Заместитель руководителя аппарата Уполномоченного по правам человека Георгий Кунадзе покинул этот пост по политическим мотивам. Такое заявление Георгий Кунадзе распространил в социальных сетях.
"Россия аннексировала Крым. А затем спровоцировала и снарядила мятеж сепаратистов в восточных регионах Украины, противопоставив себя всему цивилизованному миру. Ни оправдать, ни тем более поддержать такие действия своего правительства я не мог. Заявив об этом открыто, исходил из того, что закон о госслужбе ограничивает мое право критически высказываться только по вопросам своей должностной компетенции. Убежден в том, что по всем остальным аспектам деятельности государства могу выступать свободно, как гражданин России, пользующийся в полном объеме конституционными правами и свободами. Выяснилось, однако, что российское государство так не считает" – так написал о поводах для своего увольнения теперь уже бывший заместитель руководителя аппарата Уполномоченного по правам человека Георгий Кунадзе. Подробнее о политических причинах, побудивших его оставить госслужбу, дипломат, политолог Георгий Кунадзе рассказал в интервью Радио Свобода:
Осуждая аннексию Крыма, я принимал участие в работе по определению болевых точек с точки зрения прав человека для жителей Крыма. Люди-то в данном случае не виноваты
– Я с самого начала заявил, что Крым был аннексирован. В "Фейсбуке" на своей странице публиковал свои наблюдения. С работой в аппарате уполномоченного по правам человека в РФ ни мои взгляды, ни мое отношение к этим событиям никак не связаны. Права человека находятся вне политики. А это значит, что все люди, независимо от того, где они находятся и что они делают, имеют эти права. Именно поэтому, например, осуждая аннексию Крыма, я, тем не менее, на первых порах принимал участие в работе по определению болевых точек с точки зрения прав человека для жителей Крыма. Люди-то в данном случае не виноваты, независимо от того, они за присоединение к России или за сохранение Крыма в составе Украины. Они столкнулись с проблемами, которые надо было решать. И я считаю, что в этом состояла наша работа. Я бы не стал увязывать мои взгляды с этой моей работой. Я по-прежнему считал и считаю, что никаких законных оснований для присоединения Крыма у России не было, и я просто не представляю, каким образом это можно с точки зрения юридической науки обосновать.
– По вашим оценкам, какова роль России в происходящем на Украине?
В данном случае я бы не ставил на одну ступень Украину и Россию, просто потому что одна страна является жертвой, а другая страна – пусть не объявленным, не признавшимся, пусть косвенным, но агрессором
– На войне первой жертвой становится правда. Потому что все участники боевых действий как-либо искажают реальную картину в свою пользу. В данном случае я бы не ставил на одну ступень Украину и Россию, просто потому что одна страна является жертвой, а другая страна – пусть не объявленным, не признавшимся, пусть косвенным, но агрессором. Я помню, как все это начиналось, в Донбассе. Начиналось с мирного протеста так называемых доведенных до отчаяния сторонников федерализации. Потом в ход пошли кулаки, какие-то подручные средства. А потом откуда ни возьмись, появились вооруженные формирования. Откуда могли эти формирования появиться, кто их сформировал – для меня загадка. Ну, собственно, говорю загадка с большой долей скептицизма, потому что, по-моему, загадкой это ни для кого не является. Тем более что, как я понимаю, подавляющее большинство вождей сепаратистов – граждане России и никакого отношения к Украине не имели.
– Усилия по наведению мира или хотя бы перемирия на восточной Украине, которые сейчас предпринимаются, насколько они правильные и в перспективе успешные?
