В Московском городском суде уже в течение трех месяцев рассматривается "болотное дело" – в отношении двенадцати человек, которых обвиняют в участии в массовых беспорядках и в применении силы по отношению к сотрудникам полиции во время событий на Болотной площади 6 мая 2012 года. На заседаниях 3, 4 и 5 сентября участники процесса допросили двух сотрудников ОМОНа, признанных потерпевшими по этому делу. В целом, адвокаты положительно оценивают то, как в течение трех месяцев шел процесс, но не исключают срывов, если суд перейдет на пятидневный режим слушаний.
3 и 4 сентября участники процесса продолжили начатый еще на прошлой неделе допрос сотрудника ОМОНа Александра Алгунова. Он заявил в суде, что во время акции на Болотной площади пострадал от действий одного из подсудимых – Сергея Кривова. Кривов вырвал у него полицейскую дубинку, а также нанес несколько ударов по кистям рук, когда демонстранты и полиция пытались оттеснить друг друга от металлического барьера, установленного на Болотной площади. Кривов вины не признает и, более того, как пояснил его адвокат Вячеслав Макаров, даже пострадал от тех событий, обращался с заявлением в Следственный комитет, но безуспешно. Допрос Александра Алгунова председательствующая на процессе судья Наталья Никишина завершила 4 сентября, утром 5 сентября возмущенный этим Сергей Кривов, у которого еще остались вопросы к Алгунову, отказался участвовать в заседании и несколько раз громко повторил: "Прошу вывести меня из зала". Судья его просьбу выполнила. После перерыва, однако, Кривов вернулся.
– Его вывели, поскольку он возмущался, с моей точки зрения, совершенно оправданно, – поясняет адвокат Вячеслав Макаров. – Ему надо было отреагировать на замечание, которое ему делала судья, но у него преобладали эмоции, поскольку допрос Алгунова, как мы считаем, был совершенно неправомерно прерван судом. Я понимаю, что и суд, и гособвинение волнуются, что Алгунов очень много говорит. Ясно, что при оглашении его показаний будут неустранимые противоречия, которые он, даже если бы захотел, не смог устранить. Он очень долго рассказывал, что Кривов его бил флагштоком, а ни в одних показаниях на следствии он об этом не говорил. У ситуации с Кривовым последствий не будет – что может быть с подсудимым? Конвой к нему насилия не применял, он не сопротивлялся – сам попросил, чтобы его вывели. После перерыва все успокоились, и его обратно завели в зал. Может быть, и правильно суд отправил Кривова – таким образом разрешился конфликт, – полагает Вячеслав Макаров.
В итоге судья разрешила стороне защиты огласить некоторые материалы дела, касающиеся потерпевшего Алгунова, в его отсутствие. В частности, Вячеслав Макаров зачитал протокол очной ставки Алгунова с Кривовым, а также результаты судебно-медицинской экспертизы, согласно которой повреждения Алгунова специалисты оценили как "не причинившие вреда его здоровью", а больничный сотруднику ОМОНа продлевали из-за "субъективных жалоб".
Перед оглашением этих документов суд допрашивал еще одного признанного потерпевшим сотрудника ОМОНа – Игоря Тарасова. Он рассказал суду, что во время событий 6 мая входил в группу задержания и после прорыва полицейского оцепления в районе Малого Каменного моста получил команду задерживать агрессивно настроенных участников акции. При этом, Тарасов заявил, что претензий к подсудимым не имеет, и ни физический, ни моральный вред ему не причинен. Согласно материалам дела, Тарасов признан потерпевшим от действий Алексея Полиховича. Адвокат Полиховича, Алексей Мирошниченко, отмечает, что мнение потерпевшего о претензиях к подсудимым, решающего значения не имеет:
– В связи с тем, что это дело не частного обвинения, наличие или отсутствие претензий имеет значение, но не решающее. Является ли он потерпевшим или нет, решать обвинению. Моему подзащитному инкриминируется сущая чепуха – схватил за руку полицейского. Разве это уголовное преступление? Конечно же, нет...
