Российская школа переживает двойной стресс: едва справившись с реформами, она оказалась в зоне влияния двух разнонаправленных сил, принципиально новых образовательных стандартов и традиционно жесткого системного управления.

Преодолеть это противоречие практически невозможно, тем более что такое положение дел наглядно отражает российскую реальность, когда общество живет старыми ценностями в технически и информационно обновленном мире. С другой стороны, кризис системы образования – проблема не только российская, и, как показывают международные исследования, главное, что делает образование качественным, – это квалификация учителя.

Учитывая, что существующие в России механизмы массового повышения квалификации педагогов с задачей справляются плохо, а финансовые стимулы работают лишь до известных пределов, стоит поискать внутренние ресурсы там, где раньше не искали – в социальном капитале, в профессиональном взаимодействии учителей. К такому выводу пришел профессор ВШЭ, главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков, проведя на базе 850 российских школ исследование "Диагностика реальной структуры образовательной организации".

В основе исследования лежит гипотеза о том, что эффективно работает та организация, где существует много профессиональных устойчивых связей. Иными словами, если учитель перестает быть предметником-одиночкой и станет общаться с коллегами на профессиональном уровне, то качество обучения в такой школе улучшится во много раз.

Захотят ли российские учителя делиться опытом, Радио Свобода рассказали директор школы №261 Павел Карпов и учитель, член Межрегиональной профсоюзной организации "Учитель" Леонид Перлов.

Константин Ушаков:

– Давно известно, что институциональные реформы, которые прикладываются к школе, в том числе и в области финансирования, на качество образования впрямую не влияют. На условия труда – да, а на качество работы людей – нет. Есть такое понятие – социальный капитал, в образовании его почему-то не используют, в образовании мы обычно говорим о человеческом капитале, знаниях, навыках, которые реализуются в личном и общественном доходе.

Но вот несколько лет назад консалтинговая компании Маккинзи по заказу Организации стран экономического сотрудничества, поскольку кризис образования существует не только в России, попыталась ответить на вопрос: что делает хорошую школу хорошей? И главный вывод, который они сделали: да, деньги – это важно, но выше определенного порога дальнейшие вложения эффекта не дают, а образование делает качественным квалификация учителя.

Это услышали везде, во всем мире, и внимательнее всех к этому отнеслись канадцы и финны. В России тоже стали больше уделять внимания, во всяком случае на уровне разговоров и деклараций, квалификации учителя. Но этот путь в общем тупиковый, потому что упор на человеческий капитал одного педагога существенных сдвигов не дает.

С другой стороны, основа социального капитала, в котором как раз и хранится главный потенциал, – доверие людей друг к другу. Предположим, вы узнали, что я что-то не умею, у меня что-то не получается, и я абсолютно уверен, поделившись этим с вами, что эта информация не будет использована мне во вред. И этот уровень доверия, учитывая специфику оплаты в России учительского труда, крайне невелик. Кроме того, для учительской и врачебной профессий характерен феномен, который учителя считают абсолютно естественным, – это профессиональное одиночество. Не личное одиночество, а именно профессиональное.

Если говорить о том, как распределена квалификация внутри школы, она распределяется Гауссовой кривой, то есть это такой колокол. Есть некоторое количество очень хороших учителей, некоторое количество плохих, в основном – средние. И все разговоры о главной цели образования – качественном образовании для всех – бессмысленны, потому что получить качественное образование – это удача. Попал к учителю из числа лучших – повезло, не попал – не получил.

Есть один выход – сильный профессиональный обмен, который сегодня отсутствует в культуре школы в принципе. Профессиональный капитал – это когда мы с вами доверяем друг другу настолько, что у меня есть доступ к вашему человеческому капиталу знаний, умений и навыков, а у вас к моему. И это намного эффективнее, чем любая система повышения квалификации. Тогда эту Гауссову кривую можно сжать и уменьшить разброс квалификации.

На самом деле мы хотели сделать инструмент консалтинга, помочь первому лицу организации, директору, понять, что у него происходит. Самый интересный результат – это картинки, которые демонстрируют профессиональные и личные связи, кто с кем образует устойчивые конфигурации. Чтобы все были связаны – такого быть не может и не нужно, но зато точно видны профессионально связанные группы. А дальше директор может принимать решения.

Критерий качества организации – это степень ее внутренней сложности. Простые организации, состоящие из звезд-одиночек, не выживают вообще. Команда единомышленников – не начало развития, развитие останавливается в этом случае вообще. Но существует реальная возможность создать несколько профессиональных групп, и тогда объектом управления являются связи. Заметьте, что в одиночестве, в профессиональной изоляции процесс профессионального выгорания идет намного быстрее. Единственное, что здесь спасает, это не личная, а профессиональная поддержка, поддержка на уровне реальной работы.

В ходе исследования мы, например, обнаружили, что наименьшее количество профессиональных связей у самых высококвалифицированных педагогов. Если предположить, что высшая категория хоть как-то связана с уровнем профессионализма, то это самые одинокие и замкнутые люди. А мы его считаем звездой… И тогда вопрос: а чем он полезен организации, если доступа к его личному профессиональному капиталу нет? Да, он делает что-то хорошее с детьми, но полезен ли он организации в целом?

