В Музее архитектуры заявляют, что уже в этом году Дом Мельникова в Кривоарбатском переулке станет доступным для посетителей. Однако не исключено, что этим планам не суждено сбыться. Сейчас внутри знаменитого здания, признанного памятником архитектуры федерального значения, оказалась практически на осадном положении внучка создателя Дома-мастерской Екатерина Каринская. Снаружи по распоряжению другого владельца спорного объекта – Музея архитектуры дежурят охранники.
Спроектированный и построенный в 1929 году архитектором Константином Мельниковым необычный, состоящий из двух вписанных друг в друга цилиндров, одноквартирный особняк во всем мире считается одним из эталонных зданий в стиле русского авангарда. Согласно завещанию сына Константина Мельникова, художника Виктора Мельникова, дом должен был быть передан государству – с тем, чтобы стать музеем. Исполнителем завещания является внучка архитектора Екатерина Каринская. На сегодняшний день она – единственная обитательница дома, у которого чрезвычайно сложный имущественный статус. Несколько лет назад половина здания, принадлежавшая другой ветви семьи Мельниковых, была выкуплена и передана в оперативное управление Музею архитектуры имени Щусева. Остальное – предмет застарелых споров и тянущихся годами судебных разбирательств, результаты которых даже юристы толкуют по-разному. Екатерина Каринская не раз заявляла, что в принципе готова выполнить волю отца, но вот с планами различных структур по использованию дома согласиться не может. Резоны для этого и вправду были. Прежние московские власти дом не раз предлагали и перестроить, и разместить в нем чужеродные экспозиции. Однако все это в прошлом. Теперь в Музее архитектуры предполагают, что это будет исключительно мемориальный объект, то есть все в нем должно выглядеть, как при жизни создателя. И все же Екатерина Каринская освобождать помещение по-прежнему отказывается. Более того, теперь уже и внутрь никого не впускает – в ее отсутствие Дом Мельникова посетила специально созданная комиссия и описала находящиеся там вещи. И мемориальные, и прочие.
Все причастные к решению вопроса – искусствоведы, чиновники и градозащитники – раскололись на два непримиримых лагеря
Все причастные к решению вопроса – искусствоведы, чиновники и градозащитники – раскололись на два непримиримых лагеря. Одни говорят, что имел место факт незаконного проникновения в жилище, а проникших называют "вандалами" и "бандитами". Другие утверждают – все по закону, поскольку государство в лице Музея архитектуры является совладельцем. Одни считают, что Дом Мельникова должен стать отдельным музеем с самостоятельным государственным финансированием, а не филиалом другой структуры; что Екатерина Каринская должна остаться там жить, выполняя одновременно функции хранителя. Другие заявляют – это невозможно, памятник доведен до прискорбного состояния, поддерживать его в надлежащем состоянии у пожилой женщины не получается.
Куратором экспозиции "Музей Константина и Виктора Мельниковых" только что назначили другую внучку архитектора, сестру Екатерины Каринской Елену Мельникову:
– Я куратор. Дело в том, что лучше меня мало кто может знать, как были расставлены предметы обстановки в доме. Я это хорошо помню. Сейчас мемориальная обстановка изменена до неузнаваемости. Дом заставлен икеевской и другой инородной мебелью. На первый взгляд, дом очень опустел. Сейчас не могу сказать, что исчезло, пока нет подробной описи, которую можно сравнить с прежней. Потому что в свое время мы с папой делали опись не всех предметов, но тех, которые были важны для музея. Сейчас мы прошли в дом, посмотрели – мемориальная мебель просто переставлена так, как удобно Каринской.
– Это что касается интерьеров. А каково состояние дома? Я недавно проходила мимо, он снаружи выглядит очень тревожно.
– Он тревожно выглядит как снаружи, так и изнутри. Во-первых, в 2005 году грибок там был только местами, на наружной стене прихожей. Сейчас фактически вся стена в грибке. Не просыхает ни фундамент, ни стена. Вы, наверное, справа от входа видели трещину, которая за последний год повысилась больше чем на полметра. Это говорит об очень плохой динамике. Далее, с этой же стороны отслоилась и обрушилась штукатурка на балконе, причем там, где и трещина. И сейчас влага на это место стены попадает как сверху, так и снизу. Там какие-то трещины расшили все-таки, слава богу, заделали их, но на этом же месте появились пока небольшого раскрытия трещины, миллиметров до трех только, но все равно осадка есть. Это результат отступления от авторской конструкции. Потому что у дедушки была другая конструкция опоры стен на основание. При неудачной реставрации это было изменено, и, видимо, фундамент, который они сделали, которого не было по дедушкиной идее, садится.
– И вот теперь, будем надеяться, все-таки решится вопрос с возникновением там музея. Доверяете ли вы Музею архитектуры? Понятно, что потребуется новая и научно обоснованная реставрация.