Защитники обратились к судье с просьбой изменить процессуальный статус Тарасова с потерпевшего на свидетеля, однако судья не нашла для этого оснований. Тарасов также заявил в суде, что не видел 6 мая признаков массовых беспорядков: поджогов, погромов, вооруженного сопротивления, но события на Болотной площади, по мнению сотрудника ОМОНа, не были рядовыми, он видел пострадавших и среди участников акции. "Организаторы митинга отработали свои деньги, остальные люди пострадали ни за что", – заявил Тарасов в суде.
По мнению адвоката Сергея Панченко, представляющего интересы Степана Зимина, один из ключевых вопросов в этом деле: были ли в событиях 6 мая предусмотренные законом признаки массовых беспорядков:
– Даже если кто-то ведет себя неадекватно на массовой акции, даже может сопротивляться сотрудникам полиции, даже может с ними драться – это еще не значит, что имели место массовые беспорядки. Их признаки предусмотрены законом: поджоги, погромы, применение оружия. Защита и выясняет: имелись ли в событиях 6 мая признаки массовых беспорядков? Ответственность разная: участие в массовых беспорядках – до восьми лет, а причинение побоев сотруднику полиции – меньше. Доказать, что определенный человек в толпе кинул камень, бильярдный шар или апельсин и попал конкретному сотруднику правоохранительных органов в руку или в палец – практически невозможно. Поэтому и предъявляется отдельное обвинение – "участие в массовых беспорядках". К сожалению, если суд признает установленным наличие массовых беспорядков, то следующим шагом, вероятно, будет назначение кото-то организаторами, – предполагает Сергей Панченко.
Дело в отношении тех, кого следствие обвиняет в организации массовых беспорядков 6 мая – а это активисты "Левого фронта" Сергей Удальцов и Леонид Развозжаев, – выделено в отдельное производство. Сейчас они знакомятся с материалами дела. А основное "болотное дело" в отношении двенадцати человек в Мосгорсуде рассматривается уже три месяца – первые слушания начались 6 июня. Как отмечает в интервью РС Дмитрий Аграновский, адвокат Владимира Акименкова и Ярослава Белоусова, это нормальный срок для такого процесса, хотя дело и перегружено:
– Процесс искусственно перегружен совершенно не нужными материалами, не имеющими отношения к нашим подзащитным, для создания видимости большого показательного политического процесса. Но процесс у нас идет нормально. Обычно процессы по каким-то причинам срываются, кто-то заболевает, кого-то не доставляют. У нас сейчас все идет в рабочем ритме. Может быть, некоторые допросы кому-то хотелось бы, чтобы проходили быстрее, но, в принципе, процесс идет хорошо. Я имею в виду не с точки зрения доказательной базы, а технической. Почти никаких срывов у нас нет. Насколько я помню, один день у нас был только срыв, когда Кривова доставили по ошибке в Замоскворецкий суд.
– Если говорить о фактических вещах, за эти три месяца, с вашей точки зрения, что важного произошло?
– Не буду скрывать, я ходом процесса весьма доволен, от версии обвинения уже не осталось практически ничего. Это не помешает, может быть, суду в перспективе вынести обвинительный приговор, но, во-первых, мы видели на видео, что стало причиной столкновений: это полицейский кордон, которого не было на плане и который неожиданно перегородил колонну демонстрантов. Это ясно и ежу. Во-вторых, я рад, что абсолютное большинство потерпевших, кто был допрошен, сказали, что от наших ребят они потерпевшими не являются. Некоторые сказали, что вообще потерпевшими не являются. Насколько я помню, у нас пока только один потерпевший, который заявил, что потерпел от конкретного человека. К сожалению, предусмотрительно в правление либерала Дмитрия Анатольевича Медведева статья 212 (РС – "Массовые беспорядки") была выведена из-под подсудности суда присяжных. В суде присяжных мы бы от этого дела оставили просто рожки да ножки довольно быстро. Тем не менее, я рад, как идет процесс, я рад, что Европейский суд оказался вовлеченным в этот процесс, что он придал приоритет жалобам подсудимых, я рад, что освобожден Николай Кавказский. Пока, несмотря на то, что обвинение представляет доказательства, мяч на нашей стороне. Проблема в том, что у нас в России очень большой перекос в сторону обвинения и оно заведомо гораздо сильнее в процессе.
