Российские и украинские интеллектуалы размышляют о том, что их объединяет и разъединяет.
Среди участников передачи:
Людмила Алексеева (Москва): «Я не знаю, где кончается Россия и начинается Украина. Граница есть. Украина – независимое государство. Я рада за украинских коллег, которые дожили до этого. Зачем он нам, Крым-то? У нас что в России земли мало? Мне стыдно, хотя не я эту войну организовала. Мне стыдно за свою страну».
Юрий Луценко (Киев): «У меня нет чёткой границы, разделяющей своих и чужих в этом отношении. Для меня «свой-чужой» определяется наличием или отсутствием культуры у человека. Культура и варварство – вот барьер современного человечества. Украина – это страна людей, которые убежали от царя, короля, султана, пана. Человек, который убежал и выбрал свободную жизнь, знал точно, что на этой Богом данной земле, он может заработать со своей семьёй достаток: будет хорошо работать, будет хорошо жить».
Людмила Улицкая (Москва): «Одна из моих бабушек родилась в Полтаве, кончила там гимназию. Другая бабушка жила в Киеве, здесь же жил мой дедушка, так что граница проходит внутри, через самое нутро. С 2006 года я руковожу книжной серией «Другой, другие, о других» для того, чтобы рассказать, что другая культура важна, интересна, и что если ты не расширяешь своё представление о мире, то ты – урод, ты – варвар».
Мыкола Вересень (Киев): «Это было под Москвой, Золотое кольцо. Мне впервые тогда русские люди рассказали, что они меня кормят, и что я им должен. И я тогда понял, что я другой т.е. мне сообщили, что я другой. Не русский. Раз старший брат указывает, что надо осмотреться повнимательней, я осмотрелся и понял, что я украинец. Начал папу спрашивать про Украину. Он мне много чего рассказывал».
Булат Окуджава. К 90-летию со дня рождения
Булат Окуджава, 1994
Интервью Булата Окуджавы для «Поверх барьеров», 1993 год:
«Я не могу без ностальгии вспоминать своё детство. Со стороны сегодняшнего дня печальное, трудное, грустное, а с позиций того времени прекрасное, полное вдохновения и, главное, надежд. Конечно, я не могу без ностальгии вспоминать годы оттепели. Это был очень робкий шаг, но по сравнению с тем, что было до этого, это был грандиозный переворот».
