Борис Николаевич покончил с советской властью. Подавил коммуно-фашистский мятеж. Растоптал красно-коричневую гадину.
Узурпатор Ельцин разогнал законно избранный орган представительной власти. Развязал гражданскую войну в столице России. Расстрелял парламент.
Октябрь 93-го – тема на разрыв.
У каждого своя память и своя правда, и защитников Белого дома от тех, кто по призыву Гайдара пришел к Моссовету в последнюю ночь, по-прежнему разделяет пропасть. Разве что память слегка притупилась, и надо порыться в cети, чтобы вновь обнаружить и предъявить оппонентам свидетельства своей беспощадной правоты.
Однако крайности сходятся, и патриотически настроенные граждане, до сих пор проклинающие Боруха Эльцина, в чем-то схожи с теми демократами, которые до сей поры празднуют победу Коржакова над Баркашовым. Полемистов роднит абсолютная категоричность в оценках. Мир поделен на белых и красных, либералов и сталинистов, демократов и фашистов, и за двадцать минувших лет эта картина в сознании многих людей не претерпела особых изменений.
Между тем если не простить, то понять можно всех. Того же Бориса Николаевича, который не стал дожидаться, покуда народные избранники, ведомые злобным интриганом Хасбулатовым, доведут дело до импичмента, и подписал свой знаменитый указ. Беднягу Зорькина, который фактически объявил Ельцина государственным преступником, ибо указ №1400, как ни крути, был антиконституционным. Вице-президента Руцкого, который за пару недель настолько свыкся со своим новым титулом главы государства, что приказ бомбить Кремль из его уст прозвучал вполне органично.
В переходные эпохи, когда власть шатается, народ обозлен и в стране царит хаос, только так и бывает. Всех можно понять. Никого простить нельзя.
В такие времена удесятеряются страхи и соблазны. Страх потерять власть, а с ней, быть может, и жизнь, и соблазн простыми методами власть сохранить и усилить. Покончить, например, с президентом и его правительством при помощи чисто аппаратных технологий, соединенных со вполне легитимными средствами, типа голосования. Или разогнать парламент, который в тяжелейшие месяцы болтается гирей на шее, тормозя необходимые реформы.
А если депутаты во главе со спикером кричат об ограблении трудящихся, то
срабатывает еще один властный рефлекс – исторический. Когда левая массовка под красными флагами выходит в мае на улицы, вступая в отчаянную драку с милицией, то с ходу вспоминается 1917 год и несчастное Временное правительство, бездарно прозаседавшееся в те дни, когда надо было объявлять большевиков вне закона. Однако Ельцин – это вам не Керенский, и указ №1400 уже заготовлен к 19 сентября и отложен на два дня лишь для того, чтобы не возникали другие, ненужные ассоциации – с 19 августа. Когда все они были вместе: Ельцин, Хасбулатов, Руцкой. Против красных и коричневых.
Я помню эти тягостные дни в октябре 93-го и чувство облегчения и даже радости, объяснимой почти невыносимым напряжением последних часов, когда российский танк в прямом эфире CNN стал х...ить по Белому дому, и чувство стыда несколько часов спустя. Причем не могу сказать, что это чувство относилось к победителям или тем более к проигравшим. Стыдно было за себя и за страну, в которой случилось это бесконечно печальное событие.
Тяжелое чувство сопровождалось чрезвычайно мрачными предчувствиями. Потому что стране, едва научившейся по складам читать букварь демократии, было на пальцах доказано, что всякие там западные изыски с разделением властей, строжайшим соблюдением процедуры и толкотней у четвертого микрофона – пустая блажь и напрасные мечты. Собственно, уже тогда, двадцать лет назад, можно было догадаться о том, что историческое возмездие неизбежно и танк, стрелявший по Белому дому, докатится хоть до Грозного, хоть до Гори.
И речь не о том, кто там был прав, президент или спикер, но о том, что страна провалила экзамен по курсу "демократия", и во власть сомкнутыми рядами вошли спасшие Ельцина силовики, и кого-нибудь из них, плача в кадре крупными слезами, он еще обязательно попросит беречь Россию. Они сберегут.
...А потом, по историческим меркам совсем скоро, пришло их время, наследников того невеликого октября. Эта Дума, населенная обидчивыми андроидами, замещает тот Верховный Совет, который слишком увлекался дискуссиями. Эта управляемая демократия с управляемыми выборами, управляемой оппозицией и управляемой оттепелью, которая перманентно скатывается в неуправляемый маразм, логично вытеснила дискредитированную демократию без прилагательных. Этот президент, неторопливо расселивший на всех ветках власти своих бывших сослуживцев и одалживающий на время трон другу Димону, сменил того, слишком порывистого.
Двадцать лет спустя мы продолжаем расплачиваться за малую гражданскую войну в столице. И если бы главные герои той эпохи, ушедшие из жизни или доживающие свой век в полузабвении, увидели бы тогда, чем обернется их упертость в борьбе за власть, то, может, остановились бы за полшага до трагедии. У них был шанс медленно, мучительно, не доводя до греха и братоубийства, вырастить на наших пустырях и черноземах британский газон. Они этот шанс упустили, распахав землю гранатометом и подровняв ее танком, чтобы ничего не выросло.
