20 лет в поиске доброй надежды

20 лет назад, 27 апреля 1994 года, в Южно-Африканской Республике состоялись первые в истории страны настоящие всеобщие выборы, окончательно уничтожившие систему апартеида и формально окончившие расовый конфликт между белым меньшинством и коренным черным населением. Первым чернокожим президентом ЮАР стал Нельсон Мандела, лидер Африканского национального конгресса – партии, до сих пор находящейся у власти. Однако, несмотря на смену системы мирным путем и колоссальные политико-общественные преобразования, которые некоторые современники сравнивали с аналогичными процессами на территориях бывшего СССР, Южно-Африканскую Республику вовсе нельзя назвать сегодня благополучной страной.​

Система апартеида в ЮАР демонтировалась не за один день – на это, при активном участии мирового сообщества, понадобилось почти 5 лет, начиная с 1989 года, когда исполнительным президентом страны стал потомок французских и голландских протестантов Фредерик де Клерк, награжденный в 1993 году за свою деятельность Нобелевской премией мира. Когда он пришел к власти, Южно-Африканская Республика оставалась единственным в мире государством, все более чем 40-миллионное население которого (сегодня население ЮАР – примерно 47 миллионов) разделялось по расовому признаку и где все привилегии принадлежали лишь 4 с половиной миллионам белых людей европейского происхождения. В ЮАР также живут около 4 миллионов "цветных" (coloured), или "метисов", то есть людей со смешанной кровью – их до сих пор называют так, несмотря на унизительность этих слов, – и около 1 миллиона индийцев, потомков сельскохозяйственных рабочих, с начала второй половины XIX века привозившихся в Южную Африку британцами, бывшими хозяевами колоний, из которых потом и был создан доминион Южно-Африканский Союз, впоследствии ставший Южно-Африканской Республикой. При апартеиде существование "цветных" и индийцев было несколько лучшим, чем у чернокожих, но не намного.

До самых выборов в апреле 1994 года цвет кожи был определяющим для всей жизни человека, начиная от места жительства, школы, транспорта и вплоть до рабочего места. Коренные африканцы фактически не считались гражданами ЮАР, им выдавались удостоверения личности жителей "бантустанов" – псевдонезависимых, никем в мире не признанных замкнутых резерваций, образованных белыми властями по этническому принципу. Черным было запрещено участвовать в выборах и избираться в любые органы центральной власти, вступать в смешанные браки и даже выходить на улицу после захода солнца и появляться в "белых" районах без разрешения. В бантустанах почти отсутствовали образовательные и медицинские учреждения, а за работодателями было официально закреплено право отказывать чернокожим при приеме на работу.

В начале 1990 года Фредерик де Клерк выпустил Нельсона Манделу из тюрьмы, где тот провел 27 лет, и легализовал Африканский национальный конгресс (АНК), считавшийся десятилетиями террористической организацией (кстати, США сделали это лишь в 2008 году, к 90-летию первого чернокожего президента ЮАР). Пять лет осторожных контактов и переговоров закончились формированием в 1993 году переходного правительства с участием АНК и Национальной партии (белого меньшинства), правившей до этого страной с 1948 года. 27 апреля 1994 года, на первых свободных общерасовых выборах, АНК получил более 70 процентов голосов, Национальная партия – 21 процент. Нельсон Мандела стал президентом – всем, за исключением ультраправых белых националистов, казалось, что теперь ЮАР начнет уверенно двигаться к миру и процветанию.

20 лет спустя в Южно-Африканской Республике, несмотря на членство в БРИКС и явные экономические успехи конца девяностых – начала нулевых годов, все слои и группы общества, кроме разве что нынешних лидеров АНК, признают, что ни одну из главных проблем страна так и не разрешила, зато приобрела новые – просто потому, что все это было невозможно сделать за счет одной лишь эйфории избавления от режима апартеида. Уровень образования и производительности труда чернокожих африканцев, составляющих 75 процентов населения ЮАР, до сих пор не соответствует мировым стандартам развитого общества, что выражается в их сильнейшей нищете, в одном из самых высоких в мире уровней уличной преступности (около 70 убийств в год на 100 тысяч населения), а также и во все еще крайне накаленной межнациональной напряженности.

Противостояние продолжается как между белыми и черными, так и между чернокожими африканцами разных народностей. В последние 10-15 лет в ЮАР хлынул поток нелегальных иммигрантов из соседних, еще более бедных африканских государств – сегодня их здесь, по разным оценкам, от 4 до 6 миллионов. В мае 2008 года в Йоханнесбурге и Дурбане, крупнейших индустриальных агломерациях ЮАР, в результате массовых выступлений коренного черного населения против иммигрантов погибли более 20 человек, многие тысячи вынуждены были прятаться от погромщиков в полицейских участках. Тогдашнему президенту ЮАР Табо Мбеки для подавления беспорядков впервые после отмены апартеида пришлось использовать армию против граждан собственного государства.

