Одна из любимых тем Пятигорского – избранничество, причем как индивидуальное, так и коллективное (не в советском смысле, конечно, а понимая под "коллективом" довольно узкий круг людей). Предположу, что у него была своего рода обсессия по поводу тайных и полутайных сообществ, которые объединены как философствованием, так и выработкой определенного отношения к жизни. Речь не о некоем "тайном знании", ничего особенно мистического в вульгарном смысле этого слова; скорее, тут можно говорить о круге людей, способных рефлексировать, но не столько спонтанно, сколько сознательно, основываясь на довольно серьезной дисциплине, иногда даже на аскетизме. И непременно при всем этом должен присутствовать ритуал.

Первый роман Александра Моисеевича "Философия одного переулка" представляет читателю сообщество мальчиков, живущих в центре Москвы (в и вокруг Обыденских переулков). С одним из них, Никой Ардатовским, происходит крайне странное происшествие, которое иначе как вмешательством еще одного сообщества – тайного, интернационального – не объяснишь. Другой роман Пятигорского, "Вспомнишь странного человека", посвящен поискам некоего героя, реконструкции его жизни (притом, что, кажется, героев оказывается двое); важнейшую часть жизни этого героя (этих героев) составляет тайное общество, удивительно смахивающее на розенкрейцеров. В этом смысле еще в большей степени можно говорить о третьем романе Александра Моисеевича, "Древний человек в городе", где вся интрига зиждется на некоей страшной тайне, которой владеют избранные – впрочем, в нем Пятигорский выходит за пределы близкого ему типа сообщества избранных, ибо здесь отсутствует и цель (рефлексия, постижение неких смыслов), и ритуал. Быть может поэтому я решительно предпочитаю "Философию" и "Странного человека".

Как известно, Пятигорский не был ни литератором, ни уж тем более беллетристом. Его романы – попытка поместить собственное мышление в "ситуацию под названием роман", ситуацию, в которой есть свои собственные правила, и посмотреть, что получится из столкновения мышления, как процесса, с довольно жесткими рамками литературной условности. Я повторяю все это для того, чтобы у читателя/слушателя Пятигорского не возникло представления, мол, полутайные сообщества избранных есть плод его беллетристического воспарения. Отнюдь. Этот сюжет составлял важнейший сюжет его размышлений – и отчасти даже жизни. Впрочем, если и говорить о неких чисто литературных влияниях, то скорее это классическая приключенческая проза, детективы, Жюль Верн, Герберт Уэллс, Дюма. Пятигорский, к примеру, обожал читать детективные истории – так и помню его в вечной зеленой куртке, в боковом кармане – потрепанный покетбук с очередной историей про убийства, похищения, мошенничества. Но и это неудивительно: детектив, как говорил Борхес, последнее прибежище порядка в мире хаоса. Добавим от себя: детектив (классический, а не экшн) есть чуть ли не последнее прибежище регулярного думанья с последовательными логическими процедурами в мире тотального бесформенного недуманья, одержимом быстрым удовлетворением мельчайших собственных потребностей низменного порядка – от получения информации до на предмет пожрать.

За пределами романных опытов Пятигорского находится его замечательная книга "Кто боится вольных каменщиков?", первая часть которой кратко излагает историю масонства (причем, что очень важно, в период его становления в Англии первой трети XVIII века), а вторая предлагает крайне интересный структуралистский анализ масонского мифа и ритуала. Но и это не далеко не все. Не следует забывать: главным академическим интересом востоковеда Пятигорского был индуизм и буддизм, а главным философским интересом мыслителя Пятигорского – философия индуизма и буддизма. Иными словами, речь идет о так называемой "религиозной философии" (если действительно считать буддизм религией); а что такое религия, как не избранный круг людей, объединенных неким Знанием, ищущих Смыслы посредством этого знания, круг, в котором действуют строгие правила поведения, а – самое главное – в его основе лежит Ритуал? По сути, религия есть сильно расширенное полутайное сообщество из первых двух романов Пятигорского – конечно, понятие "религия" берется здесь в своем очищенном и идеальном значении. А кто сказал, что мы в рассуждении должны оперировать мусором так называемой "реальной жизни"?

Здесь, в такого рода сообществах, философия встречается с социумом – вот о чем говорит Пятигорский в нижеследующей беседе о Пифагоре. Ранний индийский буддизм (Тхеравада) и некоторые школы индуизма дали примеры индивидуального аскетизма и духовного подвижничества. Древняя Греция создала тип социально-активного философа, он всегда окружен учениками, он беседует с правителями (иногда даже наставляет их), он участвует в политической жизни, предлагая, как Платон, модель идеального устройства государства. На пересечении этих двух традиций (назовем их условно и почти ошибочно "восточной" и "западной") лежат попытки создать более замкнутые сообщества, где стиль жизни, манера поведения, образ мысли и тяжкая аскеза пересоздания себя духовно и физически есть способ трансформации не только себя, но и – в итоге – окружающего мира. В огромном пустом поле между цитаделями массовых религий и столпами индивидуального подвижничества стали появляться изолированные, будто древнегреческие полисы, кружки, общества, группы, ордена. Как всё, имевшее чистые и глубокие основания и интенции, они выродились к двадцатому веку в нечто невероятно вульгарное, став обильной пищей для сумасшедших конспирологов и алчных производителей поп-трэша.

P. S. Важное замечание об историческом контексте этой аудиолекции. 1975 год. Эмигрантская радиостанция, главным слушателем которой является советский интеллигент. Вспомним известные рассуждения о русской интеллигенции как об "ордене" единомышленников. Нет ничего дальше от этой вздорной идеи, чем пифагорейцы.

Беседа Александра Пятигорского (по-прежнему, под псевдонимом "Андрей Моисеев") о Пифагоре прозвучала в эфире Радио Свобода 1 февраля 1975 года.


Проект "Свободный философ Пятигорский" готовится совместно с Фондом Александра Пятигорского. Благодарим руководство Фонда и лично Людмилу Пятигорскую за сотрудничество. Напоминаю, этот проект был бы невозможен без архивиста Свободы Ольги Широковой, являющейся соавтором всего начинания. Постоянная заглавная фотография рубрики сделана Петром Серебряным в лондонской квартире А. М. Пятигорского в 2006 году.

Весь проект доступен здесь.