Илья Мильштейн – политический комментатор и публицист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции РС.
Узурпатор Ельцин разогнал законно избранный орган представительной власти. Развязал гражданскую войну в столице России. Расстрелял парламент.
Октябрь 93-го – тема на разрыв.
У каждого своя память и своя правда, и защитников Белого дома от тех, кто по призыву Гайдара пришел к Моссовету в последнюю ночь, по-прежнему разделяет пропасть. Разве что память слегка притупилась, и надо порыться в cети, чтобы вновь обнаружить и предъявить оппонентам свидетельства своей беспощадной правоты.
Однако крайности сходятся, и патриотически настроенные граждане, до сих пор проклинающие Боруха Эльцина, в чем-то схожи с теми демократами, которые до сей поры празднуют победу Коржакова над Баркашовым. Полемистов роднит абсолютная категоричность в оценках. Мир поделен на белых и красных, либералов и сталинистов, демократов и фашистов, и за двадцать минувших лет эта картина в сознании многих людей не претерпела особых изменений.
Между тем если не простить, то понять можно всех. Того же Бориса Николаевича, который не стал дожидаться, покуда народные избранники, ведомые злобным интриганом Хасбулатовым, доведут дело до импичмента, и подписал свой знаменитый указ. Беднягу Зорькина, который фактически объявил Ельцина государственным преступником, ибо указ №1400, как ни крути, был антиконституционным. Вице-президента Руцкого, который за пару недель настолько свыкся со своим новым титулом главы государства, что приказ бомбить Кремль из его уст прозвучал вполне органично.
В переходные эпохи, когда власть шатается, народ обозлен и в стране царит хаос, только так и бывает. Всех можно понять. Никого простить нельзя.
В такие времена удесятеряются страхи и соблазны. Страх потерять власть, а с ней, быть может, и жизнь, и соблазн простыми методами власть сохранить и усилить. Покончить, например, с президентом и его правительством при помощи чисто аппаратных технологий, соединенных со вполне легитимными средствами, типа голосования. Или разогнать парламент, который в тяжелейшие месяцы болтается гирей на шее, тормозя необходимые реформы.
А если депутаты во главе со спикером кричат об ограблении трудящихся, то
Стране, едва научившейся по складам читать букварь демократии, было на пальцах доказано, что всякие изыски с разделением властей – пустая блажь и напрасные мечты
Я помню эти тягостные дни в октябре 93-го и чувство облегчения и даже радости, объяснимой почти невыносимым напряжением последних часов, когда российский танк в прямом эфире CNN стал х...ить по Белому дому, и чувство стыда несколько часов спустя. Причем не могу сказать, что это чувство относилось к победителям или тем более к проигравшим. Стыдно было за себя и за страну, в которой случилось это бесконечно печальное событие.
Тяжелое чувство сопровождалось чрезвычайно мрачными предчувствиями. Потому что стране, едва научившейся по складам читать букварь демократии, было на пальцах доказано, что всякие там западные изыски с разделением властей, строжайшим соблюдением процедуры и толкотней у четвертого микрофона – пустая блажь и напрасные мечты. Собственно, уже тогда, двадцать лет назад, можно было догадаться о том, что историческое возмездие неизбежно и танк, стрелявший по Белому дому, докатится хоть до Грозного, хоть до Гори.
И речь не о том, кто там был прав, президент или спикер, но о том, что страна провалила экзамен по курсу "демократия", и во власть сомкнутыми рядами вошли спасшие Ельцина силовики, и кого-нибудь из них, плача в кадре крупными слезами, он еще обязательно попросит беречь Россию. Они сберегут.
...А потом, по историческим меркам совсем скоро, пришло их время, наследников того невеликого октября. Эта Дума, населенная обидчивыми андроидами, замещает тот Верховный Совет, который слишком увлекался дискуссиями. Эта управляемая демократия с управляемыми выборами, управляемой оппозицией и управляемой оттепелью, которая перманентно скатывается в неуправляемый маразм, логично вытеснила дискредитированную демократию без прилагательных. Этот президент, неторопливо расселивший на всех ветках власти своих бывших сослуживцев и одалживающий на время трон другу Димону, сменил того, слишком порывистого.
Двадцать лет спустя мы продолжаем расплачиваться за малую гражданскую войну в столице. И если бы главные герои той эпохи, ушедшие из жизни или доживающие свой век в полузабвении, увидели бы тогда, чем обернется их упертость в борьбе за власть, то, может, остановились бы за полшага до трагедии. У них был шанс медленно, мучительно, не доводя до греха и братоубийства, вырастить на наших пустырях и черноземах британский газон. Они этот шанс упустили, распахав землю гранатометом и подровняв ее танком, чтобы ничего не выросло.
Илья Мильштейн – политический комментатор и публицист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции РС.