Известное всем южноафриканское географическое название – мыс Доброй Надежды – по-прежнему кажется точным и далеким, как и в 1994 году. О том, насколько оправдались и в чем не оправдались за эти 20 лет надежды и представления о будущем всех жителей ЮАР, рассуждает политолог, профессор Натальского университета в южноафриканском Дурбане Ирина Филатова:

– Эти ожидания были очень различными, у белых разных взглядов, у многих черных, и у цветных. Многие надеялись, что ЮАР быстро станет динамичной, общерасовой, демократической, замечательной страной. Многие черные предполагали, что вот-вот начнется полное перераспределение благ, что все белые уедут, что будет построен "черный социализм", и что все, что было создано во время режима апартеида и в течение предыдущих столетий, достанется чернокожим, и что они все это как-то поделят между собой. У очень многих белых были опасения, что их просто-напросто живыми сбросят в море. Так что очень многие из ожиданий не оправдались, ни в худшую, ни в лучшую сторону. Страна получилась не то что бы очень динамичная, но тем не менее относительно демократическая, относительно развивающаяся. Многие черные жители до сих пор недовольны тем, что живется им немногим лучше, чем жилось в начале 90-х годов. Многие белые недовольны тем, как падает уровень общего благосостояния, ростом преступности, государственной "политикой позитивных действий", которая вытесняет их с работы и не дает занимать важные должности их детям, и так далее. Цветные и индийцы недовольны тем же самым, потому что дискриминация проводится и против них тоже.

– Фредерика де Клерка и Михаила Горбачева, а также Нельсона Манделу и Бориса Ельцина, бывает, сравнивают между собой – в том, что эти президенты создали совершенно новое государство, потом отошли от дел, и через некоторое время их преемники повели страны далеко не курсами своих знаменитых предшественников. Верно ли такое сравнение и четырых личностей, и новейшей истории ЮАР и России?

– Я слышала очень часто, как сравнивали де Клерка и Горбачева, как говорили, что они оба допустили, что старинный порядок в их странах был уничтожен, и что их страны оказались в результате разрушенными. Тем более что в их внешности было некоторое сходство. Что до Манделы и Ельцина – нет, они совершенно разные личности. Мандела был примирителем, его главная заслуга, притом что он был борцом, стойким героем, просидевшим 27 лет в тюрьме с большим достоинством, – в том, что, придя к власти, он объявил политику национального примирения. Он пожимал руки своим бывшим тюремщикам, выказывал всяческое уважение белым африканерам, символически пришел в гости на чай к Бэт Фервурд, вдове одного из авторов апартеида Хендрика Френса Фервурда. И человеком он был достаточно мягким, во всяком случае в том возрасте, когда он пришел к власти. Борис Ельцин все-таки был скорее разрушителем, чем созидателем и примирителем. Они действительно создавали новые государства, и Ельцин был в этом более активен, чем Мандела. За Манделой стояла очень прочная партия, АНК, которая знала, чего она хотела. У Ельцина такой прочной партии не было. В этом разница.

– Так или иначе, ЮАР сегодня страна Африки с довольно мощной, устойчивой экономикой. Это стало возможным в том числе в результате последних 20 лет или, может быть, наоборот, вопреки? То есть вся индустрия и экономические успехи – это, возможно, результат достижений предыдущих десятилетий, и Южно-Африканская Республика пока движется вперед "на запасах старого топлива"?

– К сожалению, ЮАР сейчас не самая быстроразвивающаяся страна Африки. Я уже не говорю про Нигерию, у которой почти 8 процентов прироста ВВП в год, но соседние Ангола и Мозамбик – это 7,5 процентов, даже у Ботсваны долгое время было под 8 процентов развития. У ЮАР сейчас – 3,8 процента. И за все это время, с 1994 года, особенно быстрого экономического роста не было – по очень многим причинам. Но в первую очередь как раз из-за политики правящей партии, Африканского национального конгресса, который главное внимание уделил "расовому перераспределению", тому, чтобы как можно больше должностей отдать черному населению, чтобы включить в действие социальные программы, но не развитию и старых и новых отраслей промышленности. Экономика ЮАР, действительно, все еще самая большая в Африке, и это за счет, скорее всего, горнодобывающей промышленности, потому что это чрезвычайно богатая страна, а сейчас здесь еще нефть, похоже, нашли. За счет этого просто грех было бы не развиваться. Но даже во время самых высоких мировых цен на всю продукцию горнодобывающей промышленности ЮАР не давала больше 4 процентов роста в год. Это значит, что этот бум с минералами она просто-напросто пропустила.

– Для всей Африки отмена режима апартеида в ЮАР и выборы 1994 года тогда, по мнению мирового сообщества, значили колоссально много. Сегодня это событие до сих пор важно для всего континента? Или современная Африка уже живет в 21-м веке, с нынешними проблемами, и победа Нельсона Манделы, все радикальные перемены той эпохи – это уже просто страница учебника истории?

– Нельсона Манделу везде в Африке очень уважают. Пожалуй, в самой ЮАР многие, даже среди черного населения, относятся к нему не с таким уважением, как на остальном африканском континенте, – как раз из-за того, что люди недовольны тем, что происходит сейчас, недовольны своим уровнем жизни и считают, что Мандела сделал недостаточно. Но конечно, те ожидания, совершенно колоссальные, которые были в 1994 году и в ЮАР, и во всей остальной Африке, ожидания того, что сейчас начнется новая экономическая эпоха, что сейчас весь континент начнет процветать, и так далее, эти ожидания не сбылись. И каждая африканская страна живет не то что бы только в 21-м веке, но еще и просто своими интересами. Например, повторю, Ангола очень быстро поднимает и развивает свою экономику, Мозамбик – свою, и у всех накопились свои претензии к Южной Африке, свои противоречия. ЮАР и Нигерия, допустим, не открыто, но явно конкурируют за лидерство на континенте. То есть того единства, которое было в годы борьбы против апартеида, и тех ожиданий, которые были в 1994 году, сейчас уже, безусловно, нет, – подчеркивает профессор Натальского университета в южноафриканском Дурбане Ирина Филатова.