– У вас наверняка были какие-то ожидания от этого процесса. Что из этого подтвердилось, что не подтвердилось, что вас приятно или неприятно удивило?
– Судья ведет процесс вежливо. Я видел другие процессы, где с нами, с адвокатами, обращались действительно как с защитниками врагов народа, все было довольно грубо. Здесь, конечно, Наталья Викторовна ведет процесс достаточно мягко, иногда я просто удивляюсь ее терпению. Это, скорее, приятный факт. Неприятный факт – отношение к нашим подзащитным со стороны охранников, приставов. Специально они их не бьют и не мучают, но относятся к ним, как будто это настоящие преступники. Нам же всем понятно, что это не настоящие преступники, а просто люди, назначенные ответственными за столкновения. Можно было обращаться с ними помягче. Еще огорчает, что до сих пор им отказываются изменить меру пресечения. Процесс большой, громоздкий, он продлится, скорее всего, долго, и если мы действительно перейдем на пятидневную рабочую неделю, то ребята просто начнут в обморок падать. Уже Белоусову стало плохо, хотя мы слушаем только три дня в неделю. Если перейдем на пятидневную неделю, если кто-то сверху скажет, что надо процесс давить, тогда он рухнет. Пока еще народ не очень устал, но видно, что уже начинает уставать, именно подсудимые, и то, что произошло с Белоусовым, это первый звонок, – полагает адвокат Дмитрий Аграновский.
Мать одного из заключенных – Михаила Косенко умерла 5 сентября, так и не попрощавшись с сыном. В конце июля сестра узника Ксения Косенко сообщила ему в письме о тяжелой болезни матери. Однако цензура Бутырской тюрьмы не пропустила письмо и заключенный не узнал о том, что мать больна. Похороны, первоначально намечавшиеся на понедельник, возможно, отложат, чтобы Косенко мог на них присутствовать. Пока разрешение от администрации тюрьмы не получено.
3 и 4 сентября участники процесса продолжили начатый еще на прошлой неделе допрос сотрудника ОМОНа Александра Алгунова. Он заявил в суде, что во время акции на Болотной площади пострадал от действий одного из подсудимых – Сергея Кривова. Кривов вырвал у него полицейскую дубинку, а также нанес несколько ударов по кистям рук, когда демонстранты и полиция пытались оттеснить друг друга от металлического барьера, установленного на Болотной площади. Кривов вины не признает и, более того, как пояснил его адвокат Вячеслав Макаров, даже пострадал от тех событий, обращался с заявлением в Следственный комитет, но безуспешно. Допрос Александра Алгунова председательствующая на процессе судья Наталья Никишина завершила 4 сентября, утром 5 сентября возмущенный этим Сергей Кривов, у которого еще остались вопросы к Алгунову, отказался участвовать в заседании и несколько раз громко повторил: "Прошу вывести меня из зала". Судья его просьбу выполнила. После перерыва, однако, Кривов вернулся.
– Его вывели, поскольку он возмущался, с моей точки зрения, совершенно оправданно, – поясняет адвокат Вячеслав Макаров. – Ему надо было отреагировать на замечание, которое ему делала судья, но у него преобладали эмоции, поскольку допрос Алгунова, как мы считаем, был совершенно неправомерно прерван судом. Я понимаю, что и суд, и гособвинение волнуются, что Алгунов очень много говорит. Ясно, что при оглашении его показаний будут неустранимые противоречия, которые он, даже если бы захотел, не смог устранить. Он очень долго рассказывал, что Кривов его бил флагштоком, а ни в одних показаниях на следствии он об этом не говорил. У ситуации с Кривовым последствий не будет – что может быть с подсудимым? Конвой к нему насилия не применял, он не сопротивлялся – сам попросил, чтобы его вывели. После перерыва все успокоились, и его обратно завели в зал. Может быть, и правильно суд отправил Кривова – таким образом разрешился конфликт, – полагает Вячеслав Макаров.