Чем закончится дело – я не знаю, но особый статус в составе Украины – это шаг в правильном направлении
– Любая война заканчивается переговорами о мире или хотя бы о перемирии. В некоторых краях перемирие длится десятилетиями. Я вас отошлю к корейскому полуострову, где мира нет, а существует перемирие, заключенное в 1953 году. Так что переговоры, разумеется, приветствую, здесь сомнений у меня нет. Состав участников переговоров вызывает у меня некоторое удивление, в частности потому, что состав неравноценный, не очень представительный. Поэтому при желании всегда можно будет сказать, что кто-то там превысил свои полномочия или не имел права подписывать, не был полномочен на что-то соглашаться. Но это вопросы для учебника по дипломатии. А жизнь гораздо богаче, и приходится довольствоваться тем, что есть. Так что сами по себе переговоры, я думаю, можно и приветствовать. Другое дело, что руководители так называемых самопровозглашенных Донецкой и Луганской "республик" уже заявили о претензиях на всю территорию Донецкой и Луганской областей. Их поведение не то чтобы внушает опасения, оно несколько удивляет. Потому как понятно, что эти люди под весьма плотным контролем России. И когда они допускают подобные "импровизации", всегда возникает предположение о возможной какой-то двойной игре. Но пока я вижу, что по факту перемирие не нарушается, идут переговоры. Чем закончится дело – я не знаю, но особый статус в составе Украины – это, согласитесь, шаг в правильном направлении.
– Очевидно эта война окажет негативное необратимое влияние на российское общество и на российскую внутреннюю политику. Каким вы видите этот негатив, в чем он будет проявляться?
Государство играет на стороне так называемых сторонников "проекта Новороссия", оно их поощряет, им помогает, а противников, людей, которые выступают с другой позиции, государство прижимает
– Прежде всего, конечно, во взаимном ожесточении в разных направлениях общественной мысли. Мы видим, что, к моему большому сожалению, государство играет на стороне одной из этих групп. То есть государство играет на стороне так называемых сторонников "проекта Новороссия", оно их поощряет, им помогает, а противников, людей, которые выступают с другой позиции, государство прижимает. Когда вижу фантастические цифры поддержки политики России в отношении Украины, я всегда думаю о том, что это в какой-то мере, а может быть, и в очень большой мере результат несбалансированного освещения событий в наших СМИ. В общем, думаю, что информационная война в данном конкретном случае имеет чрезвычайно большое значение. Обычно все-таки пропагандой достигается меньше, чем достигается сейчас, и это серьезно, на мой взгляд.
– В своем заявлении после увольнения вы говорите, что оно состоялось по политическим мотивам. Означает ли это, что вы вообще больше не видите себя на государственной службе?
– Я же написал: окончательно ушел с государственной службы. Мне лет уже немало, поэтому это в какой-то мере нормально. Но, как говорят, никогда не говори никогда. Изменение политики (наверное, не завтра и не послезавтра это произойдет), пересмотр тех, на мой взгляд, чудовищных политических ошибок, которые были допущены за эти годы, – в таких условиях, если пофантазировать, наверное, можно было бы подумать о возвращении. Но это вопрос сугубо гипотетический, и я не прошу рассматривать мои слова сейчас как попытку навести мосты. Мостов уже нет.
– Давление на аппарат уполномоченного по правам человека со стороны власти, со стороны Кремля было всегда. По мере развития событий на Украине оно усиливалось? И в чем это проявлялось?
Когда произошла поляризация политических взглядов, уполномоченному по правам человека в РФ, даже независимо от личности конкретного человека на этом посту, будет очень трудно сохранить беспристрастность и отстраненность от политических вопросов
– Конкретные примеры я приводить не буду, просто потому что по вопросам, в решении которых я участвовал по своей должности, я не считаю возможным что-либо комментировать. Разумеется, давление на Уполномоченного по правам человека и на весь аппарат все эти годы было весьма ощутимым. Но мы, на мой взгляд, все эти годы достаточно решительно и твердо настаивали на своей точке зрения, не боялись выступать с критикой каких-то действий государственных органов. Собственно, это и было главной причиной, по которой все эти годы я оставался на работе. В значительной мере я эффективность такой нашей линии связываю с личностью самого уполномоченного Владимира Петровича Лукина. Я мало знаком с деятельностью его преемника, госпожи Памфиловой, поэтому комментировать не буду. Я не могу сейчас вспомнить вопросы, в которых аппарат уполномоченного просто "прогнулся" бы под власть. И это мне казалось достаточным основанием для продолжения работы. Кроме того, мы разрабатывали довольно интересные с правовой точки зрения вопросы, связанные и с новыми законами, и с применением уже давно работающих законов. Сейчас, когда произошла поляризация политических взглядов, я боюсь, что аппарату уполномоченного и самому уполномоченному, даже независимо от личности конкретного человека на этом посту, будет очень трудно сохранить такую вот беспристрастность и отстраненность от политических вопросов.
