на рынке репетиторских услуг, то средний университетский преподаватель, как правило, владеет весьма узкой специализацией. Кроме того, в отличие от коллег по средней школе он менее мобилен, поскольку российские университеты, как правило, занимаются самовоспроизводством кадров, и преподаватели редко надолго расстаются с alma mater.

Сказывается также привычка к патернализму, поскольку российский университет, изначально императорский, а потом советский, всегда являлся частью государственной структуры, никогда не обладал автономией, а значит, и свободой решать свою судьбу. Не случайно выборы ректора в российских вузах остаются пустой формальностью, и не только потому, что выбранную кандидатуру должно одобрить министерство, – просто нет привычки сообща принимать решение и брать на себя ответственность.

Интересно, что в тоталитарно управляемых университетах, таких как МГУ и СПбГУ, ректоры которых не выбираются вовсе, а назначаются и освобождаются от должности Президентом России, преподаватели находятся в наиболее уязвимом положении. Младшая преподавательская ставка в МГУ, то есть оклад и стимулирующая надбавка, по словам члена инициативной группы Михаила Лобанова, составляет 26 тысяч рублей минус 13 процентов. Хочу напомнить, что именно эти люди сегодня занимаются со студентами, поскольку старшие коллеги зарабатывают очки для вуза написанием ученых статей и активной научной работой. Впрочем, как показывают последние события в СПбГУ, научные сотрудники также могут оказаться балластом в учебном заведении, которое стремится попасть в число сильнейших университетов мира.

Здесь надо провести разграничение – есть определенное число привилегированных университетов, которые получали дополнительное финансирование, как национально-исследовательские или федеральные. Некоторые из них в 2013 году вошли в проект "5-100" и получили около 9 млрд рублей. Результат, правда, министра образования не впечатлил, и Дмитрий Ливанов к весне обещал список лидеров пересмотреть. Аудитор Счетной палаты, по словам первого заместителя председателя Комитета Госдумы по образованию Владимира Бурматова, выступая в Госдуме, выразил обеспокоенность тем, что "деньги-то идут, а результата как не было, так и нет". Сам Владимир Бурматов считает, что следует ввести персональную ответственность за расходование государственных миллиардов, бесславно пропадающих в бухгалтериях вузов.

Впрочем, один результат предъявлен – 26 российских университетов вошли в топ-100 лидеров, правда, не мирового масштаба, а стран развивающейся Европы и Центральной Азии. Этот новый рейтинг несколько улучшил российские показатели другого исследования, которое проводилось среди стран БРИКС, где в топ-100 попало только 7 российских вузов, что, впрочем, тоже рассматривалось как прорыв.

Особого внимания заслуживает расположение российских университетов в новом рейтинге. На 1-м месте, разумеется, МГУ им. М.В. Ломоносова, на 2-м – Новосибирский государственный университет, на 7-м – Санкт-Петербургский, на 21-м – Бауманский, а столь популярная среди россиян ВШЭ – на 37-м. И это при том, что критерии оценивания, заявленные Quacquarelli Symonds, ничем не отличаются от общепринятых.

Вообще вся эта амбициозная история, нацеленная на внешний, а не на внутренний результат, чревата последствиями не только для узкого круга участников проекта. Им, правда, тоже приходится нелегко – и отказаться нельзя, и выполнить невозможно. Поскольку, чтобы привлечь иностранных студентов, мало повысить в два раза квоту для них (то есть бесплатное обучение), надо еще нанять англоязычных преподавателей, и желательно мирового уровня.

Последнее, что замахнувшиеся на глобальное образование университеты придумали, – это создать единый центр рекрутинга, который будет заниматься набором иностранных абитуриентов. Напомню, число обучающихся в университете иностранцев входит в перечень критериев, подтверждающих статус учебного заведения.

Итак, пока сильные вузы, сокращая научных сотрудников, ужимая собственный профессорско-преподавательский состав, отстраивая и ремонтируя кампусы, стремятся стать конкурентоспособными на мировом рынке образования, обычные университеты выживают кто как может.

Усиление контроля, как всегда в России, дало обратный эффект. Мониторинг Министерства образования, хотя и перестал провоцировать бурный публичный отклик, все же вызывает вопросы у представителей общественности. Так, по мнению руководителя общественного движения "Обрнадзор" Алексея Монахова, он не только не отражает реальности, но имеет все признаки сомнительных госзакупок. "Что касается компаний, – рассказал Алексей Монахов, –​ которые получают заказы на проведение мониторинга, там есть очень интересный прием – распределение денег через подвед, унитарное предприятие. При госзакупках законодательство более строгое, но когда конкурс якобы выигрывает предприятие, которое принадлежит Минобрнауки или Рособрнадзору, там вообще можно заключать контракт без проведения конкурсных процедур, если, например, срочное какое-то дело. И деньги на мониторинг эффективности в большом количестве расходятся по рукам через подведомственные структуры".

Помимо риска попасть в число неэффективных или не пройти аттестацию, не получить лицензию, российские вузы подвержены множеству дополнительных проверок со стороны Федеральной службы по надзору в сфере образования. Публично ректоры сетуют редко, но приватно, по словам члена комиссии "Традиции образования в эпоху глобализации" Амета Володарского, они чаще всего жалуются именно на частые проверки, которые осложняют и без того непростую бюрократическую работу.

"Чтобы получить лицензию и пройти аккредитацию, – рассказывает Амет Володарский, –​ мы посчитали, например, для специалиста по истории китайской письменности, нужно пройти такое количество проверок, которое не проходит фармацевтическая компания, выпускающая таблетки. Но и этого, оказывается, недостаточно. В свое время были учебно-методические объединения, профессиональные сообщества по разным направлениям, которые проводили экспертную оценку программ вузов. Сегодня их функции выполняют эксперты из различных государственных вузов, которые зависят от Рособрнадзора. И экспертом, например, может быть издательство, с которым Александр Бисеров (заместитель руководителя Рособрнадзора) подписал договор на 32 миллиона, чтобы оно проверяло образовательные и научные учреждения. То есть 32 миллиона рублей только по одному контракту, а сколько их всего?!"

Однако, даже если оставить привычную тему коррупции и предположить, что доходы ректоров будут превышать оклады профессорско-преподавательского состава не более чем в три раза, зарплатное неравенство из вузов никуда не уйдет.

Просто потому, что вузы находятся в разном положении. У кого-то есть возможность зарабатывать: высокая доля платных студентов и дополнительные источники доходов, большой объем консалтинговых работ, работ по договорам, с ведущими предприятиями, выигранные конкурсы и так далее. А кто-то обучает исключительно бюджетных студентов, просто потому, что другие не идут.

Заработная плата университетских преподавателей, объясняет директор Института развития образования ВШЭ Ирина Абанкина, различается еще и потому, что она "не назначается извне, а соответствует нормативно-правовым актам о системе оплаты труда и стимулирующих доплатах, которые утверждены в самих вузах". То есть дифференциация в оплате труда научно-педагогических кадров будет и дальше усиливаться, соответствующим образом влияя на качество обучения.

Таким образом российскую высшую школу в ближайшем будущем ждет серьезное разочарование – обещанная президентом зарплата обернется повышением нагрузки и увольнениями, а образовательное лидерство так и не выйдет за пределы развивающейся Европы и Центральной Азии.