Посмотрите, что происходит с учительской профессией в России в целом. Глубокое разделение труда, люди затачиваются, например, под математику, физику, подготовку к ЕГЭ, и происходит трагическое упрощение учительской деятельности. Она не становится легче, потому что работа на конвейере может быть изматывающе трудна, но интеллектуально она становится все проще. И чем больше уже я затачиваюсь, тем проще эта работа, и тем ниже статус профессии. Тогда как взаимодействие – это и есть усложнение.

Леонид Перлов, учитель, член Межрегиональной профсоюзной организации "Учитель":

– Я всегда исходил из позиции, что я сначала педагог, а потом учитель географии. В этом смысле у всех нас – физиков, географов и прочих, очень много общих точек, благодаря которым мы можем и должны обмениваться профессиональной информацией. Но сегодня я не вижу для учителя мотивирующих моментов, чтобы делиться с коллегой или обращаться к коллеге с вопросами. По условиям задачи, так сказать, как нам предлагается работать, мой коллега – это, строго говоря, мой конкурент. С какой стати я буду делиться моими наработками, зная, что они могут быть использованы против меня?

Директор школы часто предлагает такой вариант: учитель – некая лошадь, перед которой – морковка, а сзади ее охаживают кнутом. Эти два метода в совокупности дают желательный результат тому, кто системой управляет. Я работаю в лицее "2-я школа", это не худшая школа в городе и в стране, и наш директор говорил, что его задача как директора – подобрать педагогов и дать им возможность работать так, как они считают нужным. Потому что совокупность результатов работы учителей в школе делает лицо школы и создает определенный взгляд общества на нее. Если толковых учителей будет много, то и результат получится соответствующий.

Сегодня часто повторяется тезис об эффективности работы структуры, системы. Что значит – эффективность, где критерии и что именно мы оцениваем? В той ситуации, которую мы сегодня имеем в школе, эффективность рассматривается строго с одной стороны – экономическая эффективность. С этим связан и процесс укрупнения, и из этого рождается противостояние системы и учителя. До тех пор, пока работу школы, работу учителя оценивают с точки зрения экономической эффективности, толку не будет.

Павел Карпов, директор школы №261:

– Есть такой коллективный миф о том, что такое учительство. И есть утилитарное представление об учителе – что он самый грамотный человек, который все знает. Что абсолютно неправильно! Потому что настоящего представления об особенностях профессии, которая, на самом деле, ничем не отличается от медиков и прочих, в российском обществе нет.

Второй момент. Многие вещи в школе банально понятны. Понятно, кто есть кто, и кто какой вклад внес в результаты работы школы. Но оппозиция между администрацией и педагогами в чем-то продуктивна. Не всегда должно быть какое-то братание и совместная медитация о прекрасном, иногда это профессиональное противоборство.

Замечательный механизм запускается сейчас в Москве, когда сама школа, если она попадает в список школ, которым доверяют, начинает формировать свой профессиональный стандарт и проводить аттестацию педагогов. Если это сделать публично, если к этому привлечь "маяки" из педагогического состава, то появится некоторая возможность перелопатить через какое-то время весь коллектив, и прийти через некоторое время к доверию, необходимому для профессионального сотрудничества.

В идеале учителя должны обсуждать педагогические вопросы, они не должны обсуждать себя, свой предмет. Им следует обсуждать ситуации по детям и результаты детей, но это настолько редкое состояние учителя! И я очень рад, когда оно бывает. Я не могу, к сожалению, этому способствовать, потому что это некоторое чудо, я могу только на него надеяться. И деньгами его высечь, как искру, невозможно. Это просто сочетание людей, которые вдруг увидели смысл своей работы. У нас в школе был период, когда пришло много молодых учителей, и дети их спрашивали: "Вы правда закончили МГУ с золотой медалью? А зачем вы тогда пошли в школу?" А они пошли именно для профессионального диалога!

Действительно, роль директора – в усложнении профессии, школьной инфраструктуры и тех задач, которые разделяют учителя. Вот, например, у нас творческая дискуссия с педагогом, я утверждаю учебный план в рамках своих возможностей. Раньше было 6 часов математики в старшей школе, а теперь только 5, и на это учитель начинает говорить: какой ужас, все пропало, на баррикады… Нормальный учитель ответил бы: отлично, надо подумать, как я за эти 5 часов смогу, не потеряв качества, перестроить свою программу, – с моей точки зрения. Но наше педагогическое образование чудовищно само по себе, оно такого подхода не допускает! Педагогическое образование нужно изобрести заново. И уйти от безумной мысли 30-х годов, что учитель – это святой, и к нему качественные критерии неприменимы. Применимы к нему качественные критерии! И он не святой, он человек, обладающий очень специфическим трудом, который обществу еще предстоит понять.

Основная наша проблема в том, что люди не хотят заниматься своим делом, они хотят заниматься чужим, нормировать других людей.

Поэтому все становятся профессионально одинокими, пытаясь удержать возрастающую энтропию мира.

В принципе, если удается вернуть педагогов к осознанию своего труда и своих задач, если на локальном историческом промежутке времени, год, два, три, удается удержать гармонизацию администрации и учителей, если не начинается перетягивание ресурсов, если просто повезет и не будет конфликтов, то это вот обращение к своей работе дает фантастические результаты. Которые, к сожалению, почти всегда жизнью, нахлынувшей после школы, уничтожаются. Как только ребенок выходит в окружающую жизнь, он снова возвращается в свою среду. Но там остается надежда, которая позволяет еще балансировать этот сумасшедший мир, и ради этой надежды мы все и живем.