– Безусловно, доверяю. Кроме того, я думаю, что все-таки в этот раз я смогу следить за этим делом, ведь у меня специальность соответствующая. Работала я и архитектором, и конструктором, соответственно, хорошо знаю и конструкции, и планировки, и нормативы. Кроме этого, я еще занималась обследованием зданий для межведомственных комиссий, причем зданий зрелищных, то есть это серьезные здания. И я буду в этот раз проверять проект реставрации. В прошлый раз меня к нему не допустили. Я не видела его даже после завершения работ, когда пыталась в инспекции по охране памятников посмотреть этот проект, он мне не был предоставлен.
– Каким вы видите себе в идеале музей в этом доме?
– В идеале – восстановленную планировку, которая была дедушкой же сделана. Не первая, как сейчас сделана, а вторая. Потому что, когда дедушка снес две перегородки на первом этаже, то открылись очень красивые пространства, и комнаты были намного интереснее, чем сейчас опять было сделано при реставрации. Дедушка сам их сносил, то есть и первая, и вторая планировки были сделаны им. А в месте, где были эти перегородки, я бы поставила такой контур, что эта перегородка была, но открыть это помещение, это пространство, которое открылось, когда дедушка снес эти перегородки, конечно, тоже очень хотелось бы.
– А что касается музейной жизни, это должно быть исключительно мемориальное пространство или в нем что-то может происходить?
– Нет, только мемориальное! Только! Потому что, во-первых, пространство небольшое. Во-вторых, деревянные перекрытия не позволяют большое присутствие народа одновременно. Здесь уместны группы по 5-7 человек. В-третьих, у дедушки и у папы на стенах висели их картины. Там есть на что смотреть. То есть это будет постоянная экспозиция, такая же, как была при жизни дедушки и папы, соответственно. Папа позже ушел, но он сохранял то, что было при дедушке.
Люди должны видеть, насколько приятно находиться в пространстве, которое постоянно меняется. Ты вроде бы в одной комнате, но перешел в другую точку – и у тебя ощущение, что ты уже в другом помещении. И объемы тоже зрительно меняются – просто за счет интересной планировки. Дедушка в основном работал с объемами, и это только по нашему дому можно увидеть.
– Как вы оцениваете то, что ваша сестра никого не пускает в дом, некоторые издания даже поспешили написать, что она забаррикадировалась?
– Она не хочет оттуда выезжать. Исполнитель завещания – это, прежде всего, обязанности, а не права. Она до сегодняшнего дня не выполнила обязанности исполнителя завещания. Более 600 позиций не описаны по движимому имуществу, а это творческое наследие дедушки и папы. Поэтому говорить о том, что она исполнитель завещания, это просто смешно сейчас звучит. Ничего не сделано! Если не считать ту мелочь,
Она не хочет оттуда выезжать. Исполнитель завещания – это, прежде всего, обязанности, а не права. Она до сегодняшнего дня не выполнила обязанности исполнителя завещания
какую-то частичную опись, которая сдана нотариусу, по-моему, в 2008 уже году, то есть два года спустя после смерти папы. А по нормативам после смерти человека должна быть опись предоставлена нотариусу в течение полугода, максимум до года, а потом уже люди вступают в права наследства окончательно. Так вот, мы до сих пор не вступили в права наследства.
– Ни вы, ни она?
– Никто. И государство в том числе.
– Но там ведь часть дома принадлежит государству?
– Это другая половина дома. Но и вторая половина фактически тоже принадлежит государству, потому что судебными решениями признано, что все наследие неделимо. А это означает, что я и моя сестра имеем право только на компенсацию за нашу долю. То есть мы не имеем права ни на что – ни жить там мы не можем, ни пользоваться этим имуществом не можем, ни брать какие-то вещи мы не можем. Это все едино, неделимо и относится к музею. Государство только должно будет выплатить нам компенсацию после описи и оценки этого имущества. Если будет восстановлена законность, то Каринскую просто должны оттуда выселить. Она должна просто выйти сейчас из дома, забрать свои вещи и уйти.
– Если здание освободится, его нужно будет спасать, потом приспосабливать под музейные нужды, есть ли уже конкретные планы, что этим займутся? Не получится ли так, что здание освободится – и все повиснет?
– Нет. Это совершенно точно уже. Первоочередные противоаварийные работы будут произведены, потом будет составлен проект научной реставрации и будет реставрация дома. Кроме того, Музей Щусева выделил на своей территории отдельное двухэтажное строение под экспозицию и хранение творческого наследия папы и дедушки.
– Это пока идет реставрация?
– Нет, не пока идет реставрация, а там сменная экспозиция будет. Потому что предметов и у дедушки, и у папы много, и будет то одна, то другая экспозиция, но именно их наследие. Это будет Музей Константина и Виктора Мельниковых.