В итоге судья разрешила стороне защиты огласить некоторые материалы дела, касающиеся потерпевшего Алгунова, в его отсутствие. В частности, Вячеслав Макаров зачитал протокол очной ставки Алгунова с Кривовым, а также результаты судебно-медицинской экспертизы, согласно которой повреждения Алгунова специалисты оценили как "не причинившие вреда его здоровью", а больничный сотруднику ОМОНа продлевали из-за "субъективных жалоб".
Перед оглашением этих документов суд допрашивал еще одного признанного потерпевшим сотрудника ОМОНа – Игоря Тарасова. Он рассказал суду, что во время событий 6 мая входил в группу задержания и после прорыва полицейского оцепления в районе Малого Каменного моста получил команду задерживать агрессивно настроенных участников акции. При этом, Тарасов заявил, что претензий к подсудимым не имеет, и ни физический, ни моральный вред ему не причинен. Согласно материалам дела, Тарасов признан потерпевшим от действий Алексея Полиховича. Адвокат Полиховича, Алексей Мирошниченко, отмечает, что мнение потерпевшего о претензиях к подсудимым, решающего значения не имеет:
– В связи с тем, что это дело не частного обвинения, наличие или отсутствие претензий имеет значение, но не решающее. Является ли он потерпевшим или нет, решать обвинению. Моему подзащитному инкриминируется сущая чепуха – схватил за руку полицейского. Разве это уголовное преступление? Конечно же, нет...
Защитники обратились к судье с просьбой изменить процессуальный статус Тарасова с потерпевшего на свидетеля, однако судья не нашла для этого оснований. Тарасов также заявил в суде, что не видел 6 мая признаков массовых беспорядков: поджогов, погромов, вооруженного сопротивления, но события на Болотной площади, по мнению сотрудника ОМОНа, не были рядовыми, он видел пострадавших и среди участников акции. "Организаторы митинга отработали свои деньги, остальные люди пострадали ни за что", – заявил Тарасов в суде.
По мнению адвоката Сергея Панченко, представляющего интересы Степана Зимина, один из ключевых вопросов в этом деле: были ли в событиях 6 мая предусмотренные законом признаки массовых беспорядков:
– Даже если кто-то ведет себя неадекватно на массовой акции, даже может сопротивляться сотрудникам полиции, даже может с ними драться – это еще не значит, что имели место массовые беспорядки. Их признаки предусмотрены законом: поджоги, погромы, применение оружия. Защита и выясняет: имелись ли в событиях 6 мая признаки массовых беспорядков? Ответственность разная: участие в массовых беспорядках – до восьми лет, а причинение побоев сотруднику полиции – меньше. Доказать, что определенный человек в толпе кинул камень, бильярдный шар или апельсин и попал конкретному сотруднику правоохранительных органов в руку или в палец – практически невозможно. Поэтому и предъявляется отдельное обвинение – "участие в массовых беспорядках". К сожалению, если суд признает установленным наличие массовых беспорядков, то следующим шагом, вероятно, будет назначение кото-то организаторами, – предполагает Сергей Панченко.
Дело в отношении тех, кого следствие обвиняет в организации массовых беспорядков 6 мая – а это активисты "Левого фронта" Сергей Удальцов и Леонид Развозжаев, – выделено в отдельное производство. Сейчас они знакомятся с материалами дела. А основное "болотное дело" в отношении двенадцати человек в Мосгорсуде рассматривается уже три месяца – первые слушания начались 6 июня. Как отмечает в интервью РС Дмитрий Аграновский, адвокат Владимира Акименкова и Ярослава Белоусова, это нормальный срок для такого процесса, хотя дело и перегружено:
– Процесс искусственно перегружен совершенно не нужными материалами, не имеющими отношения к нашим подзащитным, для создания видимости большого показательного политического процесса. Но процесс у нас идет нормально. Обычно процессы по каким-то причинам срываются, кто-то заболевает, кого-то не доставляют. У нас сейчас все идет в рабочем ритме. Может быть, некоторые допросы кому-то хотелось бы, чтобы проходили быстрее, но, в принципе, процесс идет хорошо. Я имею в виду не с точки зрения доказательной базы, а технической. Почти никаких срывов у нас нет. Насколько я помню, один день у нас был только срыв, когда Кривова доставили по ошибке в Замоскворецкий суд.
– Если говорить о фактических вещах, за эти три месяца, с вашей точки зрения, что важного произошло?
– Не буду скрывать, я ходом процесса весьма доволен, от версии обвинения уже не осталось практически ничего. Это не помешает, может быть, суду в перспективе вынести обвинительный приговор, но, во-первых, мы видели на видео, что стало причиной столкновений: это полицейский кордон, которого не было на плане и который неожиданно перегородил колонну демонстрантов. Это ясно и ежу. Во-вторых, я рад, что абсолютное большинство потерпевших, кто был допрошен, сказали, что от наших ребят они потерпевшими не являются. Некоторые сказали, что вообще потерпевшими не являются. Насколько я помню, у нас пока только один потерпевший, который заявил, что потерпел от конкретного человека. К сожалению, предусмотрительно в правление либерала Дмитрия Анатольевича Медведева статья 212 (РС – "Массовые беспорядки") была выведена из-под подсудности суда присяжных. В суде присяжных мы бы от этого дела оставили просто рожки да ножки довольно быстро. Тем не менее, я рад, как идет процесс, я рад, что Европейский суд оказался вовлеченным в этот процесс, что он придал приоритет жалобам подсудимых, я рад, что освобожден Николай Кавказский. Пока, несмотря на то, что обвинение представляет доказательства, мяч на нашей стороне. Проблема в том, что у нас в России очень большой перекос в сторону обвинения и оно заведомо гораздо сильнее в процессе.
– У вас наверняка были какие-то ожидания от этого процесса. Что из этого подтвердилось, что не подтвердилось, что вас приятно или неприятно удивило?
– Судья ведет процесс вежливо. Я видел другие процессы, где с нами, с адвокатами, обращались действительно как с защитниками врагов народа, все было довольно грубо. Здесь, конечно, Наталья Викторовна ведет процесс достаточно мягко, иногда я просто удивляюсь ее терпению. Это, скорее, приятный факт. Неприятный факт – отношение к нашим подзащитным со стороны охранников, приставов. Специально они их не бьют и не мучают, но относятся к ним, как будто это настоящие преступники. Нам же всем понятно, что это не настоящие преступники, а просто люди, назначенные ответственными за столкновения. Можно было обращаться с ними помягче. Еще огорчает, что до сих пор им отказываются изменить меру пресечения. Процесс большой, громоздкий, он продлится, скорее всего, долго, и если мы действительно перейдем на пятидневную рабочую неделю, то ребята просто начнут в обморок падать. Уже Белоусову стало плохо, хотя мы слушаем только три дня в неделю. Если перейдем на пятидневную неделю, если кто-то сверху скажет, что надо процесс давить, тогда он рухнет. Пока еще народ не очень устал, но видно, что уже начинает уставать, именно подсудимые, и то, что произошло с Белоусовым, это первый звонок, – полагает адвокат Дмитрий Аграновский.
Мать одного из заключенных – Михаила Косенко умерла 5 сентября, так и не попрощавшись с сыном. В конце июля сестра узника Ксения Косенко сообщила ему в письме о тяжелой болезни матери. Однако цензура Бутырской тюрьмы не пропустила письмо и заключенный не узнал о том, что мать больна. Похороны, первоначально намечавшиеся на понедельник, возможно, отложат, чтобы Косенко мог на них присутствовать. Пока разрешение от администрации тюрьмы не получено.
